История российского государства. том 10. Разрушение и воскрешение империи. Ленинско-сталинская эпоха - Акунин Борис - Страница 28

Слава пришла к нему летом 1919 года, когда V армия Тухачевского (в ней состояла дивизия знаменитого Василия Чапаева) одержала несколько громких побед над колчаковцами. После этого Тухачевский пошел вверх. В начале 1920 года он уже командующий Кавказским фронтом, который должен был завершить разгром отступающей Добровольческой армии. С этой задачей Тухачевский успешно справился и тут же, буквально через несколько дней, был переведен на должность командующего Западным фронтом — тот становился главным направлением военных усилий республики, поскольку назревала война с Польшей.

Тяжелое поражение под Варшавой несколько испортило послужной список Тухачевского и в дальнейшем он считался «вторым после Фрунзе», крымского победителя.

В конце гражданской войны Тухачевский уже командует не фронтами, а армиями, причем карательными. В марте 1921 года заливает кровью Кронштадтский мятеж, затем подавляет крестьянское восстание Антонова. В обоих случаях действует решительно и безжалостно, причем на Тамбовщине даже приказывает использовать против лесных партизан химическое оружие (в ту пору, правда, еще не запрещенное).

Из десяти вышеперечисленных «звезд первой величины» ни один не дожил до старости и только трое удостоились почетных мест в советских учебниках истории: Свердлов, Дзержинский и Фрунзе. Посмертная слава, хоть и с большим опозданием, уже в хрущевскую «оттепель», досталась из всех «вычеркнутых» только Тухачевскому — не в последнюю очередь из-за импозантной внешности. Правда, после распада СССР, когда рассекретились архивы и стало известно, насколько жестоко Тухачевский расправлялся с народными восстаниями, отношение к этой героической и трагической фигуре стало менее восторженным. Но героем он, безусловно, был.

Все они одновременно и герои, и злодеи — такое уж это было время.

То же можно сказать и о вождях противоположного лагеря. Это были сильные, яркие люди, выдвинувшиеся благодаря своим личным качествам — и не дававшие пощады тем, кого считали своими врагами. Искать хороших и плохих в Гражданской войне — занятие безнадежное. У каждой стороны была своя правда — и свой груз тяжких преступлений.

В первой «антисоветской» десятке почти нет имен, забытых или недооцененных историками, — разве что самое последнее. Объясняется это тем, что «врагов» не требовалось развенчивать или вычеркивать. Иное дело, что в советской литературе их красили исключительно черной краской, но эту монохромность с лихвой искупила массовая культура постсоветского периода, кинувшаяся в противоположную крайность и сделавшая из некоторых белых предводителей рыцарей без страха и упрека, каковыми они отнюдь не являлись.

Я не включаю в перечень главных фигур Каледина, Корнилова и Краснова, поскольку они сошли со сцены на самом старте войны: первые двое погибли, третий был дискредитирован сотрудничеством с немцами.

Первенство, конечно, принадлежит «верховному правителю» адмиралу Александру Колчаку (1874–1920), признанному всеми остальными белогвардейскими лидерами. Как уже было сказано, это произошло главным образом из-за финансовой самостоятельности сибирского диктатора, которому достался золотой запас империи.

Александр Васильевич и по своему дореволюционному статусу (командующий Черноморским флотом) стоял выше других белых главнокомандующих. Юденич получил командование фронтом лишь после Февраля, Деникин и Миллер были при старом режиме корпусными командирами.

Напомню, что весной 1917 года Александр Гучков собирался позвать в руководители военного переворота Колчака, прежде чем остановил выбор на Корнилове. Нет сомнений, что адмирал справился бы с задачей лучше — он был и умней, и дальновидней, и самостоятельней. Колчак совмещал в себе три нечасто соединяющиеся таланта. Вначале он прославился как полярный исследователь и ученый-гляциолог — в его честь даже назвали остров в Ледовитом океане. Затем, на службе в Морском штабе, он выдвинулся как организатор и теоретик флотского строительства. И в то же время это был выдающийся боевой командир, успешно сражавшийся с более сильным германским флотом.

Свои незаурядные организационные и полководческие качества Колчак проявил и на Гражданской войне. Большевистский переворот застал его за границей, где адмирал находился с военно-дипломатической миссией (считается, что Керенский намеренно придумал ее, дабы удалить из России опасного соперника). Много месяцев Колчак не мог найти себе места. То пытался поступить на службу к англичанам, то пробовал обосноваться в Харбине, но осенью 1918 года наконец вернулся в Россию и сразу оказался в гуще событий. Известность и масштаб личности адмирала были таковы, что его пригласили на должность военного министра омской Директории, преемницы самарского Комуча и Временного сибирского правительства. Уже через две недели произошел военный переворот, Колчака провозгласили диктатором.

Он сумел в короткий срок создать гражданское управление, восстановить движение по железным дорогам и значительно укрепить вооруженные силы, что позволило восточному крылу белого движения развернуть широкое наступление. На пике успехов колчаковские армии, перейдя Урал, дошли до Перми и Поволжья.

Остальные белые главнокомандующие один за другим признали, пусть номинально, верховенство Колчака — еще и потому, что эту кандидатуру поддерживали страны Антанты. У адмирала были тесные связи с британцами, американцами и японцами.

Однако именно на востоке белое дело потерпело поражение раньше всего. Причины уже назывались: быстрый рост Красной Армии, сумевшей обеспечить большое численное преимущество; несогласованность действий антисоветских сил; главное же — неспособность Колчака заручиться поддержкой населения. При всех своих достоинствах адмирал в политическом смысле был человеком консервативных взглядов. Он не обещал земли крестьянам и оттолкнул новые независимые государства лозунгом восстановления «единой и неделимой». С лета 1919 года начался откат колчаковцев на восток, закончившийся гибелью их предводителя. Он был взят в плен и расстрелян.

Вторым по важности в белом движении являлся генерал-лейтенант Антон Деникин (1872–1947), у которого было больше шансов, чем у Колчака, одержать победу над красными, потому что на южном направлении белогвардейцы располагали существенно бóльшими людскими ресурсами: кроме двух густонаселенных казачьих областей, Донской и Кубанской, в те края стекалось немало офицеров, враждебных большевистской власти. Однако выдающимся лидером Антона Ивановича назвать трудно. Пожалуй, с ним белому делу не повезло.

Это был добросовестный, самоотверженный, заслуженный генерал, неоднократно отличавшийся в сражениях мировой войны, но все время находившийся на вторых ролях — начальником штаба при главковерхе Алексееве, потом при главковерхе Корнилове. Вместе с последним он был арестован после августовского путча 1917 года, затем помогал Корнилову собрать Добровольческую армию и вести ее в екатеринодарский поход весной 1918 года. Лишь после гибели Корнилова Деникин — не по собственной воле, а по необходимости — возглавил и сумел сохранить остатки потрепанной армии. Здесь проявились лучшие качества Деникина: стойкость и упорство.

Однако больше всего белым помогли сами красные. Мощный оплот антисоветского движения на юге России возник в результате того, что на Кубани большевики постоянно ссорились между собой (так был убит их лучший полководец Иван Сорокин), а на Дону они спровоцировали казачье восстание. В итоге Деникин сумел объединить кубанский и донской очаги сопротивления, что позволило ему собрать сильную армию.

Однако и в качестве политического руководителя, и в качестве военного стратега Деникин оказался не на высоте. В мемуарах Антон Иванович пишет, что под его управлением находился «освобожденный от советской власти район, заключавший 16–18 губерний и областей, пространством в 810 тысяч кв. верст с населением в 42 миллиона», однако воспользоваться этими огромными ресурсами он не умел. Он не смог убедить страны Антанты принять активное участие в боевых действиях, не смог удержать под контролем кубанское казачество, распылял силы, не делал попыток заручиться поддержкой крестьянства. «Состав Вооруженных сил Юга с мая по октябрь возрастал последовательно от 64 до 150 тысяч», — с гордостью вспоминает Деникин на той же странице мемуаров, кажется, не сознавая, что эта скромная цифра — при 42 миллионах населения — свидетельствует о полной неспособности организовать мобилизацию. Враждебность крестьянства, объединившегося вокруг Махно, сыграет решающую роль в судьбе и кампании, и самого Деникина.