Юность Лагардера - Феваль Поль Анри - Страница 68

• Предыдущая
• 68/71
• Следующая

Оливье кивнул в знак согласия. Он помнил, как Армель тащила его на ярмарку смотреть балаганное представление, как хохотала, забыв о голоде, глядя на ужимки маленького актера… кажется, тот изображал горбуна?

Миртиль, ободренная этим кивком, продолжала:

— Где теперь несчастная девочка? Не знаю! Но мне говорили, что она попала в руки негодяя, который взял себе имя Анри де Лагардер… По слухам, этот человек изумительно владеет шпагой, просто чудеса творит…

— Я убью его, вот и все! — спокойно ответил Оливье де Сов. — Я никого не боюсь, и мне вполне достаточно имени этого мерзавца. При первой же встрече с ним я дам ему пощечину и проткну насквозь, но сначала вырву из его лап мою златовласую девочку.

Через полчаса мир был восстановлен. Капитан «Звезды морей» заключил союз с Миртиль. Вечером он ужинал за ее столом, по правую руку от зловещего Кокбара. Марипоза попросила разрешения вернуться на бриг. Она терзалась ревностью — совершенно, впрочем, необоснованной. Оливье не обращал никакого внимания на Злую Фею. Он думал только о том, как освободить дочь и убить этого Лагардера…

Был принят следующий план: Миртиль немедленно отправится в Париж и начнет розыски Армель, а также похитившего ее негодяя. Оливье присоединится к ней, как только уладит необходимые формальности в Гавре, и после этого они станут действовать сообща.

Вернувшись на бриг, капитан с удивлением обнаружил, что Марипозы в каюте нет… Подождав ее, он решил лечь спать, говоря себе: «В сущности, она не нужна мне. Я не люблю ее… Пусть найдет себе обувь по ноге, я буду только рад! Армель! Армель! Армель! В сердце моем есть место лишь для тебя, милая моя дочурка! Когда же я увижусь с тобой?»

В то время как капитан де Сов в очередной раз угодил в хитро расставленные сети госпожи Миртиль, другой капитан, его друг Гастон виконт де Варкур по своей воле устремился в западню, став пленником чувства, столь чуждого, казалось бы, огрубевшему в сражениях сердцу флибустьера.

С первой же встречи его неодолимо влекла к себе белокурая «сестренка» Лагардера, и он быстро заметил, что она относится к нему с особым расположением.

Поначалу славный малый не смел поверить своему счастью. «Мне ли предназначены эти нежные взгляды? Возможно, она рада видеть друга своего отца, который часами рассказывает ей о его доблести, о его подвигах, о любви к дочери, лишь возросшей за время разлуки? А я… она меня с ума сведет!»

Добрая графиня Жанна смотрела на молодых людей с понимающей улыбкой и старалась, под благовидными предлогами, как можно чаще оставлять их наедине.

Свершилось то, что неизбежно должно было свершиться. Армель, сидя рука об руку с Гастоном де Варкуром, прикрыв глаза, слушала, как тот неутомимо повествует о морских походах на «Звезде морей», о встречах с Монбаром, о приключениях храбрых миролюбивых флибустьеров, о сокровищах, захваченных у врагов, о привольной, хотя и нелегкой жизни на Тортуге.

Обиняками он говорил и о любви Марипозы к Оливье.

Армель не была этим шокирована — совсем наоборот! Благодаря превосходному воспитанию, данному ей графиней де Монборон, она сохраняла девичью чистоту вместе с ясным пониманием некоторых жизненных обстоятельств. В целомудрии Армель не было ни капли ханжества.

Однако есть темы, которые лучше не обсуждать без свидетелей молодым людям, особенно если они нравятся друг другу.

Случилось так, что Анри де Лагардер, прибыв в Париж с поручением от командира Наваррского полка, явился во дворец Монборон, когда его никто не ожидал. Он сиял: в кармане у него лежал не только патент на звание младшего лейтенанта, но и свидетельство, подписанное королевским генеалогистом господином д'Озье, где его именовали «шевалье де Лагардером».

Кинув поводья своей черной кобылы конюху, он вошел в дом, и дворецкий сообщил ему, что госпожи графини нет дома, а мадемуазель де Сов музицирует вместе с виконтом де Варкуром в голубой гостиной на первом этаже.

Анри отправился в эту красивую комнату, но, едва толкнув дверь, застыл на пороге.

«Странная манера музицировать!» — подумал он с улыбкой.

Хотя Армель и сидела за клавесином, а пальцы ее лежали на клавишах, однако голова была закинута назад… за стулом, обвив девушку руками, стоял Гастон…

Поцелуй, казалось, не кончится никогда…

— Дети мои! — воскликнул шевалье. — Раз дело дошло до этого, вас надо как можно скорее обвенчать!

Дальнейшее легко угадать: возгласы, смех, мокрые носовые платки…

— Клянусь честью, — сказал, наконец, Анри, — поскольку я был как бы вашим опекуном, дорогая Армель, Варкур должен прислать ко мне свата просить вашей руки!

— Милый друг, — ответил Гастон, — я бы рад, но кому, черт побери, я могу доверить это приятное поручение? Я сирота, и у меня совсем нет родных. Может быть, госпожа де Монборон согласится? Что вы скажете на это?

Анри с важностью одобрил выбор друга, а затем объявил:

— В ожидании свадьбы благословляю вас, чтобы вы могли целоваться, не испытывая угрызений совести!

Он улыбался, но легкая грусть туманила его глаза. Еще одна страница жизни была перевернута. Армель выходит замуж, и теперь другой будет ей опорой. Он был ее единственным другом, но влюбленной нужен только любимый.

…Через два дня после этого обручения, когда Анри был в Версале, ко дворцу Монборон подъехал на красивой лошади нарядно одетый слуга. Он был, казалось, очень взволнован и дрожащим голосом обратился к привратнику:

— Ради Бога, позвольте мне поговорить с мадемуазель де Сов! Речь идет о жизни господина де Лагардера!

За девушкой, которая уже собиралась ложиться спать, тут же послали горничную. Накинув плащ, она поспешила вниз. Незнакомый слуга, задыхаясь, выпалил:

— Дурные вести! Господин де Лагардер повздорил с кем-то… дрался на дуэли и получил удар шпагой… Бог знает, выживет ли? Он умоляет мадемуазель приехать к нему… Карета ожидает вас…

Армель, побелев как полотно, сжалась в комок и плотнее запахнулась в плащ: она дрожала, словно под порывом ледяного ветра, и сердце ее сжималось от боли.

Даже не подумав о том, чтобы предупредить графиню и жениха, она устремилась к карете. Слуга бежал следом.

Кучер тут же хлестнул лошадей, и карета стремительно покатилась вперед, подскакивая на неровной булыжной мостовой.

Погруженная в свои мысли, несчастная девушка ничего не замечала вокруг себя: воображение рисовало ей самые мрачные картины случившегося… Так велика была ее тревога за «милого братца», что она забыла и Гастона, и свою только что родившуюся любовь.

Покачиваясь на подушках кареты, она целиком ушла в себя и не выглядывала в окошко; впрочем, в те времена все улицы Парижа ночью походили одна на другую… Итак, Армель не обратила внимания, что кучер, выехав через ворота Конферанс, направил карету в «Аллею королевы», а затем стал подниматься по холму Шайо. Она не видела, как за деревней Шайо около двадцати всадников окружили экипаж, выхватив шпаги из ножен и пистолеты из-за луки седла. Странный это был эскорт: всадники походили больше на оборванцев со Двора Гробье, нежели на дворян, достойных сопровождать мадемуазель де Сов.

Наконец карета внезапно остановилась. Чья-то рука распахнула дверцу.

— Уже приехали? — спросила Армель.

Двое верзил, не отвечая, влезли вовнутрь и быстро поднесли ей к носу влажную тряпицу. Девушка судорожно вдохнула какой-то странный запах и осела на подушках… Она потеряла сознание…

Тогда раздался властный голос Злой Феи:

— Эй, молодцы, поторопитесь! Гоните через Сен-Клу во весь опор. Мы поедем в Гавр через Сен-Жермен, Мелан, Мант и Руан. Сменные лошади ждут нас. Живее, трогайте!

Едва Армель, попавшая в ловушку Злой Феи, покинула дворец Монборон, как перед заспанным привратником предстала молодая женщина, похожая на цыганку — грязная, смуглая, с глазами, горящими, как угли. Заламывая руки, она произнесла с мольбой:

— Вы меня не узнаете? Я Марипоза Гранда… Вы помните моего покойного отца? Он служил у господина графа егерем в Версале…

• Предыдущая
• 68/71
• Следующая