Человек из Санкт-Петербурга - Фоллетт Кен - Страница 32

• Предыдущая
• 32/80
• Следующая

– О, Феликс, я не хотела.

Он весь так и напрягся. Повисло тяжкое молчание. Снова улыбнувшись той страдальческой улыбкой, он спросил:

– Так что же случилось?

Она колебалась. Тут ей пришло в голову, что все эти долгие годы она только и мечтала рассказать ему все.

– В тот вечер, когда ты порвал мое платье... – начала она.

– Что же ты будешь делать с этой дыркой в платье? – спросил Феликс.

– Горничная зашьет ее перед тем, как я появлюсь в посольстве, – ответила Лидия.

– Так твоя горничная носит с собой иголки с нитками?

– Для чего же еще брать горничную, отправляясь на званый ужин?

– Действительно, для чего? – Лежа на постели, он смотрел, как она одевалась. Она знала, что ему нравится наблюдать за этим. Однажды он изобразил, как она натягивает панталоны, и она хохотала до упаду.

Взяв у него платье, она надела его.

– Любой женщине нужен целый час, чтобы одеться к вечеру, – сказала она. – До того, как я встретила тебя, мне и в голову не приходило, что это можно проделать за пять минут. Застегни-ка.

Пока он застегивал ей крючки на спине, она, посмотревшись в зеркало, привела в порядок волосы. Он поцеловал ее в плечо. Она слегка отстранилась. – Не начинай снова, – сказала она. Взяв старый коричневый плащ, протянула ему.

Он помог ей надеть плащ.

– Когда ты уходишь, будто гаснет свет, – проговорил он.

Эти слова тронули ее. Он редко проявлял сентиментальность. Она сказала:

– Я знаю, что ты чувствуешь.

– Ты придешь завтра?

– Да.

В дверях она поцеловала его и промолвила:

– Спасибо.

– Я очень люблю тебя, – сказал он.

Она ушла. Спускаясь по лестнице, услышала за спиной шум и обернулась. Из двери соседней квартиры за ней наблюдал живший рядом с Феликсом мужчина. Поймав ее взгляд, он смутился. Она вежливо кивнула ему, и он скрылся за дверью. Ей вдруг пришло в голову, что он мог слышать через стену, как они с Феликсом занимались любовью. Но ей было все равно. Она сознавала, что то, что она делала, было стыдным и порочным, но ей не хотелось задумываться над этим.

Она вышла на улицу. На углу ее ждала горничная. Вдвоем они прошли в парк, где их дожидался экипаж. Стоял холодный вечер, но Лидии казалось, что она согревалась каким-то внутренним теплом. Она часто спрашивала себя, могли ли люди, глядя на нее, догадаться, что у нее только что было любовное свидание.

Избегая ее взгляда, кучер спустил для нее лесенку коляски. Он знает, изумленно подумала Лидия, но потом решила, что это ей просто почудилось.

В коляске горничная спешно зашила порванное платье Лидии. Вместо коричневого плаща, Лидия накинула меховое манто. Горничная поправила ей прическу. За молчание Лидия дала ей десять рублей. И вот они уже у британского посольства. Лидия взяла себя в руки и вошла туда.

Она поняла, что ей не так уж сложно играть свое второе "я" и вновь стала той добродетельной и скромной Лидией, которую знал свет. Как только она вступила в реальный мир, она ужаснулась той грубой силе страсти, испытываемой ею к Феликсу, и действительно стала похожа на дрожащую тростинку. И это не было притворством. Ведь большую часть дня она чувствовала, что вот эта благовоспитанная барышня и есть ее настоящее "я", а когда она видится с Феликсом, то на нее, должно быть, находит какое-то наваждение. Но когда Феликс был рядом, или когда среди ночи она просыпалась одна в постели, ей думалось, что порочной и дурной была та, ее светская, церемонная половина, из-за которой она могла лишиться своей величайшей в жизни радости.

Итак, она вошла в зал, одетая, как и подобает, в белое, юная и слегка взволнованная.

Там она встретила своего кузена Кирилла, номинально считавшегося ее спутником. Это был вдовец тридцати с лишним лет, человек довольно несносный, служивший в министерстве иностранных дел. Они с Лидией не чувствовали друг к другу особой симпатии, но так как его жена умерла, а родители Лидии редко выезжали в свет, Кирилл и Лидия дали понять, чтобы их всюду приглашали вместе. Лидия всегда просила его не беспокоиться и не заезжать за ней. Таким образом ей удавалось тайком встречаться с Феликсом.

– Ты опоздала, – сказал Кирилл.

– Прости, – не очень искренне ответила Лидия.

Кирилл повел ее в салон. Там их приветствовал посол с супругой, а затем их представили лорду Хайкомбу, старшему сыну графа Уолдена. Это был высокий красивый мужчина в ладно скроенном, но скучноватом костюме. Он выглядел типичным англичанином со своими коротко стриженными светло каштановыми волосами и голубыми глазами Его открытое улыбающееся лицо показалось Лидии довольно приятным. Он говорил на хорошем французском Они обменялись несколькими светскими репликами, а потом его представили кому-то другому.

– Он производит приятное впечатление, – сказала Лидия Кириллу.

– Не заблуждайся, – проронил Кирилл. – Говорят, он настоящий сорвиголова.

– Ты меня удивляешь.

– Он играет в карты со знакомыми мне офицерами, и они рассказывали, что в застолье он легко их может перепить.

– Ты столько всего знаешь о людях и всегда только дурное.

Рот Кирилла скривился в усмешке.

– Так это их или моя вина?

– А почему он здесь? – спросила Лидия.

– В Петербурге? Ну, болтают, что у него чрезвычайно богатый и деспотичный отец, с которым у него плохие отношения, поэтому он ездит по всему белому свету, пьянствует и играет, дожидаясь, пока старик отправится на тот свет.

Лидия не ожидала, что ей снова доведется поговорить с лордом Хайкомбом, но супруга посла, полагая их подходящей парой, посадила их за ужином вместе. Когда подали второе блюдо, он попытался завязать с ней беседу.

– Вы знакомы с министром финансов? – спросил он.

– Боюсь, что нет, – холодно ответила Лидия. Конечно, она все знала об этом человеке, и царь его очень любил; но он женился на женщине, не только разведенной, но еще и еврейке, и потому людям было неловко принимать его у себя. Вдруг она подумала, как подобный предрассудок возмутил бы Феликса, а англичанин тем временем заговорил вновь.

– Мне бы очень хотелось встретиться с ним. Я нахожу его чрезвычайно энергичным и прогрессивным человеком. Его проект строительства Транссибирской железной дороги просто замечателен. Но говорят, он не очень изыскан.

– Я уверена, что Сергей Юльевич Витте глубоко предан нашему обожаемому монарху, – вежливо проговорила Лидия.

– Несомненно, – сказал Хейкомб и повернулся к другой своей соседке.

Он находит меня скучной, подумала Лидия. Немного погодя она спросила его:

– А вы много путешествуете?

– Очень много, – ответил он – Почти каждый год езжу охотиться в Африку.

– Как интересно! И на кого вы охотитесь?

– На львов, слонов однажды на носорога.

– В джунглях?

– Обычно охотятся в восточных долинах, но как-то раз я добрался даже до южного тропического леса в период ливней, чтобы только посмотреть на это.

– И все так и выглядит, как на картинках в книгах?

– Да, вплоть до голых темнокожих пигмеев. Почувствовав, что заливается краской, Лидия отвернулась. Зачем ему понадобилось говорить такое, подумала Лидия. Больше она с ним не заговаривала. Их беседа была вполне достаточной, чтобы соблюсти приличия, и, судя по всему, углублять ее никому из них не хотелось.

После ужина она села немного поиграть на великолепном фортепьяно посла, а потом Кирилл отвез ее домой. Она сразу же отправилась спать, чтобы во сне мечтать о Феликсе.

Наутро, после завтрака, слуга сообщил ей, что ее хочет видеть отец, и что он ждет ее в своем кабинете.

Граф был маленький, сухощавый, желчный человек, пятидесяти пяти лет. Лидия была самой младшей из его четверых детей, кроме нее были еще дочь и два сына. Все они уже обзавелись своими семьями. Их мать была жива, но постоянно недомогала. Со своей семьей граф общался очень редко, проводя большую часть времени за чтением. Иногда к нему заходил его старинный друг поиграть в шахматы. Лидия смутно припоминала, что когда-то все было по-другому, и их дружная семья вся собиралась за одним столом. Но те времена давно прошли. Теперь же вызов в кабинет означал лишь одно: неприятности.

• Предыдущая
• 32/80
• Следующая