Цветок эдельвейса или под сенью львиной лапы (СИ) - Пономарь Ольха - Страница 14

— Все правильно, Утана, так впредь и делай, и не обращай внимания, может лорд вообще не в доме, а порталом куда ушёл, — улыбнулась я, не хватало мне ещё разговоров среди слуг, так что стоило дать им приемлемые объяснения. А сама я пока займусь разгадкой этой тайны.

Обернув верхнюю часть подпорки шарфом, чтобы не натирало руку, я бодро поскакала вниз, на кухню, на обещанную проверку.

Встречена была гулом голосов, двое кухарок готовило, остальные как раз доедали обед, так что я смогла увидеть всех слуг разом, похоже, даже мальчонка с конюшни мелькнул.

— Тарга Туайя, — вскричала Луиса, вытирающая руки о передник, — что же вы прыгаете? Присядьте, отдохните…

Она резво согнала кого-то, и пододвинула мне табурет.

— Спасибо, Луиса, я уже належалась и насиделась на пару недель вперёд, так что сейчас готова горы свернуть, — я криво улыбнулась, — но вижу, что все идёт как надо и моей помощи не требуется?

Утана влезла своей дородной фигурой между Луисой и помощницей кухарки:

— Тарга Туайя сама знает, что ей делать, Луиска и не тебе ей указывать!

Она грозно уставилась на повариху, а та, что-то замялась:

— Да я не хотела обидеть… беспокоилась сильно…

— Перестаньте, все позади, мне нужно, чтобы вы выполнили ещё одно поручение, пока я буду занята со счётами дома.

— Говорите, тайга Туайя, — с готовностью дёрнулась вперёд Утана.

— Наймите ещё одного лакея, в помощь Гаязу, возраст уже сказывается на нем, тяжело ему дом-то тащить…

— Да разве он разрешит? — протянула разочарованно Луиса, — он же живет и дышит лордом и его семьёй, он гордится, что не бросил его, а нас терпит, потому что баб за людей не считает, одного мальчонку вон и жалеет. А мужика в доме он не потерпит.

— Так и скажите, что это вам нужна помощь, а не ему, будьте похитрее, как вы с мужьями собрались жить?

— Устроим, тарга Туайя, не беспокойтесь, — задумчиво протянула Утана, явно просчитывая варианты.

То, что она была девушкой хваткой, я поняла ещё в нашу первую встречу, так что совершенно неудивительно, что именно она и находила выход из бытовых затруднений.

Поэтому я со спокойным сердцем оставила хозяйство на Утану и Луису, а сама поднялась в библиотеку, с каждым шагом поминая добрым словом Газза. Если бы не он, я бы ещё долго была бы привязана к постели, а так, делаю шаг, переношу тяжесть тела на деревяшку, приставляю вторую ногу и двигаюсь вперёд. Была бы почти счастлива, если бы не беспокойство о лорде. Что с ним случилось, что заставляет его закрываться от мира на несколько дней и даже недель?

Гаяз молчит, он никогда не расскажет без приказа Адвина причины его поведения. Что с него взять? Верный слуга некроманта, такого ничем и не запугать, он многое видел и многое пережил.

По дороге я все же не выдержала и постучалась в покои лорда, ожидаемо мне никто не ответил, только пробегающая мимо горничная недоуменно взглянула на меня, когда я, неловко обернувшись, стукнула костылем о косточку голени больной ноги и чуть не взвыла от боли.

Двери покоев не поддались мне, так что ушла я не солоно хлебавши в библиотеку.

Там мирно горел камин и стояла гробовая тишина, нарушаемая лишь стуком моей деревяшки о мраморный пол. Я нервно усмехнулась, даже думать о гробах, тишине и смерти в доме некроманта может быть чревато.

Расправив платье, с усилием села на низкую скамью, предназначенную для ног, сил, чтобы пересесть на кресло, уже не осталось.

Костыль я оперла о ближайший книжный шкаф, именно эта деревяшка и помогла найти не предназначенное мне знание.

Я уже собралась вставать, когда неловко зацепила его подолом платья и подпорка с грохотом упала на пол, чуть подпрыгнув, прежде чем замереть.

Проглотив рвущиеся ругательства, с кряхтением и мыслями: «Да чтоб тебя!», я почти легла на пол, чтобы поднять своего помощника и тут что-то блеснуло в пыли и темноте, под тем самым книжным шкафом.

Сердце дрогнуло, может ли туда закатиться что-то ценное? Надо бы проверить… Коленка здоровой ноги грозила соскользнуть и тюкнуть меня лицом в довольно твёрдый пол, потому мне следовало поторопиться. Перехватила поудобнее подведший меня костыль и пошарила им под шкафом. Зацепилось что-то явно тяжёлое, с трудом подтянув это к себе, я перевела, наконец, дух. Сил потратила много, даже обидно будет найти там что-нибудь типа металлического лома или грузила для капусты.

Но то, что я нашла было костяной шкатулкой, среднего размера, с металлической окантовкой по углам и странным рисунком в середине крышки, который образовывали вычерченные глубокие линии на поверхности кости.

Я уж его и так смотрела и вбок поворачивала, вроде бы смысл уловлю, а нет, снова ускользает.

Снова села на скамейку для ног, положив костыль для верности в кресло рядом и подтянула к себе шкатулку, она была несоизмеримо с размером тяжелая. Я с трудом ее пододвинула и взялась за крышку, заранее собираясь с силами, как она открылась без малейших усилий.

Воробей лишь осуждающе чирикнул, отвернувшись для верности, мол, я здесь ни при чем, а я продолжала молча смотреть на содержимое шкатулки. Там лежал обычный детский блокнот, исписанный неверной мальчишеской рукой.

Мне бы помешкать немного, подумать, стоит ли лезть в чужую жизнь, а я радостно вбежала в неё, чуть не затаптывая на своём ходу.

В коридоре послышались голоса слуг и я не раздумывая схватила блокнот и сунула его в карман платья, а шкатулку с противным скрипом пнула здоровой ногой обратно под шкаф. Дверь библиотеки распахнулась и Гаяз заявил:

— Так и знал, что не улежишь! Что доктор сказал? Постель недели на три, чтобы осложнений не было, вот куда тебя понесло? Не хотел же тебе подпорку делать, а уболтала меня…

— Кому-то надо заняться счётами, пока лорд снова ушёл в себя, — попробовала оправдаться я.

— Что ж ты там на полу считаешь? — съехидничал Гаяз.

— Утомилась, пока шла, отдыхаю, — покраснела я от явного вранья.

— Давай помогу, болезная, — вздохнул старик и крепкой рукой поднял меня на ноги, подвинул кресло и усадил меня в него, — сейчас принесу домовые книги, будешь просматривать. Да записи с кухни принесу.

— Хорошо, я была бы тебе благодарна, — кивнула я ему, карман с блокнотом жёг мне бедро и мне не терпелось добраться до своей комнаты.

Такая возможность выпала только после ужина, пока мы с Гаязом приводили в порядок записи за предыдущие три года, за этот год я даже браться не хотела — разрозненные записи и одни убытки. А Гаяз лишь горестно вздыхал и повторял:

— Что ты хочешь, у хозяина других забот полон рот, я тоже не силён в бумагах.

Так что ужинали мы вдвоём в библиотеке, обложенные бухгалтерскими книгами и принадлежностями для письма.

Я нашла не одно белое пятно в записях, где-то Гаяз недосмотрел, где-то брат лорда, где-то редкие приглашённые экономки смуту внесли, в общем, книги требовали моего пристального внимания.

Кстати, насчёт брата лорда Цервина, точнее его жены, она терпеливо, каждую неделю присылала записки с напоминанием, чтобы я не забывала высылать им отчёты о состоянии лорда Адвина и его дел. По простому, докладывала бы обо всем им. Я так же терпеливо отписывалась через курьера, который каждый раз не заходил в дом, а предпочитал ожидать моего ответа на главном крыльце или у фонтана.

Все мои письма содержали лишь общие фразы и заверения, что лорд в добром здравии и рассудке. О том, что он закрывается в своей комнате и перестаёт существовать для мира, я не писала, так как смутно подозревала, что эта информация ему повредит.

Я тяжело вздохнула, как теперь при наличии горничных в доме скрыть этот факт? Попробую все же распустить слух, что лорд спешно уехал ночью. Может сработает.

Украденный блокнот не давал забыть о себе, он будто шевелился, хотя это, конечно, было невозможно. Я затаив дыхание, сунула руку в карман и осторожно вытащила на свет записи.

Долго смотрела на кожаный переплёт с выдавленным рыцарем, замахнувшимся двуручным мечом на дракона. Позолота, покрывавшая ящера, облупилась и осталась только на брюхе, от чего он частично сливался с обложкой и получалось, что рыцарь борется с пустотой.