Ложь и правда о советской экономике - Спицын Евгений Юрьевич - Страница 32

Тогда же, в 1952–1953 годах, но уже на базе СКБ-245, руководимого М. А. Лесечко, Ю. Я. Базилевский и Б. И. Рамеев создали и первые серийные ЭВМ, запущенные в реальное производство: сначала — ЭВМ «Стрела», а чуть позже — ЭВМ «Урал», — в которых впервые в мире вместо электронных ламп были установлены полупроводниковые (купроксные) диоды. Тогда же, в 1952 году, в издательстве Академии Наук СССР под редакцией член-корреспондента АН СССР Л. А. Люстерника вышел и первый вузовский учебник «Решение математических задач на автоматических цифровых машинах: программирование для быстродействующих электронных счетных машин». Наконец, в апреле 1953 года Государственная комиссия под председательством главы нового (и пока строго секретного) Института прикладной математики АН СССР академика Мстислава Всеволодовича Келдыша приняла к эксплуатации Большую электронную счетную машину (БЭСМ-1), а ее создатель — академик Сергей Алексеевич Лебедев — сменил академика М. А. Лаврентьева на посту директора Института точных машин и вычислительной техники АН СССР, которым руководил более 20 лет, вплоть до конца своих дней.

Можно не сомневаться в том, что в реальности делалось еще гораздо больше, просто многие работы, которые велись по линии военных ведомств и различных спецслужб, в том числе и в Академии артиллерийских наук под руководством двух ее президентов — сначала генерал-лейтенанта А. А. Благонравова (1946–1950), а затем сменившего его на этом посту главного маршала артиллерии Н. Н. Воронова (1950–1953) — были строго засекречены. Но даже по этим скупым и фрагментарным сведениям можно уяснить, что именно при И. В. Сталине и был запущен тот самый мощный «кибернетический проект», охвативший десятки научных учреждений, конструкторских бюро и промышленных предприятий страны. В эту систему, помимо головного академического Института точной механики и вычислительной техники, Научно-исследовательского института электронных математических машин и Лаборатории электросистем Энергетического института АН СССР, вошли также Лаборатория вычислительной техники АН УССР, Ереванский институт математических машин, Пензенский институт управляющих вычислительных машин и другие научные подразделения и предприятия страны.

Надо сказать, что в последние три десятилетия по идейнополитическим мотивам ситуация в сельском хозяйстве страны в послевоенный период традиционно рисуется в самых мрачных красках, поскольку с конца 1980-х годов тогдашним руководством страны была поставлена прямая задача не только «доказать» ущербность советского колхозного строя, но и вылить очередные ушаты помоев на «преступное сталинское руководство», да и всю «порочную советскую экономическую систему». О том, как доморощенные, да и западные, антисталинисты[217] просто виртуозно манипулируют «аргументами и фактами», мы обязательно скажем чуть позже. А пока напомним прописную истину, что прошедшая война нанесла колоссальный урон всему сельскому хозяйству страны, прежде всего ее европейской части, которая подверглась оккупации, где в течение трех лет шли непрерывные ожесточенные бои[218]. Так, по данным Чрезвычайной государственной комиссии Н. М. Шверника, детально занимавшейся установлением и расследованием злодеяний немецко-фашистских захватчиков, в годы войны было разрушено более 73 000 сел и деревень, около 100000 колхозов и совхозов, 2890 машинно-тракторных станций, где были уничтожены, повреждены или похищены 137 000 тракторов, 49 000 комбайнов и 46 000 зерновых тракторных сеялок, разрушено почти 285 000 животноводческих ферм и построек. Поголовье лошадей за годы войны сократилось на 7 млн. голов, крупного рогатого скота — на 17 млн., свиней — на 20 млн., а коз и овец — на 27 млн. Посевные площади уменьшились почти на 37 млн. га, а средняя урожайность зерновых упала с 9 до 5,5 ц с га. Общая валовая продукция сельского хозяйства сократилась почти на 40%, производство зерна и хлопка — на 210–240%, а производство живого мяса — на 45%. Трудоспособное население деревни (прежде всего потомственных хлеборобов-мужчин) сократилось до 74 млн. человек, то есть почти на 30%, энерговооруженность сельского хозяйства упала на 40%, а жилой фонд на селе также сократился почти на 30%, то есть на 3,5 млн. домовладений[219]. Кроме того, в условиях войны, когда вся тяжелая промышленность и машиностроение работали на фронт, производство военной техники и боеприпасов, производство и поставка тракторов и плугов на село сократились в 9 раз, а комбайнов — вообще в 50 раз. В результате изношенный и устаревший машинно-тракторный парк МТС не мог в полной мере обеспечить все заявки колхозов и совхозов на пахоту и уборку урожая, а почти половина из них вообще не имели сеялок, сенокосилок, жаток, молотилок и конных плугов. Между тем начавшаяся в самом конце войны конверсия военного производства требовала немало времени и денег, поэтому разоренная войной деревня вынужденно полагалась на сильно ослабевшее конное тягло и использование в упряжке колхозных и усадебных коров. В этой ситуации промышленность смогла лишь быстро произвести и поставить колхозам и совхозам страны 1,7 млн. кос и 0,7 млн. серпов.

Кроме того, многие колхозы и совхозы при острейшем недостатке сельхозтехники, сильно ослабевшей лошадиной тяги и столь же острой нехватке мужской рабочей силы не могли соблюдать самые необходимые требования агротехники, в том числе качество обработки почвы и сроки посева озимых и яровых культур. Так, большая часть озимых под урожай 1946 года была засеяна некондиционными семенами и с очень большим опозданием. Например, в Краснодарском крае сев озимых продолжался до 10 декабря, а в целом по стране в срок было посеяно всего лишь 61% озимых культур. Весной же 1946 года по зяби вместо традиционных 55–60% яровых было посеяно лишь 22%. К тому же во многих регионах весенний сев был проведен с большим опозданием: в Воронежской области он длился 45 дней, в Пензенской — 55, а в Рязанской — вообще 70 дней. В целом по стране в основных зерновых регионах страны весенний сев шел на 10–15 дней дольше, чем в прошлые годы. Между тем, по оценкам большинства ученых, даже при благоприятных погодных условиях опоздание с севом всего на 10 дней сразу снижает урожайность зерновых культур на 15–20%[220].

Столь тяжелое положение в сельском хозяйстве страны серьезно осложнилось и тем, что первый послевоенный год оказался самым неблагоприятным по своим природно-климатическим условиям. Летом 1946 года сильнейшая засуха за всю историю XX века[221], погубившая большую часть зернового клина страны, охватила юго-восточные области Украины, всю Молдавию, Нижнее Поволжье, Северный Кавказ и Центрально-Черноземный район РСФСР, а в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке серьезный урон будущему урожаю, напротив, нанесли затяжные проливные дожди. Так, в одном из эпицентров засухи — Центральном Черноземном районе РСФСР — видовая (то есть предполагаемая) урожайность зерновых, определенная госинспекторами Министерства заготовок (Б. А. Двинский) и Министерства земледелия (И. А. Бенедиктов) в колхозах Курской области составила 3 ц с га, Орловской — 2,8, Воронежской — 2,7, а в Тамбовской — 2,4. В целом же по стране видовая урожайность была всего 4,6 ц с га, а урожай на корню и того меньше. В результате летом-осенью 1946 года валовой сбор зерновых культур составил всего 39,6 млн. тонн, то есть на 7,7 млн. тонн меньше, чем в 1945 году и в 2,4 раза меньше, чем в 1940 году. Понятно, что в таких тяжелейших условиях к концу 1946 года государство смогло заготовить всего лишь 17,5 млн. тонн зерна, из которых 11,6 млн. тонн направили на внутренние нужды, а остальные 5,9 млн. тонн поступили в госрезерв, который на начало нового 1947 года составил ровно 10 млн. тонн (в Министерстве продовольственных ресурсов — 4,5 млн. и в Министерстве заготовок — 5,5 млн.). Столь же тяжелая, правда чуть лучше, ситуация сложилась с урожайностью «второго хлеба» — картофеля. Если в предвоенном 1940 году его валовой урожай составил 76,1 млн. тонн, в 1945 году — 58,3 млн. тонн, то в 1946 году — только 55,7 млн. тонн. А из исторического опыта было хорошо известно, что к «большому голоду», как правило, приводил одновременный неурожай картофеля и зерновых культур. В результате государство во всех категориях аграрных хозяйств смогло заготовить всего лишь 4,6 млн. тонн картофеля. Наконец, засуха и проливные дожди нанесли большой ущерб всему животноводству. Так, только в 1946 году во всех колхозах страны из-за острой нехватки кормов (сена и фуражного зерна) пало 1 млн. 244 тыс. и было забито 1 млн. 214. тыс голов крупного рогатого скота, а в подсобных хозяйствах колхозников, хуторян и жителей поселков городского типа и в совхозах численность крупного рогатого скота сократилась на 1 млн. 500 тыс. голов, свиней — на 2 млн., а овец и коз — на 2 млн. 900 тыс. голов[222].