Всемирная история искусств - Гнедич Петр Петрович - Страница 48

Магомет с войском в 30 тысяч человек пошел к Дамаску, но смерть помешала ему довершить начатое. Его преемники продолжали его дело, и в 638 году великий город Запада — Александрия была уже в руках магометанского генерала Амру. Арабы двинулись на запад, заняли Триполи, пошли еще дальше и вплоть до Атлантического океана раскинули свои владения. Патриархат Александрии перестал существовать политически. Христианское влияние Африки на Европу было уничтожено. Через двенадцать лет после смерти Магомета в Сирии, Персии и Африке 4 000 христианских церквей были заменены 1 500 мечетей. Дамаск был взят. Знаменитый халиф Омар приехал из Медины на своем рыжем верблюде, с мешком фиников, пшеницы и мехом для воды, чтобы принять формально Иерусалим. Торжественный въезд арабов в этот центр христианства совершился, причем Омар ехал рядом с патриархом. Захватив малоазийские и африканские порты, арабы захватили этим и море. Скоро Родос и Кипр перешли в их власть; окончательное завоевание Персии довершило их военные подвиги. В первом жару завоевания арабы оказались не особенно гуманными и даже сожгли Александрийскую библиотеку; но вскоре взгляд их на ученость изменился, и, завоевывая народность, они завоевывали в то же время у них образование и науку. «Чернила ученого, — говорили они, — настолько же почтенны, как и кровь праведника. Рай равно служит помещением и для писателей, и для воинов. На четырех основах держится мир: на науке ученого, на справедливости властителя, на молитвах доброго и на храбрости мужественного». Высшие государственные должности стали замещаться людьми только замечательной учености. При дворе Мансура собрались философы самых разнородных религиозных понятий и мнений, — астрономы, математики, литераторы, доктора. Аль-Рашид издал закон, который недурно бы применять и теперь, в наше время: ни одна мечеть не могла быть построена без школы при ней. Всюду собирались ценные рукописи, организовывались обширные библиотеки. Вся восточная торговля перешла в руки арабов. Подати с населения были сбавлены, и отяготительные поборы, производимые византийским императором, мало чем отличавшиеся от поборов Рима, были заменены арабами на легкую дань. Веротерпимость арабов влияла на подвластное им население самым благоприятным образом. Вся тягость завоевания пала на церковную иерархию, низшие же классы не чувствовали этого ярма. Безопасность богослужения была полная, и если арабы узнавали, что христиане имели право по договору на церковь, переделанную ими в мечеть, они снова переделывали ее на церковь. Был еще другой могущественный импульс, в силу которого обращались завоеванные народы к своим победителям. Любому стоило сказать открыто основное изречение: «Нет Бога кроме Бога, и Магомет пророк его», — и он делался тотчас же равным своему завоевателю. Такое положение дела, конечно, увлекло многих; спустя одно поколение население уже говорило по-арабски. Последнему особенно помогло многоженство; обширные семьи, появившиеся в Северной Африке и Малой Азии, семьи, где насчитывалось до 200 сыновей от одного отца, сократили длинный ход ассимилирования, и то, что могло совершиться в течение нескольких поколений, совершилось сразу. Дети местных женщин учились у своих отцов арабскому языку, служили арабским интересам и целям; один из калифов даже официально запретил греческий язык, считая язык арабский достаточно популярным.

Арабы, так долго находившиеся в застое, внезапным толчком были сдвинуты, и их вековой квиетизм сменился каким-то фанатическим бредом. Они, не колеблясь, решались на самые смелые предприятия, на самые необузданные экспедиции. Как всегда, при таком могучем порыве нации должно было зацвести искусство, и притом искусство в полном блеске южного цветка, со всей фантазией чисто азиатского воображения. Арабы быстро шли вперед в умственном развитии; им нужно было бы много тысяч лет провести на месте, прежде чем они могли бы достигнуть того развития, которого они достигли в течение одного столетия. Война заставляет народность жить лихорадочнее, мысль работать энергичнее, быстрее проходить фазисы своего существования.

Но бесспорно, Коран, пользующийся таким успехом до наших дней, не меньшим успехом пользовался и в то время, привлекая невольно к себе сердца людей в силу того обстоятельства, что он наполнен множеством действительно прекрасных нравственных поучений. Нельзя сказать, чтобы философская сторона Корана была слишком высока. Он изобилует сомнительными научными данными, по глубине философии стоит несравненно ниже произведений буддийского Шакья-Муни. Антропоморфические толкования Корана настолько образны, что в них правоверный нисколько не затруднялся объяснять, что Господь Бог от венца головы до груди — пустой, а от груди вниз плотный, что у него черные кудри и он каждый час ночи рычит, подобно льву. Коран говорит, что всех этажей на небе семь, что в самом верхнем этаже живет Бог, престол Которого поддерживается крылатыми животными[36]. Рассказы, общие в Библии и Коране, переданы в последнем несравненно хуже и прикрашены многими христианскими легендами, заимствованными из апокрифических евангелий; много есть эпизодов собственного изобретения, — и повествования об Ионе, о потопе мешаются с рассказами вроде Шехерезады, — о разных духах, волшебниках и чародеях. Но в то же время Коран переполнен чудесными житейскими правилами, годными при каждом случае жизни. Коран чужд системы, что тоже составляет достоинство: систематический свод нравственности никогда не будет принят с такой доверчивостью, как вразброску, без системы, собранные тексты и изречения. Если у Магомета нет глубины философских идей, зато есть удивительное уменье — применять к обыденной жизни духовные потребности. С течением времени учение Магомета обставилось массой дополнений и толкований, причем фантастический элемент играл роль немаловажную. Составились рассказы про духов злых и добрых, которые обладают чисто человеческими свойствами: пьют, едят и производят потомство. Душа после смерти находится в неопределенном положении: ожидая дня воскрешения, она не то витает, не то блуждает вокруг своей могилы, не то живет у какого-то источника. Перед воскресением будет идти сорок суток дождик, отчего спинной хребет покойников обрастет мясом, и все снова будут живыми. Раздадутся три трубных звука: первый звук — печали — потрясет всю землю и потушит солнце, которое перед этим взойдет с запада; от второго звука — уничтожатся все, кроме ада, рая и Божьего престола. Из трубы третьего ангела, который будет трубить 40 лет, вылетит бесконечное количество душ, приютившихся здесь после смерти в ожидании суда. На суде будут судить ангелов, гениев, людей и животных. Процедура эта, конечно, должна длиться очень долго, и потому полагают, что суд будет продолжаться от 1 000 до 50 000 лет. Для верующих, воскресших душ, будут приготовлены белые верблюды с золотыми седлами. Нечестивые будут поставлены неподалеку от солнца, которое вновь засветит, и будут обливаться от жара таким потом, что иные погрузятся в него по щиколотку, а отборные грешники до самых губ. На праведников будет падать тень от престола Божьего. Все судимые длинной вереницей перейдут через мост, острый как лезвие ножа, который перекинут через адскую пропасть. Грешники не выдержат этого перехода, потеряют равновесие и полетят в адскую бездну; праведные, с Магометом во главе, благополучно доберутся по мосту до рая, почва которого состоит из мускуса. Их встретят гурии и толпы прекрасных юношей. Каждый святой получит от Бога 72 девушки и 80 тысяч слуг. Иные прибавляют к этим девам всех земных жен, но более суровые отводят для последних ад. Жить они будут на берегах рек, которые текут по дну из рубинов и изумрудов. Никто никогда не будет болен, не будет уставать, и все земные отправления будут заменены камфорной испариной.

При взятии Александрии арабы уничтожили Александрийскую библиотеку. Халиф рассуждал так: если книги эти содержат то же самое, что содержит Коран, они ни на что не нужны, если же они противоречат Корану, то их следует уничтожить. Но этот варварский порыв завоевателей, к счастью, не привел к той нетерпимости, которую обнаружили церковные иерархии в той же Александрии и последствием которой была смерть Ипатии. Арабы восстановили опытные науки, поддержали тухнувший свет знания. Наука стояла тогда на прочной почве опыта и еще не служила фундаментом того средневекового направления, которое силилось превратить свинец в золото, найти философский камень, жизненный эликсир; ученые-алхимики заводили почему-то свои мастерские в мрачных подземельях (быть может боясь подозрительной мнительности черни, считавшей их за колдунов) и там, в этих подвалах, поддерживали годами огонь, перегоняли разные снадобья через свои кубы, тигли и реторты.