Юность Лагардера - Феваль Поль Анри - Страница 43

• Предыдущая
• 43/71
• Следующая

Мы, в свою очередь, тоже кратко познакомим читателя с тем, о чем долгими душными вечерами рассказывал капитан Турмантен.

В Карибском море, чьи теплые воды достойны были бы омывать берега земного рая, расположен обширный остров Гаити, именуемый испанцами Санто-Доминго.

Климат на острове очень нездоровый; самая страшная болезнь — желтая лихорадка — никогда не покидает эти края и постоянно требует все новых человеческих жертв. Особенно подвержены этому заболеванию европейцы. Характерная для экваториального климата удушливая жара сменяется тропическими ливнями. В таких природных условиях произрастают табак, кукуруза, красное, красильное и шелковичное деревья, а также множество тех разновидностей деревьев, что мы называем ценными породами. Этот климат также прекрасно подходит для апельсинов, ананасов, бананов, манго, кофе, какао, сахарного тростника и алоэ.

Остров Гаити был открыт Христофором Колумбом 6 декабря 1492 года, сразу после открытия острова Куба.

Три года спустя испанцы основали там город Санто-Доминго; по имени этого города они стали называть весь остров.

К северу от этой испанской колонии расположен остров поменьше. Мореплавателям, первыми заметившими его, он напомнил панцирь гигантской морской черепахи, недвижно застывшей на прозрачной водной глади. Это и есть остров Тортуга[44], крестным отцом которого был сам Колумб.

Тортуга имеет восемь лье в длину и два лье в ширину. Глубокий пролив в пять, а местами и шесть миль шириной отделяет его от Санто-Доминго. Высадиться на остров можно, причалив к берегу в той бухте, где располагается порт Бас-Тер. Природа словно ожидала, когда человек решит поселиться в этих местах, и предусмотрела для этого почти все, так что при закладке порта людям оставалось лишь воспользоваться ее милостями. В бухту свободно заходили большие парусные суда, а в соседних бухточках при необходимости поместился бы десяток линейных кораблей. Впрочем, есть там и заливы, совершенно непригодные для океанских судов из-за мелководья или своей недоступности.

Людовик XIV отправил на Тортугу инженера Блонделя, превратившего Бас-Тер в самый мощный и укрепленный форт, который когда-либо был у Франции в Карибском море.

На Тортуге нет рек, однако вокруг прозрачных источников толпится множество кустов с блестящей темно-зеленой листвой; фиговые деревья соседствуют с банановыми, среди густых ветвей порхают пестрые колибри и яркие попугаи — в том числе и великолепные попугаи ара. Из-за обильной зелени вода в ручьях приобретает нежно-лазурный цвет, отчего остров издалека кажется изумрудным.

Здесь также встречается печально знаменитое дерево манценилла. Это о нем ходит слух — и совершенно несправедливый! — что если кому-нибудь доведется уснуть в его тени, то больше он уж никогда не проснется. Истина гораздо более прозаична. Плоды дерева манценилла, похожие на маленькие яблоки, выделяют чрезвычайно ядовитый сок. Индейцы обмакивают в него наконечники своих стрел: рана от такой стрелы чаще всего смертельна.

Первые европейцы, привлеченные аппетитным видом этих плодов, ели их и испытывали потом ужасные мучения. Те, кто съел их в больших количествах, скончались от страшных болей. Те же, кто лишь попробовал, выжил, но, дабы желудок их окончательно освободился от яда, их на три дня привязывали к дереву и они не могли дотянуться ни до еды, ни до питья.

Именно сюда, к Бас-Теру, держала свой путь «Звезда морей».

Слушая Турмантена, Оливье узнал и о многом другом.

— Вам придется признать, — говорил капитан, — что наша новая родина является также родиной крабов: белых, серых, розовых, красных… Крабы, вместе с черепахами, которые водятся там в изобилии, являются поистине божественным даром тех мест. Некоторые повара специально поджидают время линьки крабов, когда панцирь этих ракообразных становится мягким, чтобы жарить их. Поверьте, это блюдо достойно королевского стола! В прибрежных водах также много омаров…

— Я вовсе не обжора, — признался Оливье де Сов, — однако я отнюдь не пренебрегаю хорошей кухней. И именно поэтому тешу себя надеждой, что на Тортуге найдется также немного дичи: лесной или водоплавающей.

— И ваша надежда не напрасна! Там у нас множество кабанов и диких голубей. Кабаны, впрочем, значительно отличаются от своих европейских собратьев, здесь их называют дикими свиньями, или «пекари». Что же касается голубей, то они стаями гнездятся в окружающих лесах, и охотник, отправившийся туда, за несколько часов может добыть до сотни этих пернатых.

Сразу же после открытия Нового Света Испания и Португалия поделили эти поистине сказочные земли между собой. Но в 1630 году на остров Тортуга, обойденный вниманием испанских завоевателей, высадилось около сотни французов, и в один прекрасный день королевское знамя Франции — голубой стяг с золотыми лилиями — взвился над этим островком. Постепенно число французов на острове возрастало — равно, впрочем, как и людей самых разных национальностей, промышлявших морским разбоем. После некоторых колебаний Франция официально провозгласила Тортугу своей: король рассудил, что так легче будет контролировать действия Испании на Санто-Доминго.

Вскоре Тортуга стала признанным прибежищем корсаров, или флибустьеров, как эти люди обычно сами себя называли. Их всех объединяла ненависть к Испании. Они хорошо знали, на какие злодеяния, низости и преступления были способны эти спесивые идальго, обезумевшие от жажды наживы и жаркого климата.

На время войны корсары обычно получали «королевский патент», дозволявший им пускать ко дну любой вражеский корабль; когда же наступал мир, то они занимались пиратством и разбоем.

Между ними и испанцами шла беспощадная война, не знавшая ни пощады, ни перемирий. Флибустьеры были дерзки и отважны. Не довольствуясь тем, что они стали поистине грозой португальских и испанских колоний американского побережья и островов Карибского моря, они совершали набеги на Азорские острова, острова Зеленого Мыса и поселения, разбросанные по берегу Гвинеи, и добирались даже до острова Мадагаскар и берегов Ост-Индии. Но куда бы они ни плавали, они, словно верный любовник, спешащий к своей возлюбленной, всегда возвращались на Тортугу. Никакой иной порт был им не мил. Ничей чарующий взгляд не мог удержать их. Эти люди были созданы для риска, приключений, сражений — словом, для жизни, подчиняющейся лишь их собственным законам.

— Вы, наверное, полагаете, что все наши моряки — пираты, — говорил Турмантен. — Однако же среди них есть и буканьеры, и охотники.

Эти последние проживают не только на Тортуге, но также на северной оконечности Санто-Доминго, расположенной как раз напротив Тортуги. После того как испанцы истребили там всех индейцев, они не смогли или не пожелали занять эту часть острова и тем самым довершить его завоевание.

Это край невозделанных земель, уголок дикой природы, где саванна с журчащими на ее просторах ручьями сменяется пустыней, переходящей в заросли девственного леса.

В этих-то краях и обитают буканьеры. Они различаются по роду своих занятий: одни охотятся на буйволов или диких быков, а другие — на диких свиней.

Первые убивают свою добычу из-за кожи, которую они выделывают, а потом продают с большой для себя выгодой. Вторые же солят, коптят и продают мясо убитых ими свиней. Их коптильни называются буканами, откуда и пошло название буканьер.

— А откуда взялось это странное слово «букан»?

Турмантен рассмеялся.

— Оно пришло к нам от индейцев. Вожди некоторых индейских племен, отчаявшись в борьбе с бесчинствующими испанцами, приказывали поджаривать своих испанских пленников на кострах, или же, как они их называют, на буканах.

Оливье весело рассмеялся.

— Раз уж ты пустился в дебри этимологии, я хотел бы узнать, откуда взялось слово «флибустьер». Что же до буканьера, то здесь объяснение представляется мне гораздо более простым. Не кажется ли тебе, что оно восходит к французскому слову bous, «козел»? Тогда все логично: буканьер — это охотник на диких козлов!

• Предыдущая
• 43/71
• Следующая