Восток. Запад. Цивилизация - Лесина Екатерина - Страница 17

Странно, что здесь, на Изнанке мира, серый цвет выглядит настолько ярким. И распорядитель низко кланяется именно этому гостю. Он что-то говорит, только Эва не слышит. Подхватив юбки, она бросилась вперед. Ей очень надо… хоть что-то надо. Дому не нравится этот человек. Настолько, что тот вырисовывает следы на ковре.

Черные. Дымящиеся.

Жуть.

– Ты куда…

Голос Тори донесся словно издалека, но… Эва спешит. Обегает человека в серой маске. Ничего. Он похож на ворона, только ненастоящего. Уродливого. А настоящие красивы, и даже очень. Этот же… высокий. Выше Эвы.

Что еще?

Он словно объят темным пламенем, которое тянется снизу. И воняет… как же от него воняет! Это отнюдь не запах туалетной воды, с которой порой перебарщивал дядюшка Фред, маменькин кузен, появлявшийся в доме редко, только когда сильно проигрывался в карты. И маменька потом злилась. И за карты, и за эту его привычку.

Но… там запах был хоть и сильным, но не таким.

А здесь…

Что-то гнилое.

Едкое.

Отвратительное настолько, что, будь Эва настоящей, ее бы вывернуло.

Тонкие руки. Белоснежные перчатки. И человек гладит левой рукой правую. Сквозь перчатку проступает что-то… кольцо? Перстень?

В петлице бутоньерка. Незабудки и… и еще какой-то цветок. Эва не знает, но запомнит. Как запомнит и трость, которую он оставил распорядителю. Трость из темного дерева, с виду простая и даже непримечательная, но свет падает как-то так, что из дерева выглядывает змей…

Нет, не змей, хоть и похож.

Но у змей нет ни лап, ни крыльев. Дракон? Это…

– Да что с ним не так?! – Тори требовательно дернула за рукав, и Эва упустила мгновенье. Вот человек оборачивается, кланяется кому-то. – Надо же, какой…

– Какой?

– Притягательный.

– От него воняет.

– Нет, что ты. – Тори прикрыла глаза. – Какой удивительный аромат.

– Ты в своем уме?

– А кто из нас вообще в своем уме?

– Это… это же вонь!

– Как та музыка. Ты ведь слышала ее иначе, а меня и вправду стошнило.

Человек идет мимо Эвы. А за ним бледной тенью следует девушка. Ее лицо не скрывает маска, но само лицо на нее похоже. Белый фарфор, легчайший румянец. Тонкие черты…

– Красивая. – Тори втянула запах. – И тоже пахнет… им. Надо его найти.

– Надо, – согласилась Эва. – Найти и убить.

А в дверь входит еще один человек. И его Эва узнала. По усам. Сейчас они кажутся смешными, наклеенными.

– Это еще что за шлюха…

– Тори!

На плече человека повисла девушка той своеобразной наружности, которая свидетельствовала, что образ жизни ее далек от приличного. Хорошенькая. Круглолицая. Синеглазая. Ее волосы слегка вьются и, прихваченные бантиками у висков, водопадом ложатся на плечи.

Девушка что-то говорила…

А ведь Эва должна понимать, что они говорят. Или… или дом не понимает? Он видит, но не слышит?

– Спасибо, – шепнула Эва, прижавшись щекой к стене. – Спасибо, что ты принял нас.

И услышала эхо, далекое, полное боли.

– Я… я что-нибудь придумаю. Или это все? Нам уходить?

Мгновенье.

И все снова меняется. Столь стремительно, что Эва не успела заметить, как и куда исчез холл и люди в нем. Просто вдруг она оказалась в месте, где темно.

Тесно.

И страшно.

– Тори!

– Я тут. – Пальцы из темноты коснулись руки. – Здесь… жутковато.

Ее фигура шла рябью, но вот все посветлело.

Подвал.

И факелы на стенах. Мужчины спускаются. Впереди тот, в серой маске. За ним две девушки. Одна – бледная и… неживая.

Вот что в ней неправильно.

Она неживая!

То есть Эва была не совсем уверена, она все-таки пульс не прощупывала, но испытывала странную убежденность, что так оно и есть. Ведь здесь Эва видит чуть больше, чем там.

Вторая выглядела живой.

Та, с бантиками в волосах и синими глазами.

С губами слишком яркими, чтобы поверить в отсутствие помады. И мушка на щеке никуда не делась. Она следовала за мужчиной, не спуская с него влюбленного взгляда.

В подвал.

И дальше.

За ними идти?

Кэти… Кэти и двое мужчин тянут третьего.

– Они его убили! – прошипела Тори.

– Он же живой. Значит, не убили. Не до конца.

А из двери снова появилась та, светловолосая, с бантиками. И что-то сказала Кэти. А потом кивнула на мужчин. В следующее мгновенье она продемонстрировала пуговку, зажатую в руке. И…

Мир замерцал.

– У меня голова сейчас заболит от этой суеты, – проворчала Тори. – Давай помедленнее.

Изменилось немногое.

Девушка переступила через тела. Кэти… Кэти теперь лежала на полу, а девушка наклонилась и обшарила ее, вытащила из вороха юбок кошелек, который отправила в вырез платья.

Подошла к тому мужчине, с усиками, и обыскала уже его.

Отвесила несколько пощечин.

И когда тот открыл глаза, о чем-то спросила. И повторила вопрос… но голова мужчины запрокинулась.

И девушка этим недовольна. Она кричит, судя по тому, как широко открывается ее рот. И из двери вышла вторая девушка.

Мужчину подхватывают.

Тащат. Им тяжело. Той, которая жива, точно. А вот та, другая, с безумною улыбкой и широко распахнутыми глазами, держит мужчину с легкостью.

Она бы и сама справилась.

Картинка пошла рябью, становясь все более и более прозрачной. И Эва почувствовала, что еще немного, и она вовсе исчезнет.

– Нет! – Крик Тори почти разорвал хрупкую ткань иного мира. – Сделай хоть что-то!

Что?

Или… кровь, если кровь… нет, для этого надо вернуться, а Эва не уверена, что снова отыщет дорогу. Тогда что?

У нее есть перо.

И…

И Эва решительно вытащила его из волос. Она ведь, в конце концов, не для себя. И не для Тори. А потому… потому что, что бы ни происходило в этом доме, оно по-настоящему важно.

Именно так.

И Эва сжала перо в руке.

– Что ты…

– Замолчи, – попросила Эва, и сестра в кои-то веки подчинилась. А теперь надо позвать, но… как правильно звать того, кто должен услышать?

Эдди.

У него есть имя.

И еще тысяча обличий, потому что он шаман.

Особенный.

И когда тень от крыльев легла на мир, Эва улыбнулась. Услышал. Он ее услышал.

Эдди почувствовал тот момент, когда сон, в общем-то совершенно обыкновенный, полный полуразмытых образов и столь же неясных ощущений, изменился.

Стал плотнее воздух. И в нем прорезался характерный запах дыма. Едкая горечь его резала глаза. А жар опалил перья.

Перья?

Он снова стал вороном.

И снова – на той стороне. Не сам. Потому что его позвали.

Кто?

Несносная девчонка, которой не спится по ночам.

Ворон взмахнул крылами, поднимаясь над серым городом, и хрипло каркнул. А потом опустился ниже. Он видел русла улиц и темные скалы-дома. Видел тени людей. Одни выглядели плотными, почти настоящими, облик же других едва угадывался.

А еще он видел пламя.

Здесь оно было синим. И поднималось до самых небес. В вышине пламя свивалось, складываясь престранными узорами, чтобы устремиться вниз, к крохотному с виду человечку.

Чарли?

Это… это прошлое. То, что было раньше. Город помнит. И мир духов тоже. Но Эдди нужно не туда, там все ясно, его зовут в сам дом. Все еще целый.

Всегда целый.

Навсегда.

Он сложил крылья и рухнул в бурлящее пламя, чтобы закричать, но не от боли. От ярости. И пламя утихло. А дом изменился.

Так бывает.

Это… это еще более раннее прошлое, где огня еще нет. Он почти готов родиться, выплескиваясь из камней, разбросанных по всему дому.

Но главный, самый большой, прячется внутри.

Там, где стоит девушка, сжимающая в руке воронье перо.

– Ты услышал! – воскликнула она радостно. – Ты пришел.

Чтоб тебя…

Вот и спасай после этого всяких.

Обличье сменилось легко, он и подумать не успел.