Юность Лагардера - Феваль Поль Анри - Страница 44

• Предыдущая
• 44/71
• Следующая

— Возможно, не стану спорить. Но вернемся к флибустьерам. Раньше их называли фрибустьеры, что по-голландски означает мародер, vrijbuiter…

— Что ж, теперь когда ты обо всем мне рассказал, — заявил отец Армель, — я готов с радостью приветствовать остров Тортугу. Если бы только воспоминания о дочери не мучили меня, воспоминания, стальными когтями впившиеся мне в сердце… Что ж, мне остается уповать на милость Господню! — Де Сов тяжело вздохнул и продолжал: — Если я тебя правильно понял, попав сюда, мы обретаем вольную жизнь, полную кровавых приключений, золота и славы, жизнь, какую вели наши с тобой благородные предки в эпоху раннего средневековья, защищая свои земли от варваров-завоевателей?

— Да, пожалуй, ты прав, — согласился капитан, — действительно, порядки, существующие на острове, несколько напоминают средневековую вассальную зависимость, когда каждый был связан определенными обязательствами с тем, кто стоял выше него, и тем, кто стоял ниже. Помни, что флибустьеры, одним из которых ты теперь стал, живут по некоему морскому закону. Их добыча считается общей; они вместе заботятся о больных и раненых. Несмотря не некоторую дикость наших нравов, мы заключаем соглашение, которое надлежащим образом подписывается всеми членами братства. Этот документ называется договор о найме…

— Ну вот, мы снова попадаем в область словотворчества! — вставил Оливье.

Турмантен улыбнулся, поднял вверх указательный палец и торжественно заявил:

— Флибустьерам категорически запрещены азартные игры. Играя, член братства за несколько часов может потерять все то, что накоплено им за долгие годы, полные опасностей и суровых трудов. Игра нередко приводит к потасовкам и смертоубийствам. Здесь, на борту, из-за вынужденного бездействия, я закрываю глаза на то, что мои люди берутся за кости или карты. Впрочем, сейчас наши сотоварищи ничем не рискуют: если они и могут что проиграть друг другу, так разве что пару пуговиц. Тягчайшим преступлением считается кража: виновнику отрезают нос, а затем высаживают на пустынный берег без оружия, пищи и воды, так что ему остается лишь умереть, причем чем скорее, тем лучше.

Оливье саркастически усмехнулся:

— Однако это прекрасно! В сущности, мы сами живем грабежом и…

Презрительная гримаса появилась на лице Турмантена.

— Грабежом? Скорее, добычей, завоеванной с оружием в руках.

— В мирное время? Гм-гм…

— Друг мой, мы всегда находимся в состоянии войны с Испанией. Между нами никогда не бывает перемирий!

— Ты говорил о добыче… Но бывает такая добыча, которая может породить соперничество между членами братства…

— Женщина? Любовь? Вот мы и подошли к самому главному! Первая заповедь гласит: под страхом смертной казни ни одна из дочерей Евы не должна ступать на борт корабля… Впрочем, браки у нас не запрещены, и они обычно гораздо прочнее, чем на континенте. В каждом сообществе есть свои суды чести, и все судьи непременно приносят присягу.Если между двумя спорящими невозможно достичь соглашения, то назначается поединок на шпагах или пистолетах; иные виды оружия не допускаются. Как только один из противников бывает ранен и, следовательно, его соперник получает преимущество, поединок прекращается. Последующее примирение сторон обязательно. Дабы по возвращении на остров флибустьеры могли попадать прямо в женские объятия, некоторые из них заводят рабынь — индианок или испанок. Те же, кто женится на тех немногочисленных девицах, которые живут на Тортуге или на северной оконечности Санто-Доминго, теряют свое звание члена братства. Они становятся поселенцами. Обычно они начинают обрабатывать землю и живут без особых забот за счет тех плодов, которые дарит им здешняя плодороднейшая почва. И все же браки у нас весьма редки, ибо, обвенчавшись, флибустьер или буканьер, связанный прежде клятвой братства, теряет многие свои права, да вдобавок утрачивает свою личную свободу и независимость.

— Таким образом, — заключил Турмантен, — ты будешь жить вместе с нами в своего рода республике Берегового братства, где между гражданами царит полное согласие, ибо они никак не могут обойтись друг без друга. У нас общие привязанности и общие враги — испанцы!

— А разве король Франции не прислал на Тортугу своего представителя? — спросил Оливье. — Ты же сам говорил, что там имеется укрепленный форт…

— Да, конечно, там проживает губернатор, но власть его чисто номинальная. Я представлю тебя нынешнему губернатору, получившему назначение от самого Людовика XIV. Он моряк, его зовут Жан Дюкасс, он капитан Королевского флота.

— Моряк? Тогда с ним можно договориться!

— Я на это очень надеюсь.

— Земля! Земля! — внезапно раздался крик впередсмотрящего.

На горизонте показался остров Гаити, называемый испанцами Санто-Доминго.

Только высадившись на берег Бас-Тера, Оливье де Сов начал понимать, какую милость оказала ему фортуна, наслав шторм и подвергнув «Звезду морей» и ее экипаж смертельной опасности. Встречать бриг на набережную высыпала толпа разбойничьего вида людей с длинными — у некоторых даже до пояса — бородами; все как один были вооружены охотничьими ружьями.

Он также увидел тех, кто, как и он сам, были похищены и теперь вынужденно служили этим полудикарям, являвшим собой членов Берегового братства. Суровая жизнь последних отнюдь не способствовала процветанию гуманности, и потому они жестоко, а порой и просто бесчеловечно обращались с несчастными, попавшими к ним в рабство.

Поступивший на службу доброволец, хотя его согласия, несмотря на это наименование, никто не спрашивал, обязан был в течение трех лет беспрекословно повиноваться своему хозяину.

Когда срок истекал, хозяин возвращал ему свободу, вручал ружье, калебас[45] с порохом и сто фунтов табаку. Доброволец становился буканьером и в свою очередь принимался измываться над новичком, оказавшимся у него в рабстве.

Эти обманутые бедняги выполняли всю самую черную, тяжелую работу. Стоило несчастному робко возразить, сделать какое-либо замечание или выказать усталость, которая в этом жарком климате наступает очень быстро, как хозяин тут же хватался за палку или кнут, а если был сильно не в духе, то и за кинжал или топор.

Как вполне рядовая передавалась на острове чудовищная история о добровольце, попавшем в рабство к одному буканьеру. Новичок подхватил лихорадку, он едва мог ходить и все время стучал зубами от озноба. Ударами палки буканьер поднял его на ноги и заставил крутить мельничные жернова. Несчастный оказался недостаточно проворен, и раздосадованный хозяин швырнул в него топором, угодившим ему как раз между лопаток. Последнее обстоятельство почему-то весьма забавляло слушателей.

Другой доброволец, только что попавший на остров, отправился с хозяином в девственный лес. Неловкий и неуклюжий, он разозлил своего господина, и тот прикладом ружья нанес ему такой удар по голове, что бедняга замертво свалился на землю. Когда через несколько часов он очнулся, то увидел, что лежит в непролазной чаще тропического леса.

К счастью, с ним рядом сидела одна из хозяйских собак. Присутствие животного придало несчастному мужества…

Вдвоем с собакой они блуждали дни, недели, месяцы… Собака подкарауливала выводки диких поросят, и они оба питались их сырым мясом.

Однажды человек наткнулся на щенков дикой собаки, а потом и на маленьких кабанчиков — и приручил их. И вот в сопровождении столь странной свиты его год спустя встретили охотники-буканьеры. Несчастный был наг. Привычка есть исключительно сырое мясо настолько изменила его желудок, что он страдал от невыразимых болей, когда пытался вновь перейти на вареную пищу.

В тот день, когда «Звезда морей» бросила якорь в бухте Бас-Тера, Турмантен взял Оливье за руку и сказал:

— Я должен представить тебя нашему начальнику, самому знаменитому на сегодняшний день флибустьеру. Это действительно выдающийся человек, мы его прозвали Монбар-Истребитель. Он один вправе избавить тебя от обязательных трех лет рабства.

• Предыдущая
• 44/71
• Следующая