Мое сердце – бензопила - Джонс Стивен - Страница 7

И она всхлипывает, ненавидя себя за слабость.

Нет, последней девушкой ей не стать. Последние девушки – хорошие, простые, с неиссякаемым запасом храбрости, внутри у них нет ни чувства вины, ни стыда, ни гноящихся ран.

Настоящие последние девушки хотят лишь одного – чтобы ужас закончился. Они не сидят допоздна, моля режиссеров Крэйвена и Карпентера, чтобы те прислали кого-нибудь из своих извергов хотя бы на выходные, хотя бы на ночь или на танец – на последний танец!

Вот и все, что нужно Джейд в этом мире. Но ей достался Открывашка Дэниэлс вместо отца, Пруфрок в качестве тюрьмы, и школа – камера пыток.

Убей их всех, молит она в сердцах. Господи, разберись с ними!

Или не разбирайся, пусть себе плавают лицом вниз на мелководье. Тоже сойдет.

Джейд усмехается сквозь слезы, хлопает себя по нагрудному карману в поисках сигареты, которой нет, – она впопыхах схватила комбинезон, сушившийся на бельевой веревке.

От пирса каноэ унесло довольно далеко – свет фонаря уже не достает. Джейд садится, собирается с мыслями и продолжает свой монолог, хотя мусорный костер давно превратился в мерцающее пятнышко на берегу: «А вы знаете, что парня из фильма «Челюсти», которого съела акула, тоже зовут Вурхиз?» – спрашивает она работяг-строителей, и все трое удивленно улыбаются. «Да-да, юным Вурхизам лучше в воду не лезть, прикиньте? Я не это хотела сказать, ладно, проехали. Когда Джейсон в замедленной съемке выныривает из воды, Алиса плывет в каноэ, ей ничего не угрожает, и уже пошла музыка для титров, – это же эпизод для «Кэрри в пятницу», это и есть самая суть, основа Золотого Века слэшеров, восьмидесятые, и… И он приближается, обнимает ее сзади вовсе не потому, что хочет ей навредить, нет, он просто ребенок, беспомощный мальчишка, у которого все пошло наперекосяк, и он тонет, он в ужасе, цепляется за что ни попадя! Ему страшно, а она… она должна его спасти, защитить, уберечь!»

Джейд опускает голову – чтобы воздух в груди был чуть теплее. Легкие напрочь заледенели, наполнились чем-то густым и твердым.

Это не просто переохлаждение, шериф Харди, мистер Холмс.

Теперь она – Алиса в конце фильма «Пятница, 13-е», когда пятница переходит в субботу, она – Алиса и плывет по озеру в каноэ, ждет, когда случится чудо, хочет пробыть там как можно дольше, чтобы Джейсон заметил ее на поверхности и начал подниматься, подниматься…

– Я здесь, – произносит Джейд, ошалев от холода, и улыбается – ей уже не больно.

Чтобы облегчить Джейсону поиск и сделать ему приятное, она вытягивает левую руку, правой щелкает острым, как язычок, лезвием рабочего ножа и решительно рассекает запястье, а не просто елозит ножом туда-сюда, желая привлечь к себе внимание.

Джейд внимательно наблюдает за густой красной струей.

– Я здесь, я… я… – И умолкает, завороженная видом собственной крови, скопившейся на поверхности студенистого озера.

Она на семьдесят процентов уверена, что в тумане маячит безобразное, оплывшее лицо, растягивает в ухмылке рот, полный огромных, сросшихся зубов. Джейд улыбается в ответ, смотрит по сторонам, прощаясь с Пруфроком, где выросла, с «Терра Новой», где никогда не бывала, с Кровавым Лагерем, где осталось ее сердце.

– Мамочка, я иду домой, – говорит она нараспев, подражая Оззи Осборну, хотя и знает: грандиозный финал, слэшерская версия смертельного броска ее не ждет – никто не растопырит руки у нее за спиной, никто не заключит ее в смертельные объятия, однако закрывает глаза и притворяется, что все идет по сценарию.

Была у нас одна такая. Это я про себя, мистер Холмс, про Джейд Дэниэлс, надо бы взять вас за руку и поводить по видеосалону слэшерленда, чтобы нагнать пропущенное – из-за истории с перчаткой Фредди меня оставили после уроков, только моей вины тут нет, тем более что лезвия в перчатке Фредди все равно пластиковые. Уже почти октябрь, а ужастики – моя религия. Разве я не могу, как верный последователь, праздновать священные для моей церкви дни?

Но сперва нужно объяснить вам, что такое СЛЭШЕРЫ, уложившись в две страницы.

Принято считать, что слэшеры начались с «Хэллоуина» (ранее – «Убийства няни») или что они вошли в моду, когда в третьей части «Пятницы, 13-го», появилась хоккейная маска, и все-таки многие фанаты и истинные ценители жанра отошлют вас назад, к «Психо» и «Подглядывающему». Но если спросите, кто был первым убийцей в маске, придется уйти совсем в глубь времен, к «Призраку оперы», который вы, вероятно, смотрели еще в старших классах.

Не так важно, что появилось раньше, важнее то, что у слэшера ВНУТРИ, сэр. А внутри у него МЕСТЬ, и только.

Сейчас объясню. Несколько лет назад человек стал жертвой розыгрыша, или даже преступления, сильно пострадал, и вот он возвращается, уже как слэшер, чтобы вершить свое жестокое правосудие, и ему не нужны ни объяснения, ни извинения. Его миссия – учинить резню, и сам он не остановится.

Взять, к примеру, Джейсона Вурхиза и Фредди Крюгера. Почему они стали слэшерами? Джейсон ТОНЕТ в озере из-за досадного недосмотра, а Фредди незаконно казнит толпа, и вожатые лагеря, которые допустили, что ребенок утонул, и родители, которые стали этой толпой, так и не понесли наказания, так и жили себе дальше, и эта несправедливость придает слэшеру сил. Что до Майкла Майерса из «Хэллоуина», то наш Ахав, то есть доктор Лумис, называет его злодеем, но злодея из него СДЕЛАЛИ, мистер Холмс. Он стал жертвой преступления – НЯНЯ должна была как следует за ним смотреть, а не устраивать стриптиз для своего парня. Майкл вполне мог попасть под машину, задохнуться, подавившись леденцом, найти столовые ножи и порезаться насмерть.

Из трех вариантов сработал только один, мистер Холмс. Иначе фильм был бы намного короче.

Что касается Призрака из «Крика», Билли, он же Призрачное Лицо, утверждает, что слэшер без мотива еще страшнее, но это вовсе не значит, что мотива у него нет. У мамы Сидни, последней девушки, роман с его отцом, семья распадается, и через год он начинает мстить.

Что я хочу сказать? В слэшере зло всегда наказуемо. Съемочная группа, которая снимала «Смертельный пранк» много лет назад, тоже получила по заслугам – десерт с кровавой вишенкой на торте, причем совершенно внезапно, что добавляет ему прелести, поэтому вы, мистер Холмс, должны перейти на мою сторону кинозала, к тому же водичка здесь отличная. Может, чуть обагрена кровью, но покойники сами напросились. Вот вам вкратце моя кровавая исповедь.

За попытку самоубийства средняя школа Хендерсона наградила Джейд восемью неделями отпуска, точнее, семью, потому что одна из них пришлась на весенние каникулы.

Семь – тоже немало, даже если провести их пришлось в психбольнице в Айдахо-Фолс. Отличная афера. И как ей раньше в голову не пришло? Но и сейчас не слишком поздно. Значит, она теперь бывшая психбольная. Что-то в этом роде.

А у таких дел всегда один конец.

– Что смешного? – спрашивает шериф Харди через консоль белого внедорожника «Форд Бронко» – на этой колеснице он привез ее на последнюю неделю учебы, чтобы Джейд, как положено, окончила выпускной класс.

– Да вот, застряли. – Джейд вскидывает подбородок, указывая на узкую улочку.

– Насчет общественных работ поняла? – спрашивает он, со стоном перекладывая руки на руле, и в его пояснице раздается хруст.

– Двенадцать часов, – повторяет Джейд в третий раз за поездку. Двенадцать часов собирать мусор…

«Прикинь, – сказала бы она лучшей подруге, будь у нее подруга, – меня послали на общественные работы за «незаконное использование городского каноэ»!

«Серьезно? Ну и формулировочка!» – прошептала бы воображаемая подруга с ноткой восторженного негодования.

«Да уж», – кивнула бы Джейд, и эта беседа стоила бы двенадцати часов, которые ей придется собирать мусор.

А так выходит полный отстой.

Зато в школе она сегодня будет звездой, так? Пятнадцать минут славы ей обеспечено: возвращение антигероя. Такой подросток – страшный сон любого родителя. Она же едва не отдала концы, но Стрелковые Очки, задыхаясь, позвонил Харди, тот живо завел свой глиссер с воздушным винтом и метнулся к замерзшей посреди озера Джейд, зажал ей запястье и держал, пока на берегу не приземлилась воздушная «Скорая помощь». Сбежался весь Пруфрок в домашних тапочках, халатах, и, насколько Джейд заметила, хотя была на последнем издыхании, в ночных колпаках с длинными, карикатурными кисточками, которые в настоящей жизни уже пятьсот раз макнули бы в унитаз.