Алиана, спасительница драконов - Абэ Джули - Страница 14

Слово!

Больно, больно, больно… Болела каждая косточка, каждый клочок кожи. За всю ночь Алиане удалось урвать хорошо если час сна. Она до рассвета чинила рубахи и заснула над последними в стопке. И эта ночь – ведь сколько предстоит перемыть, прежде чем взяться за починку, – обещала быть не лучше. И все-таки она взяла влажную ветошь и принялась тщательно оттирать столы, измазанные в овощном карри мачехи, – гостей та уверяла, что вкуснее не найдешь во всем королевстве.

Алиане исполнилось двенадцать. Она уже достаточно большая, чтобы побывать на Балу селян и притвориться, будто есть надежда выбиться в принцессы. Достаточно взрослая, чтобы попроситься в подмастерья какой-нибудь гильдии – все равно какой, лишь бы подальше от Нарасино. Если бы для того не требовалось согласия мачехи! Будущее мерцало совсем рядом, только руку протяни: еще несколько месяцев грязной работы, и можно собираться на бал.

Алиана поправила выбившуюся из косы прядь; волосы у нее отросли ниже лопаток, только она их заплетала и укладывала короной на голове. Так волосы не лезут в глаза, особенно когда спешишь на потаенную лужайку, чтобы оставить там кубик-другой моти или сверток с натто для дракончика. За ночь угощение всегда исчезало, хотя после первой встречи повидать дракончика Алиане больше не случалось. И всегда приходилось быстро бежать обратно, чтобы не попасться становившейся все несноснее мачехе: та с приближением бала глаз с нее не спускала. И когда Алиана отправлялась за травами, всегда посылала с ней Рейцо или Рейну. Умница-дракончик видел, что она не одна, и не показывался, но Алиана могла бы поклясться, что в иные дни на лужайке бывало теплее обычного.

Она пристроила над углями проволочную решетку и разложила на ней маленькие каменно-твердые кусочки моти. В гостиной обычно бывало темно и пусто: никто не замечал, как она обжаривает рисовые колобки. Но сегодня за угловым столиком прикорнула гостья: завернулась в плащ и, видно, задремала, перебрав медового сидра. Алиана снова принялась мести пол, вымела все уголки, чтобы мачеха не расшумелась. Взглядом она то и дело тянулась к обеду – не готов ли? А вот спящую постоялицу она обошла – пусть себе отдыхает.

Рейцо посмеялся, когда мачеха принесла Алианин обед – всего-то кубик моти, не то что блестящий белый рис с густым карри, каким лакомились постояльцы и сводные брат с сестрой. Но Алиана давно знала, что возмущаться – пустое дело. Она просто поблагодарила и терпеливо дождалась, пока заснет приемная семья. А еще подкинула щепотку почесуй-травы мачехе в постель. Спать-то она будет сладко, а вот утром удивится, почему вся расчесана длинными ногтями.

Встав на колени перед камином и обмотав руку тряпкой, Алиана вытащила раскаленную решетку. Пусть Рейцо смеется вволю. Она ему не расскажет, что в жару рисовые колобки надуваются воздушными шариками и становятся нежными внутри, под вкусной хрустящей корочкой – не хуже рогаликов, которыми Рейцо дразнил Алиану, когда у нее бурчало в животе. Этой ночью она будет смеяться последней, да к тому же полакомится от души.

Сбрызнутые самым модным, соленым соевым соусом, подогретые моти были достойны королевы. И уж точно сгодятся для Алианы – королевы пыли и каминной золы.

Алиана оставила кувшинчик соуса, отщипнула и поднесла к губам хрустящий уголок, и тут…

– Вот проклятье!

Алиана подскочила от неожиданности, ударилась коленкой о раскаленную решетку, сбила моти в камин, где он тут же извалялся в золе.

Постоялица в углу по-прежнему упиралась лбом в стол и бормотала, видно, во сне:

– Если там теневые змеи, мы с ними разом покончим. Я-то против, зато Хаято обеими руками за. Неужто Тайчи не мог сказать…

Она громко всхрапнула. Алиана, морщась, сдула золу со своего моти. Надо закрыть глаза, может, на вкус будет незаметно…

Тьфу! Внутри моти вместо нежного теста хрустели песчинки.

На глаза Алиане попался коврик у двери – мачеха повесила туда последнюю бабушкину вышивку, ту, что с историей королевы Нацуми, светящуюся белым и алым, и приспособила рядом табличку: «Продается. Десять золотых или другое достойное предложение». Алиана никогда не любила бывать в главном зале: она таила в памяти те прекрасные старинные сказки, как прячут в кедровый сундучок старую куртку – от моли и тоски по невозвратно ушедшим временам.

Да, была бы здесь бабушка Мари… Алиана знала, чтó бы та сделала. Порылась бы в самодельном вязаном мешочке и не задумываясь отдала бы гостье весь свой запас хризантем катори.

Пошарив у себя в карманах, Алиана нащупала полотняный мешочек. Угольком она вывела на клочке бумаги: «Рассыпь вокруг себя хризантемы катори, и теневые змеи тебя не тронут. И поменьше пей медового сидра: их приманивает сладкий запах».

Алиана выложила записку и мешочек на стол и нахмурилась.

Постоялица куталась в плотный черный плащ – такой же, как у всех путешественников в их гостинице, – а под голову вместо подушки подложила скомканную темную шляпу. В слабом свете камина шляпа казалась остроконечной, как у ведьмы.

Ведьму в Нарасино увидишь реже, чем хрустальный дворец. Это все равно что ожившая сказка.

Алиана оглянулась на коврик, и ей почудилось, что блестящие глаза королевы Нацуми глядят не на воров, а прямо на нее.

Алиана протерла глаза. Это просто обманчивый лунный свет: полинявшая вышивка осталась, какой была. Просто близится рассвет, давно пора спать.

Уже в дверях Алиана бросила еще один долгий взгляд на гостью, бормотавшую теперь что-то про хлебный запах. Не могла она быть ведьмой. Будь в ней хоть на щепотку волшебства, она далеко обошла бы такой жалкий городишко, как Нарасино: ведьмам в нем не место, в нем о сказках и мечтать не приходится.

Через несколько дней Алиана меняла в курятнике подстилку из сосновой стружки, а ее любимица, черная курица, бродила вокруг, с любопытством кудахча над корзиной со стружками; так бывало каждую неделю, когда Алиана чистила курятник.

– Милая курочка. А имя у нее есть?

Алиана вскинулась, стукнулась головой о балку.

– К-кто здесь?

Она уставилась на силуэт в дверях. Девочка в черном болтала ногами, свесив их с зависшей в воздухе метлы. Чернильные волосы вихрем обнимали ее плечи, а круглые карие глаза под остроконечной шляпой блестели озорством и любопытством. Девочка вертела в пальцах волшебную палочку, от которой разлетались мелкие искорки с бронзовым блеском.

Ведьма зашла – нет, залетела на метле в курятник!

– Подмастерье Нелалитимус Эвергрин к твоим услугам. Зови меня, пожалуйста, Нелой.

Алиана все не могла закрыть рот.

– Так что курочка? – Девочка улыбнулась сверху вниз неодобрительно кудахчущей чернушке. – Как ее зовут?

Никогда в жизни Алиану не спрашивали, как зовут ее кур. Нела поджала губы, и Алиана почувствовала, как внутри шевельнулась паника. А вдруг ведьма, узнав имена, проклянет птицу и…

Ведьма, взглянув на ее лицо, расхохоталась:

– Обещаю чар не накладывать!

Алиана растаяла от облегчения: не придется объяснять мачехе, как куры превратились в каких-нибудь там водяных кроликов. Для остальных членов семьи куры были… ну, просто куры. Кто-то, кто кудахчет рядом, пока ты собираешь яйца. А вот Алиана дружила с этими на редкость своенравными птицами почти как с Исао.

– Ее зовут Яйка, – сказала Алиана, готовясь встретить насмешки ведьмы.

Но та просто кивнула:

– Точно, Яйка и есть. Очень подходящее имя.

– Все ведьмы такие, как ты? – выпалила Алиана и сразу зажала себе рот ладошкой: она не собиралась говорить этого вслух.

Нела фыркнула:

– В смысле, наслаждаются каждым волшебным мгновением, вместо того чтобы кудахтать над котлом или протирать тряпкой будущее в хрустальном шаре?