Юность Лагардера - Феваль Поль Анри - Страница 61

• Предыдущая
• 61/71
• Следующая

Но он увидел не только это.

Те, кого двум гигантам удалось склонить к затеянному ими предприятию, в свою очередь вставали и отправлялись на кухню, выходя оттуда… уже с рапирой на поясе!

На губах Анри, как всегда в минуту опасности, появилась гордая улыбка.

«Видимо, меня узнали, — сказал он себе, — иначе зачем бы стали раздавать шпаги тем, у кого их не было? Холодное оружие, конечно, гораздо удобнее огнестрельного… и заколоть проще, чем застрелить. Звук выстрела не скроешь, а у полиции хороший слух…»

Он залпом осушил стакан вина и принялся за цыпленка, ворча:

— Этот петух успел справить столетний юбилей!

Мимо как раз проходила рыжая Марион, и Анри окликнул ее:

— Эй, милая! Уж не этот ли петух кричал, когда святой Петр отрекался от Христа?

Туповатая служанка разинула рот, не зная, что ответить, но тут за ее спиной возникли Жоэль де Жюган и Эстафе, выражение лиц которых не обещало ничего хорошего.

— Мальчику не по душе наша птичка? — саркастически осведомился бретонец. — Вот и убирался бы в «Сосновую шишку», к своим друзьям, кавалерам Фонаря[56]!

— У нас здесь тихо, уютно, тепло, — поддержал товарища верзила со шрамом, — а кому не нравится, для тех есть вот это! Уразумел?

И он выхватил шпагу. Второй немедленно повторил этот жест, после чего началось настоящее столпотворение: около тридцати головорезов во главе с великаном Марселем де Ремайем, вскочив с мест, устремились к столику Лагардера под грохот опрокидываемых стульев и взвизгивания встревоженных женщин.

Известно, какая быстрая реакция была у названого брата Армель. Увидев сверкающие клинки, он мгновенно отпрыгнул за скамью, прислонился спиной к стене и, обнажая свое оружие, подумал: «Где я мог встречать раньше этих двух молодчиков? Их рожи мне знакомы!» Внезапно ему на помощь пришла его изумительная память, и он словно бы вновь пережил давнюю сцену спасения Армель: с одним из этих преступников он боролся в черных водах Сены, тогда как другой бросал с берега камни, стараясь угодить ему в голову!

Он с торжеством заключил: «Теперь уж они не уйдут от меня!»

И голос его загремел, заполняя собой все пространство зала:

— Пять лет назад, бандиты, в такую же ночь Лагардер вырвал из ваших лап белокурую девочку, которую вы швырнули в реку. Это была Армель де Сов! Но тогда Лагардер был мальчиком, и сил у него хватило только на то, чтобы спасти невинную жертву! Ныне перед вами мужчина, и вам придется…

Слова его были заглушены пронзительными воплями. По распоряжению госпожи Миртиль, молодого Лагардера следовало прикончить как можно быстрее и не поднимая шума. Бретеры не забыли напомнить об этом своим сообщникам:

«По-тихому, понятно?» Отчего же они раскричались? Почему разразились проклятиями?

Да потому, что произошло совершенно невероятное событие. Один из оборванцев, сидевших за столиком, вскочил и, протолкавшись к Жоэлю де Жюгану и Эстафе, сбросил с плеч потертый вонючий плащ. Перед юным смельчаком предстал молодой стройный кавалер в высоких сапогах и со шпагой в руке.

Он звучно провозгласил:

— Кто бы ты ни был, Лагардер, я на твоей стороне! Смелее! Мы перебьем этих мерзавцев!

Великолепным прыжком он перемахнул через стол и встал рядом с Анри, который был этим несколько удивлен.

Маленький Парижанин ответил так, что его слова повергли всех в изумление:

— Благодарю вас, сударь, но мне совестно принимать вашу помощь… Теперь мы слишком сильны!

Говоря это, он схватил сначала одну скамью, затем другую, и обрушил их на головы нападавших. Два негодяя со стоном повалились на пол.

— Все на них! — заорал Жоэль де Жюган. Вместо ответа Анри проворно вскочил на стол, и его сразу же окружило около двадцати клинков, тогда как нежданно обретенный друг парировал удары дюжины разъяренных рубак.

— Милостивый государь! — закричал он. — Нам не подобает марать шпаги об эту сволочь! Эти рожи внушают мне омерзение! Пофехтуйте слегка с этими мясниками, я проучу еще двоих-троих, и мы сможем двинуться к выходу, поспешая не торопясь.

Узнав Эстафе, Анри приложил все усилия, чтобы добраться до негодяя, не обращая внимания на остальных. Выбив рапиры у троих, он прыгнул, сложился вдвое, затем распрямился, будто живая пружина, и с торжествующим криком сделал выпад.

Шпага пробила сонную артерию на шее Эстафе; кровь брызнула фонтаном на Жоэля, который в ужасе отступил назад. Лицо его стало белым как полотно.

А ведь он был превосходным фехтовальщиком, одним из лучших учеников Кокардаса и Паспуаля!

Марсель де Ремай заслонил его, бросившись вперед.

Но с первых же мгновений он понял, что уступает Лагардеру в мастерстве и что поединок с ним может оказаться роковым. Попятившись, он оказался чуть позади сообщников, продолжавших бешено нападать на Анри.

А тот, быстрый как молния, повернулся и, схватив тяжелый оловянный кувшин, стоявший на столе, швырнул его в искаженные от ненависти лица врагов. Раздался хруст костей одновременно с предсмертным криком: один из негодяев, обливаясь кровью, повалился набок. У него был проломлен череп.

— И это еще не самая худшая смерть для подобного висельника, — произнес сквозь зубы юноша, в котором начинала вскипать древняя кровь предков, — получай, мерзавец! Вот вам еще! И еще! И еще! Будете знать, с кем имеете дело!

Он обрушил град ударов на наемных убийц, оттесняя их к кухне.

Незнакомец, пришедший ему на помощь, сражался не менее доблестно. Опрокинув стол, он молотил куда ни попадя, действуя и шпагой, и кулаками, и ногами. Его охватила ярость, почти такая же страшная, как гнев Анри.

— Канальи! — вопил он во весь голос. — Подонки! Попомните вы Турмантена, флибустьера с Тортуги! Увидите, как дерутся члены братства…

Внезапно он умолк, ибо раздался пронзительный свист, разом изменивший поведение нападавших.

Одни опустили шпаги, другие даже вложили их в ножны. Отступив к кухне, они полностью освободили проход, так что два друга могли вполне беспрепятственно покинуть кабачок.

Анри расхохотался:

— Словно в сказке! — И, повернувшись к своему товарищу, добавил: — Сударь, какой нежданный подарок судьбы! Мы собирались покончить с этими молодчиками, и вдруг все они как один раздумали умирать!

Флибустьер взял его под руку.

— Пойдемте отсюда. Я объясню вам, что это за чудо.

Лагардер кивнул, думая: «Я убил одного из мучителей Армель и хорошо запомнил второго… Эту зверскую рожу я не забуду. Рано или поздно, но настанет и его черед. Клянусь!»

Не говоря больше ни слова, молодые люди направились к выходу. На улице, 'вложив шпаги в ножны, они с волнением пожали друг другу руки.

— Сударь, — произнес Анри торжественно, — сегодня вечером расцвел один из прекраснейших цветов, украшающих душу человеческую, — цветок дружбы. Меня зовут Анри де Лагардер, и я обещаю вам, что отныне вы всегда можете рассчитывать на меня!

— Сударь, мое имя Гастон, виконт де Варкур, а под карибскими небесами я получил прозвище Турмантен. Горжусь, что пожал вашу доблестную искусную руку!

Обнявшись, они пошли вниз по улице Балю.

Анри вспоминал о страхах господина Изидора, о недвусмысленных намеках учителей фехтования. Еще пять лет назад Кокардас и Паспуаль дали ему понять, что в «Сосущем теленке» вершатся темные дела и что там частенько пропадают люди, объявляясь потом на островах.

Поэтому он спросил нового друга:

— Вы в самом деле «береговой брат»?

— Доподлинный и настоящий. Впрочем, вы сами слышали свист. Он прозвучал сразу после того, как я крикнул, что принадлежу к флибустьерам Тортуги. Скажу вам всю правду: хозяйка этого зловещего притона снабжает братство товаром. Именно она остановила схватку, дабы не нанести ущерба одному из членов. Это обошлось бы ей слишком дорого.

Но оставим это. Я встал на вашу сторону не только потому, что меня глубоко возмутила эта подлая засада. Вы произнесли дорогое мне имя — Армель де Сов. Я разыскиваю эту девушку…

• Предыдущая
• 61/71
• Следующая