Время жить - 3. Осколки мира. Часть 3 (СИ) - Тарнавский Виктор Вадимович - Страница 26

Кажется, последнюю фразу он произнес вслух. Ай-яй-яй.

– Хорошо, давайте разговаривать, – сказал Кэноэ, стараясь оставаться вежливым, несмотря на плохое настроение. – Вы знаете, о чем?

– Кажется, знаю. Между прочим, знаете ли вы, что о вас вот уже пятый день только говорит весь Голодайчик?

– Говорит кто? – ошеломленно спросил Кэноэ. Ему показалось, что он ослышался.

– Голодайчик. Это, знаете, такой район в Старом Городе. Тот мужчина со штрафной карточкой, от которого вы увели полицию, живет именно в этом районе. На него ваше вмешательство произвело неизгладимое впечатление.

Ну вот, и этот туда же. Сговорились они, что ли?

– Простите, а откуда вы все это знаете? – хмуро поинтересовался Кэноэ. – И не сложно ли вам будет представиться? А то вы меня, похоже, знаете, а вот я вас, кажется, – нет.

– О, прошу прощения, – немолодой собеседник склонился в церемонном поклоне (ровно под углом в тридцать градусов, как положено приветствовать принца Императорского дома). – Это мое упущение. Мое имя Суорд. Ванио Суорд. Я полагаю, оно вам знакомо?

– Признаться, я слышал только об одном Суорде. Но если это вы, не опасно ли вам появляться в Столице, да еще в Императорском дворце?

– Опасно? Не думаю. У меня надежное прикрытие. Кроме того, я слишком заметная деталь пейзажа, чтобы меня можно было так просто и примитивно арестовать. Зачем? Крупных процессов сейчас не готовится, узнать у меня все равно ничего не удастся – есть такие приемы мнемотехники, что позволяют надежно забывать. Лишать мою организацию руководства тоже в данный момент не имеет смысла – я, в конце концов, хорошо известен и наверняка просчитан и предсказуем. Конечно, если бы я внаглую приперся под своим именем, это был бы другой разговор. Но я не нарушаю правила игры.

– Ну, если так... Хотя, должен вас предупредить, зал очень хорошо прослушивается и просматривается камерами. Странно, но есть люди, которые об этом не знают.

– И это не проблема. Если вы обратили внимание, мы очень удачно стоим. Вы загораживаете от камер меня, я – вас. И... вы знаете, что такое генератор шумов?

– Знаю. Полезное изобретение.

– Один такой у меня в кармане. Наш разговор не расшифрует никакая аппаратура.

– Я вижу, вы очень предусмотрительны, – засмеялся Кэноэ. – Но мне всегда было интересно: на что же вы надеетесь? В смысле, в глобальном плане. Империя – это не самое лучшее, чего могло бы достичь человечество, но она существует в нынешнем виде уже тысячу лет. Этого колосса не так легко опрокинуть. Простите, если мой вопрос вам неприятен.

– О нет, никоим образом. Но хочу сказать, я ни на что и никогда не надеюсь. Вам не кажется, что в слове «надежда» есть что-то беспомощное? То, что заставляет вас отказаться от поиска решения проблемы в пользу неких сторонних от вас сил?

– Понимаю. «Надежда – глупое чувство», как говорится в одной хорошей книге. Тогда поставлю вопрос по-другому. За счет чего вы рассчитываете решить вашу проблему? Слово «рассчитывать» не вызывает у вас неприятных эмоций?

– Не вызывает. А рассчитываю я... на все понемножку! Немножко – на обстоятельства, немножко – на чужие ошибки, немножко – на своих соратников. Наконец, начинаю немножко рассчитывать на вас.

– На меня?! – Кэноэ нервно рассмеялся. – Вам не кажется, что это похоже на фарс? Вождь подпольщиков вербует в ряды противников власти племянника Императора! Или у вас есть какой-то особый, не подвластный моему пониманию расчет?

– А почему вы вдруг отождествляете себя с властью? – серьезно спросил Суорд. – Вы не хуже меня знаете, что власть в Империи – это не Император, а Совет Пятнадцати. Люди очень четко отделяют одно от другого. Вы спрашивали меня, на что я рассчитываю? Конечно, будь Империя и в самом деле тысячелетним колоссом, сильным и могучим, ни у какой подпольной организации не было бы ни малейшего шанса противостоять ему. Но это не так. Государство слабо. Ничтожества и посредственности, управлявшие им в последние дюжины лет, ослабили его. Душа любую инициативу и противостоя переменам, они позволили развиться в нем коррупции, воровству и безответственности. Здесь, в Императорском Дворце, и даже в Столице кажется, будто все в порядке. На самом деле Империя близка к гибели. В Дворцовой библиотеке должна быть некая вещь под названием «Письмо тридцати одного». Прочитайте его, и вы поймете, что меня беспокоит.

– Я читал его, – сухо заметил Кэноэ. – Продолжайте.

– Тогда вы знаете, что впереди – беспорядки, кровь, может быть, долгие годы хаоса. Выйти из кризиса только за счет ресурсов старой системы нельзя. Нужно поворачивать на другой путь.

– Революция? Те книги, что мне приходилось читать, утверждали, что революции редко приводили к чему-то хорошему.

– Это были, наверное, хорошие книги, – уважительно кивнул Суорд. – Я тоже не сторонник революций. Любая революция – это взрыв, который невозможно удержать под контролем. А взрыв – это кровь и хаос. Нам нужен мирный переход, и мне представляется, что он возможен. Но чтобы совершить его, нужна иная власть, не власть Совета Пятнадцати. Она принадлежит старой системе. В то же время, новая власть должна оставаться легитимной, иначе переворот неизбежно превратится в революцию. И такая у нас есть. Это власть Императора, который сам находится в плену у Совета Пятнадцати.

– Насчет последнего согласен, – проворчал Кэноэ. – Но власть Императора – это фикция. Ее нет. Она выродилась в кучку бездельников, исполняющих давно потерявшие значение ритуалы. Неужели кто-то еще принимает ее всерьез?

– И еще как! Простые люди традиционно уважают Императора, особенно в глубинке. Пару лет назад мы делали опрос – кому люди доверяют полностью, частично или совсем не доверяют. Опросили около двадцати тысяч человек во всех провинциях и в нескольких колониях. Так вот. Императорской власти доверяют – полностью или частично – десять двенадцатых населения Империи! Наш «Союз Борьбы» занял второе место с результатом в девять двенадцатых. Да и вы сами, наверное, знаете, сколько писем приходит в адрес Императора.

– Знаю. Этим занимается целый департамент в Управлении Двора. Говорят, иногда они кому-то помогают. Очень часто на приемах люди пытаются получить аудиенцию у Императора, обычно с ними говорит кто-то из советников. Даже странно, что сегодня нет ни одного из таких просителей.

– А вы говорили – кучка бездельников! Между прочим, Император даже имеет право распустить Совет Пятнадцати.

– Знаю. Он был созван во время Единения. Когда началась Северная война, в Империи было объявлено чрезвычайное положение. Император своим указом созвал чрезвычайный совет, который временно принял на себя верховную власть. Вначале в него входили шестнадцать человек, но один вскоре умер, и их осталось пятнадцать. А чрезвычайное положение так никогда и не было отменено.

– Я потрясен, – сказал Суорд. Было видно, что он не преувеличивает. – Выходит, вы тоже историк?! Может, вы еще и знаете...

– Что Великое Восстание на самом деле не было восстанием? Знаю. Мне даже знакомо имя некоего Ргиавла. Приходилось слышать о таком?

– Приходилось, – слабо сказал Суорд. – Я начинаю по-черному завидовать вашей библиотеке.

– Да что библиотека? Это мелочь. Я вот не совсем понял, какие виды вы имеете лично на меня?

– Честно говоря, и сам пока не знаю. Так, наметки. Вы, может быть, помните, как три года назад было наводнение в 14-й провинции? В то время там оказался кто-то из ваших родственников, кажется, ваш двоюродный дядя Свэрэон. Он, по сути дела, возглавил спасательные работы. Люди тогда действовали с каким-то особым старанием. Мне рассказывали, что все переживали душевный подъем. Особенно, на фоне того, что официальная власть никак не прореагировала на их беду. Помните, я говорил про опрос? Совету Пятнадцати полностью доверяют 16 процентов населения, доверяют частично – 27. Люди склонны воспринимать Императора как защиту от существующей власти. Понимаете?

– Понимаю. Вы предлагаете мне посещать места землетрясений, наводнений, обвалов, ходить по больницам и госпиталям? Одним словом, символизировать, что Императорская власть откликается на народные беды.