Открывашка и пробой (СИ) - Смолин Павел - Страница 43

Народ переоделся, мы с учителем объяснили, в чем дело — мой личный авторитет в глазах ребят подрос, и, если бабушки победят в конкурсе, вырастет еще сильнее — и к этому моменту поспел шашлык. Устроились прямо во дворе — в превращенном в склад сарае (больше ничего не влезет, равно как и в погреб с домом) нашлась складная садовая мебель, а в огороде — свежие овощи. Учитель разделил с американцами пиво, а мы пили газировку. У ребят к этому времени накопилось к американцам много вопросов, поэтому мне пришлось работать переводчиком. Через час рассказов из жизни американских оборотней глаза ребят покраснели, и мужская часть старательно давила слезы. Света шмыгала носиком — ей можно, она девочка. Мне тоже было не очень — за короткой фразой «с поля боя в Центр и так всю жизнь» скрывалось много потерь, боли и грусти. Может на жалость давят специально, выдумывают? Переведу-ка тему:

— Мы когда склад выносили, там на стене плакат был про Техасский союз — Техас и Калифорния. Нам говорили, что вся Северная Америка — одна страна. Это не так?

— На это и я ответить мог, — буркнул учитель, но мешать отвечать Биллу не стал.

— Одна федерация. У округов относительная автономия, но федеральным законам подчиняются все.

В принципе, как и в моем мире, только штаты другие, получается. Когда солнышко начало закатываться за крыши домов, Константин Викторович отправил ребят по домам, наказав Лёхе предупредить Марину, что я сегодня не приду. Народ с явным сожалением на мордашках попрощался, а учитель спросил меня:

— Ты как? Поспишь немного?

Со двора уходить не хотелось — больно приятные флешбеки накатывали: точно так же мы иногда сидели всей семьей в прошлом мире, поэтому я покачал головой:

— Нормально, завтра утром отосплюсь.

Через десять минут на улице раздались шаги, и в калику постучали. Константин Викторович открыл, и перед нашими глазами предстал весело улыбающийся, здоровенный мужик в тельняшке, спортивных штанах и авоськой в руке — бутылка поблескивает. Верхняя часть шевелюры русая, но виски и корни волос седые. Немого напугали глаза: бледно голубые, словно глядящие сквозь собеседника. Почему-то я сразу понял, что с точно такой же улыбкой на роже, если будет нужда, он свернет мне шею и спокойно пойдет заниматься своими делами дальше.

Учитель с мужиком обнялись, похлопали друг друга по спинам, и хозяин дома представил гостя:

— Знакомьтесь, Тимофей. Пенсионер, пиромант, бывший КГБшник.

— Тимофей, экс-кей гей би, — перевел я. — Пиромансер.

Американцы посмурнели и на всякий случай сели так, чтобы иметь возможность прыгнуть на нового знакомого.

— Хав а ю, гайс? — неожиданно для меня продемонстрировал хороший инглиш Тимофей. — Рад, что в Липках появились такие достойные воины! — не дожидаясь ответа весело поведал мне. — Во житуха бурлит, а? Стоило на двадцать лет из родной деревни свалить, как тут такая каша заварилась! — гоготнув, уселся за стол, сунул в рот кусок шашлыка и спросил американцев на их языке. — Это пиво у вас? Угостишь? А у меня вот! — достал из авоськи бутылку без этикетки и поставил на стол. — Местный виски! — снова гоготнул. — Да вы не напрягайтесь, я в отставке. Фак это КГБ, устал — сил нет, на каждый пук по сто бумажек заполнять приходится, чуть геморрой не заработал.

Американцы гоготнули — любят у них шутки про задницу.

— Я вот что думаю, Кость, — начав разливать по оставшимся после ребят стаканам из-под газировки самогон, обратился на родном языке к учителю. — Дом у тебя не резиновый, а если прижмет и придется быстро уходить, тут не до барахла будет. Нужно перевалочную базу создавать.

— Гена то же самое предложил, — кивнул Константин Викторович, вернувшись за стол.

Американцы снова напряглись — долгие разговоры на чужом языке всегда слушать неприятно, а у них еще и положение шаткое.

— Ты им переведи, Андрей, — попросил Тимофей. — Тебе они больше доверяют.

Я пересказал.

— Отличная идея, — одобрил Билл.

— Я хотел предложить то же самое, — покивал Джим.

Взрослые накатили.

— Эх, хорошо дома! — сладко потянулся КГБшник. — Город этот з****л, прости за мой французский, — ухмыльнулся мне. — Заводы эти, б***ь, дымят, частный сектор углем топится, машины туда-сюда… А тут воздух! — глубоко вдохнул и удовлетворенно крякнул. — Да че тут говорить, давайте еще по одной.

Я, как смог, перевел американским оборотням его монолог, пока взрослые пропускали еще по одной.

— Воздух здесь очень хороший, — подтвердил Билл. — И лес красивый.

— А какая тут рыбалка! — перешел на инглиш Тимофей, и мне пришлось переводить уже на русский, для учителя. — Хариус — во, — отмерил ладонью до середины мощного запястья. — Под пиво идет так… — ухмыльнувшись, прервался и спросил. — Кость, Петрович-то еще промышляет?

— Промышляет, — подтвердил учитель.

— Схожу до него, — поднялся на ноги КГБшник и свалил со двора.

— За хариусом пошел, — пояснил Константин Викторович.

Интересно, все пироманты такие гиперактивные, или его воздух деревенский оживляет?

Пьянка, к огромному моему удивлению, ничуть не сказалась на движениях и собранности взрослых — к пробою мы подошли как ни в чем не бывало, и ни в речи, ни в движениях никакой «разболтанности» не было. Не удержавшись, спросил об этом несущего меня на плечах Константина Викторовича:

— Оборотню, чтобы нажраться, нужно ящик водки выпить. Пиромантам надо поменьше — у них метаболизм быстрый, но в целом организм человеческий. Да не переживай — Тимофей же из органов, их там учат бухать так, чтобы не пьянеть.

Ладно, мне-то что.

У пробоя КГБшник, которому мы успели за время пьянки рассказать подробности своих похождений — львиную долю инфы он уже услышал от кого-то другого — внес еще одно улучшение, раздав всем балаклавы:

— Баз данных международных, конечно, нет, но у наших тоже камеры есть — мало ли? Да не морщись ты, Гена, я твою квалификацию под сомнение не ставлю, просто ты же, блин, десантник, от жуков рожи прятать не обучен, диверсиями не занимался. Разве я чушь предлагаю?

— Нормально, — кивнул физрук, и мы спрятали лица под масками.

Авторитет оборотней в моих глазах пошатнулся — ладно я, пацан, но вы-то чего? «Лут» по домам распихиваете, рожами под камерами светите. Это же, блин, авантюризм чистой воды! Буду на Тимофея равняться — видно, что у него голова в правильную сторону работает.

Сначала, как и обещалось, решили отвести Константина Викторовича к храму. Пойдем вчетвером: я (это не обсуждается, потому что обязательно), за мной — Геннадий Петрович, следом Тимофей — ему интересно, не захотел на поляне следующей «ходки» ждать, и, в конце, собственно наш «ученый», вооружившийся американской камерой — с кассетой, никакой «цифры» — и фотоаппаратом — вот он цифровой.

Раз — входим в пробой. Два — делаем шаг к «окну» в Камбожду. Три — вываливаемся под теплое солнышко и очень пугаем пяток одетых в камуфляж, вооруженных похожими на «м16» автоматами узкоглазых мужиков. Подскочив, они начали стягивать с плеч автоматы, а я машинально отметил стоящие по краям поляны камеры на треногах. Один из мужиков выглядел круче остальных за счет висящих на поясе ножен с катаной. Командир, видимо.

Вжух — камеры охватило пламя, форма на япошках загорелась — Тимофей не стал выкрикивать заклинаний и делать эффектных жестов. Да он даже не на все подожженные объекты посмотрел! — и Геннадий Петрович дернул меня обратно в пробой.

— Что за самодеятельность⁈ — взревел он, когда мы вернулись в «тамбур».

— Не ори, Гена, — хладнокровно ответил Тимофей. — Еще секунда — и нас бы в фарш покрошили. Вы-то, педагоги, может и выживете, а вот пацану точно п****ц. И камеры еще — это ж видеофиксация способности Андрея! А я пленки сжег — теперь хрен че докажут. Выживут узкоглазые, я особо не напрягался.

Пиромантия — это очень страшно.

— Гена, Тимофей прав, — вступился за КГБшника Константин Викторович. — Моя вина — вообще туда соваться не надо было. Всё, больше подставлять никого не хочу. Идем обратно, домой пойду. А вы оба успокойтесь — одно дело делаем. Ты как, Андрей?