Лихолетье (СИ) - Романов Герман Иванович - Страница 13

— Не понял, а куда паралич делся⁈ Ведь я же ходить с трудом мог, а рука и стакана поднять не могла⁈

С нескрываемым удивлением он посмотрел на свою руку, сжал пальцы в кулак — ощущение от прилива сил, способных сокрушить любые препятствия, нахлынуло непередаваемое. Будто дозу «вилки» вкололи, и этот допинг забурлил в жилах. И никакой боли и слабости — если это не чудо исцеления, то непонятно что тогда таковым называть.

И мир преобразился вокруг него, заиграл разными яркими красками — а не та серая муть, словно черно-белая кинопленка. И мысли, прежде ползущие беременными черепахами, полные страданий и моральных терзаний, сдобренных дозой старческой немощи и неспешных раздумий сидящего на унитазе интеллигента, сменились калейдоскопом резких идей. «Острых» как лезвие клинка, приходящих неизвестно откуда в его мозги. Словно шизофрения, раздвоение личности — но так и могло быть, он начал понимать, что в нем спокойно ужились две души, если придерживаться религии, или «матрицы», но то ближе к науке или мистике.

Впрочем — оба варианта объяснения не имеют, только толкование!

Григорий Борисович, а ведь тебя, батенька, «торкнуло» капитально. В тряпку превратился за десять лет страданий, лучше бы пулю тогда в лоб себе пустил. Та война надолго затянется, ибо проблемы долгое время никак не решали, и «болезнь» нарастала с каждым годом. Теперь только резать, лечить бесполезно. Хотя зачем тебе о том думать — это будущее будет через век, а если сейчас внести изменения, то сама история может стать иной. Или тебя пугают такие действия⁈

Нет, нисколько — лучше пролить кровь сейчас полной шайкой, чем позже стоять в ней по колено. А ведь именно сейчас закладываются в основание те материалы и решения, которые послужат причиной гибели. И зачем это надо, спрашивается?

Перед тем как объединятся в будущем, нужно решительно размежеваться в настоящем, и разодраться в прошлом. Именно сейчас, момент самый удачный — взять за глотку и поспрошать ласково — «ты за большевиков, мил человек, али за коммунистов⁈» И тем самым не допустить ошибок, которые и приведут к гибели «союза» через 69 лет после его создания. Хм, а цифра вполне мистическая, сакральная так сказать, для будущих «раскрепощенных» поколений!

Он громко рассмеялся, не в силах удержаться от язвительных шуток, пусть и мысленных. Теперь в собственной решимости не стоило сомневаться — надо начинать действовать, он и так прожил свои первые десять дней новой для себя жизни, словно муха в паутине или шмель в патоке, не в силах выпутаться. Оттого время и мысли казались тягучими, вымученными, бесконечно затянувшимися. Но теперь все пойдет иначе, ярче, живее, а там как получится, или пан, или пропал, хотя шансов маловато до прискорбия.

Нельзя примыкать ни к одной стороне, одна уже потеряла свое прошлое, и не восстановит его, а другая лишится будущего. Лучше попытаться сделать нормальное настоящее, обойдясь без страшных крайностей, которых будут придерживаться большевики с генералами.

Возможно ли это⁈ Вполне!

Жизнь не из белого или черного цветов, она более красочная. И участников в ней гораздо больше, особенно тех, кто не хочет присоединяться ни к той, ни к другой стороне. Таковых намного больше, и они будут втянуты помимо собственных желаний, если не сумеют организоваться и навязать свою политику. А потому лучше начать самим, и бить первыми!

Григорий Борисович хрустнул пальцами, присел рядом с лежащей в беспамятстве девушкой, и задумался, напрягая память. В нем сейчас уживались две «матрицы», две души, два сознания. И два совершенно разных человека, из противоположных времен. Он не только прекрасно представлял, что сейчас происходит, но и то, что станет грядущим. А еще из всех «закоулков» выплывали всевозможные данные, бесценная информация в его положении. Словно собственный мозг стал персональным компьютером, буквально забитый разными файлами, и теперь груды сведений нуждались в анализе.

Как там, в «памятке» начальника сказано — не можешь предотвратить пьянку — возглавь ее. Не можешь победить врага — присоединись к нему. И что из этого следует, товарищ полковник?

Григорий Борисович хмыкнул, извлек папиросу, закурил, и стал медленно расхаживать по комнате, размышляя. Кровь бурлила, силы вернулись, паралич исчез — ничто не беспокоило, кроме одного. Времени, которое стремительно уходило, и нужно было успеть.

Ассиметричный ответ — вот что настоятельно нужно. Как можно быстрее встать самому у власти, которую нужно будет только подобрать, воспользовавшись историческим моментом. Ключ ко всему не в Омске, а в Иркутске. Вроде два города, но между ними принципиальная разница — в первом крепки позиции крупной буржуазии, второй вотчина мелкобуржуазного, мещанского и социалистического элемента. Если правительство окажется там, то колчаковского переворота просто не будет, история ведь дама серьезная — в Иркутске адмирала не сильно жаловали. Так, проводили до ближайшей проруби, только колотушкой по голове не били, как семеновские каратели своих жертв на ледоколе «Ангара».

Отпив из кружки взвара, Патушинский нахмурился, прикидывая варианты. А они имелись в немалом количестве, и он продолжил размышлять дальше, физически чувствуя, насколько драгоценным становится для него время. Впору проклинать паралич,

Сегодня двадцать первое, к утру двадцать пятого мне необходимо быть в Иркутске — тысяча верст расстояния. Нужно торопиться, и успеть вовремя. Да, авантюра чудовищная, но так один капитан стал позднее императором, воспользовавшись моментом. И у меня таковой есть — чехи могут осуществить переворот и тут на волне можно взлететь вверх. Главное успеть зацепится, а то падать будет больно.

Так, известно, что будет, фигуры расставлены. Серьезных заговорщиков в Иркутске нет, только я и Серебренников — министры Временного правительства автономной Сибири, причем Иван Иннокентьевич о своем назначении еще не подозревает. Бумаги есть, нужные состряпаем, даже из «чека», благо образец бланка есть, подписи и печати. И хода, хода — завтра нужно выехать — кровь из носа. Необходимо оружие на всякий случай, и сопровождение — человек пять хватких, на многое способных. Оп-па на — отправлюсь в Иркутск вполне легально. Сопроводительная бумага на лечение имеется, из «чрезвычайки». Сами выписали, на свою голову. «Санитаров» подберу, подозрения не будет. Дальше действовать решительно, импровизировать, создать на ходу «тайный союз меча и орала». Ничего удивительного — когда заговор расширяется вширь и вглубь, то появляется множество организаций и групп, мало контактирующих или вообще не знающих друг о друге ничего, чем необходимо воспользоваться.

А я и есть тот эмиссар, который может всех объединить и возглавить. К тому же есть выходы на чехов, и вполне действенные. Человек я вполне известный — народник, социалист, всегда на стороне угнетенных — Нестора Каландарашвили на суде защищал, хотя этого разбойника из каторги выпускать нельзя. А еще член Сибирской Областной Думы, министр и до большевизации возглавлял в Енисейской губернии всю судебную систему. Так что не самозванец, в Иркутске я буду очень узнаваемой фигурой, где меня если не каждая собака, то многие знают.

Григорий Борисович усмехнулся, набрал воды из стакана в рот, подошел к лежащей девице, и стал приводить ее в чувство «дождиком»…

Сдав оружие «советам», чехи постарались его вернуть обратно, благо возможности имелись…

Часть вторая

«И В ПРОМОЗГЛУЮ РАНЬ ПОДЗАБОРНАЯ ДРЯНЬ» май — начало июня 1918 года Глава 12

Таких визитеров предрассветным утром 22 мая 1918 года подполковник Ушаков никак не ожидал. Над Енисеем еще стояла утренняя дымка, навевало прохладой, от которой офицер поеживался. Неудачное время для посещений, но как нельзя лучшее для разведки, когда часовые клюют носом — на флоте это время недаром называют «собачьей вахтой». Но чехи несли охрану бдительно, они не доверяли совдепам, и боялись внезапного нападения с последующим разоружением. Потому визитеров остановили, и начальник караула штабного эшелона, стоявшего на подъездных привокзальных путях, тут же разбудил Бориса Федоровича, и доложил, что его желают немедленно увидеть двое посетителей. Один из них знакомый врач, к которому обращались за помощью несколько раз, так как штабной лекарь отбыл в Канск, к «ударному» батальону. А вот второй имеет некий мандат местной власти, который предъявят лично ему при конфиденциальной встрече.