Адвокат вольного города (СИ) - Парсиев Дмитрий - Страница 28

Лавка торговала посудой и прочей хитрой утварью, а также сувенирами.

Раздался звон, неуклюжий полицейский расколотил какую-то овальную керамическую лампу.

— Ы… — непроизвольно замычал следователь и зыркнул в мою сторону.

— Одиннадцать ноль девять. Участник сыскной группы разбил посуду, лампу, стоимостью….

— Двадцать пять копеек, — негромко подсказал мне «дружинник».

— Стоимостью пять рублей, — закончил я и сделал очередную запись в блокноте.

— Ы… Он же сказал двадцать пять копеек?

— Правда? Вам, наверное, послышалось, — я обернулся к дружиннику.

— Пять рублей, — невозмутимо повторил дружинник, который имел слабое отношение к этой лавке, но доказать это было очень сложно.

— Ы… Зачем Вы всё записываете? — спросил меня следователь с подозрением в голосе.

— Графа замечания и возражения к протоколу обыска. Вам понадобится несколько дополнительных листов. Начиная с грубейшего нарушения — субъекту обыска не предоставлен переводчик и не разъяснены права.

— Так вот же он, переводчик! — следователь ткнул пятерней в «дружинника».

— Он мне переводит, а не Вам. Как Вы его собрались указать в протоколе? Как подтвердите его знание русского и китайского, каким документом? Вы даже имени его не знаете.

— Как тебя зовут, любезный? — спросил следователь.

— Моя не понимать вопрос, — невозмутимо ответил «дружинник». — Мало говорить русский. Плохо. Не понимать.

— Ы… сучьи дети.

— Одиннадцать десять, следователь сыскной группы, ни к кому конкретно не обращаясь, сказал «сучьи дети».

— Но вот это, это же контрабанда! — следователь потряс в руке здоровенной изящной фарфоровой вазой.

— Чего это вдруг? Изготовлено в этом квартале, так сказать, этими самыми руками.

— Да вот ещё! Это же дорогущий фарфор из Китая, а таможенные документы Вы отказываетесь представлять.

— Возражаю. Керамическая посуда местного происхождения. С чего Вы решили, что это фарфор, чтобы делать такой смелый вывод? Разбираетесь в технологии изготовления и классификации? И документ о своем образовании в этой сфере покажете? Никакие документы мы не отказываемся представлять, но, так как в грубейшее нарушение правил переводчик не был предоставлен, то такой запрос от Вас этому уважаемому человеку просто не понятен.

Зашла та же девушка-подросток я отдал ей чашку и сказал «спасибо».

— Вот, девушка, например, тоже не знает русский.

— Как же она понимает? — состроил скептическую мину следователь.

— Не знаю русский. Не понимать. Пожалуйста, — она кивнула и удалилась. Ладненькая какая, и идёт как плывет, залюбовался я, глядя ей вслед.

— Я всё ещё ссылаюсь на далекое постановление семьдесят семь, дающее право любым народам жить в Кустовом и там нет ни слова про обязательное знание языка. А ещё повторно обращаю внимание, что в постановлении на обыск не указаны фамилия и имя субъекта следственных действий.

— Да мы просто не знаем, как его зовут!

— А что, в УПК так и написано, не знаешь, как зовут, можешь нарушать норму об указании имени сколько влезет?

— Ы… Я изыму эту фаянсовую вазу для экспертизы.

— Не смею препятствовать. Вы же, наверное, помните, что нужно составить дополнительный акт об изъятии, в нём тщательно описать предмет, в том числе, при наличии надписей — переписать их дословно. Что написано на вазе?

Следователь покосился на вазу и сузил глаза, глядя на размашистые черные иероглифы на боку.

— Там же надпись на китайском.

— Нужно указать перевод текста. Ну или допускается их точное повторение. Как у вас с каллиграфией и знанием мандаринских иероглифов? Мне кажется, что там написано «для цветов». Ну то есть это цветочный горшок, местного производства, кустарный, сопроводительные документы не требуются. Дорогая хозяину лавки вещь, память о бабушке, стоит шестьдесят пять рублей… ну, это я на случай, если вы расколошматите и его.

А пока акт, изъята неизвестная круглая вещь у неизвестного лица. Класс, я в восторге. Что потом пойдёт на экспертизу? Как доказать, что именно она изъята и именно у этого китайца, ума не приложу.

— Ы… Сукин сын. Я всё равно изыму.

— Одиннадцать тринадцать. Следователь, ни к кому конкретно не обращаясь, сказал «сукин сын».

— Ладно, Аркадий как там тебя… пошли покурим.

— Отчего бы не сходить, — сделав жест «дружиннику» чтобы продолжал присматривать за лавкой, вышел на свежий воздух.

На улице в китайском квартале было не души. Но я голову даю на отсечение что за нами следят буквально из каждой щели.

— Чего ты добиваешься, адвокат? — следователь достал портсигар, предложил мне папироску, я отказался.

— Всё как обычно, защищаю права граждан.

— Не лепи горбатого, не играй на публику, мы тут одни, — мне не нравилась его манера «с места» переходить на ты.

— Так и ты не строй из себя поборника… Я же понимаю, что ваших прокурорские напрягли, а полиции — это всё нужно как корове седло. Составляй протокол, как есть. Обыск провели, перещупали сто тыщ предметов, копались два часа. Наркотиков нет, запрещенного оружия нет, контрабанды нет.

— А что будем делать с этой вазой? — выпустил струю дыма следователь, явно намекая на небольшую взятку.

— А делай что хочешь. Ну изымешь, ну проведёшь экспертизу, ну окажется, что контрабанда. И что? После полгода мытарств, от которых ты станешь седым, а я чуточку богаче, суд обяжет гражданина Сунь Дзы заплатить положенные двадцать пять рублей таможенной пошлины и полтинник штрафа. И всего делов. А мне всё это время будет платить китайская община за борьбу с твоим беззаконием. Угадай, насколько меня такой расклад пугает?

— Ладно, хрен с ней, с вазой. Попроси хоть чая насыпать в отдел.

— Насыплем, составляй протокол. Но я хочу, чтобы ваших сюда как можно меньше присылали.

— Ещё четыре места будет. Дашь на лапу, если я возьмусь обыски проводить? Я могу.

— Только чай. Не борзей. Могу попросить тебе пару ваз для дома подарить. Ты ж понимаешь, что в квартале нет ничего незаконного?

— Не надо мне лепить горбатого про честных китайцев.

— А я и не леплю. Они не дурнее нас с тобой. Когда случился шухер, они тоже подготовились к шмонам, у них если что и есть, то всё спрятано и явно не здесь, что ты можешь решетом тут землю просеивать, ничего интересного не найдёшь.

— Пошли протокол писать, — потушил бычок следователь. В глазах его светилась вселенская тоска служебного пса, которого обделили сахарной косточкой.

— Полина Этьеновна? — мы сидели в её кабинете и задумчиво взирали на двух свидетелей, которые собственными глазами видели, как геройски погиб почти не пьющий Стрижов. Два разбойного вида мужика с робостью первоклассников в кабинете директора школы сидели и боялись лишний раз шелохнуться.

Я стоял посреди кабинета в полный рост и держал руки в карманах. Глядя на добрых молодцев, печально выдохнул, а мадам Кукушкина терпеливо ждала более понятной реакции в отношении двух предложенных «свидетелей».

— У Зураба есть судимость?

— Две, а что?

— Сейчас покажу, что меня как бы это выразиться… смущает.

Без раздумий ткнул пальцем в правого мужичка, ему ближе идти до дверей.

— Вы, голубчик, подождите в коридоре. Отойдите и не подслушивайте. А Вы останьтесь.

Второй остался, проводив товарища взглядом. Когда дверь закрылась, я стал к «свидетелю» спиной и принялся неторопливо задавать вопросы, давая время ответить, но сами ответы не запоминал и не записывал.

— Куда вы поехали? Какое было число и месяц? Который час? Откуда выезжали? Тип экипажа? Как звали лошадь? Какой масти? Кто сидел на поводьях? Какая была погода? Во сколько прибыли к порталу? Кто был в здании портала? Заходили вместе со вторым? Кто шёл первым? Во сколько дошли до дома Стрижова? По какой причине вообще поехали? Как был одет Стрижов? Какая прическа? Цвет волос? Сколько пробыли там? В дом заходили? Что вы там вместе делали? Во сколько уехали? Сколько тварей напало? Сколько метров до вас? Как они выглядели? Почему вы ушли? Почему не напали на вас? Вы были вооружены? Чем? На Изнанке вас кто-то сопровождал? Фамилия? Вы доложили хозяйке об инциденте? Кто конкретно докладывал? В каких выражениях, вспомните?