Восток. Запад. Цивилизация - Лесина Екатерина - Страница 16
- Предыдущая
- 16/99
- Следующая
Тори морщится.
Еще в комнате есть кровать. И человек на этой кровати. Он лежит, тихо так, и Эва не уверена, жив ли он. Но Тори знает. Тори отпускает руку Эвы и подходит близко. Она застывает над кроватью, над человеком, слегка покачиваясь, словно раздумывая над тем, что видит. А потом спокойно кладет руку на его грудь. И тьма, окутавшая ее пальцы, устремляется в тело.
Смотреть жутко, но…
– Помоги. – Тори оборачивается. – Помоги мне…
– Как?
– Ты можешь позвать… я знаю.
– Я не знаю. – Эве больше всего хочется сбежать, но ноги цепенеют. И сама она не способна пошевелиться.
– Позови!
– Кого?! Как его зовут, знаешь?
– Нет. Но я слышу… слышу.
Тори протянула руку, и Эва решилась. Она коснулась пальцев сестры. И тьма не обожгла. Она и не такая уж страшная, но…
– Я слышу, – жалобно произнесла Тори. – Он зовет… ему надо помочь. Я слышу! Он тоже потерялся, а теперь…
– Погоди. – Эва сжала пальцы. – Давай как раньше. Я помогу тебе, а там… там решим.
Это опасно.
Очень-очень.
Ведь в последний раз, когда они ходили вдвоем, Тори не вернулась. А вдруг она снова… Нет, она может уйти и без Эвы. И если просит о помощи, а раньше Тори никогда и никого не просила, то ей эта помощь на самом деле нужна.
И Эва поможет.
А что до заблудиться, то… то у нее перо есть. Вот. Эдди сказал, что найдет ее везде? Значит, бояться нечего.
Она вдохнула.
Потом шагнула к постели и села. Если падать, то лучше уж на мягкое, хотя лично она предпочла бы свободную постель. Тори опустилась рядом. Эва же, нашарив влажноватую, но теплую руку человека – вот не стоит в это лезть, не стоит, – сжала ее.
А теперь надо представить его же, но… не здесь.
Где?
Где он был до того, как попасть к ним? Закрыть глаза. Вдох. Выдох и…
…Дом.
Эва узнала его. И сердце сжалось от ужаса. Она бы закричала, но чья-то рука зажала рот.
– Тише ты, – зашипела Тори на ухо. – Это…
– Это тот дом.
Эва поняла, что они находятся не в мире яви. Снова все размытое, расплывчатое и серое. У серого, оказывается, тысяча оттенков. И дом выглядит почти настоящим.
– Он… здесь тоже был? – тихо спросила Эва. – Если мы здесь?
– Это если тебя не вынесло.
– Нет. – Эва повернулась. – Вон. Смотри.
Человек стоял на другой стороне улицы. Он прохаживался, время от времени останавливаясь, и смотрел не на дом, но на реку.
– Думаешь? Он не похож.
– Здесь все немного другое.
– Вот не учи…
– Я не учу. Он здесь выглядит так, как… думает, что выглядит. Вот. – Эва вытянула руки. Она вновь в нелепой чужой рубашке из тонкого полотна. Ноги босые. Но ей не холодно. Да и вообще не ощущает она мостовой. Только если захотеть… да, рубашка превращается в платье, пусть даже простое и домашнее, но это лучше, чем так.
А Тори тоньше.
Изящнее.
И в бальном наряде, именно в том, который она так и не надела тогда. Впрочем, платье Эвы тоже осталось где-то в гардеробной, потому что идти на бал, когда с Тори такое, никак невозможно. Те платья давно вышли из моды.
– Прелесть, правда? – Тори крутанулась. – Какая я все-таки глупая была.
Эва хотела сказать, что и сейчас она не больно поумнела, но сдержалась.
– Мы здесь вообще зачем?
– Понятия не имею, – сказала Тори. – Но интересно. Кого он высматривает?
– Дом. Я так думаю.
– Он же…
– Он его не видит. – Эва прищурилась. – Давай ближе.
– А…
– Нас он тоже, скорее всего, не увидит. Это то, что было. Уже случилось.
Господин с тросточкой выглядел этак… Ну, наверное, раньше Эва сочла бы его красивым. Было в нем что-то такое, возвышенное, как в Стефано. Или просто и вправду похож? Такой же хрупкий с виду. И волосы светлые. А вот усики ему совершенно не идут.
– Чего ты на него так уставилась? – поинтересовалась Тори хмуро.
– Просто… напомнил одного знакомого.
– Интересного?
– Куда уж интереснее. Он меня уговорил сбежать, а потом продал.
– А… нет, этот не такой.
– Откуда ты знаешь?
Сестра посмотрела на Эву как на дуру:
– Я чувствую.
Эва тоже чувствовала, но… но тогда, скажи ей, что Стефано подозрителен, она бы не поверила. Она бы ни во что не поверила, потому что главное ведь – любовь.
А остальное…
Неужели Тори…
Нет, невозможно! Она же этого вот, с усиками, впервые увидела в подвале. А потом еще здесь. Разве этого достаточно, чтобы влюбиться?
И вообще… С любовью, выходит, ничего не понятно.
– Точно не видит. – Тори помахала рукой перед лицом господина, что продолжал упорно прогуливаться по набережной.
– Я тебе говорила, – фыркнула Эва и огляделась.
Если они оказались здесь, то… не случайно?
Должен быть какой-то смысл. И… им хотят что-то показать? Господин? Или нет. Он какой-то… слегка размытый, если приглядеться.
И сама улица.
Будто дрожит.
Ну вот, потемнело. Нет, не постепенно, как-то вдруг, будто свет выключили.
– Что за…
Блеклые пятна фонарей. А дом будто пламенем охвачен призрачным. Снизу оно темное, но чем выше, тем светлей. У крыши и вовсе легкое марево, если не приглядываться, то и не заметишь.
А вот улица… Прямая такая.
Пустая.
И тревожно на сердце. Оттого и тянет скорее ухватиться за руку сестры. И та молчит, только мнет в руках кружевной платочек.
Кареты.
Они выныривают из сумрака, разом обретая и очертания, и плотность. Черные. Мрачные. Какие-то одинаковые. Кареты останавливаются у дома, и из них выходят люди.
В масках.
Мужчина и женщина. Всегда мужчина и обязательно женщина. Люди поднимаются по ступенькам, чтобы пройти в дом.
– Нам туда. – Тори тянет за собой. И снова у Эвы не хватает сил удержать сестру от безумия. Она идет. Тяжело. Она не хочет снова оказаться там, в этом доме, пусть теперь и может уйти отсюда в любой момент. Но… она идет.
Это важно.
Для кого?
Эва не знает. Но поднимается по ступеням, правда задерживается у входа. В этом нет смысла. Они все спрятались. Все-все. Друг от друга. От случайных гостей. Они придумали маски, но… меняли их на входе. Снимали одни, шелковые и гладкие, такие, которые приемлемы на любом маскараде, и надевали другие, клювастые и уродливые.
И в это мгновенье их лица становились видны.
В мире, который подчиняется тебе, мгновенье может длиться целую вечность.
– Что ты…
– Смотри, – велела Эва жестко. – Смотри и запоминай их. Он видел. Он всех их видел.
Солидного господина с залысинами и массивным носом, на котором выделяются черные точки пор. И юношу той чахоточной бледности, которая недавно вошла в моду. Мрачного типа с черными волосами на пробор. Кто так носит? И пухлого нервозного мужчину, чем-то неуловимо похожего на мистера Дайсона, их соседа.
– Сколько их… – Тори провожала взглядом каждого.
Почти каждого.
Некоторые, к сожалению, надевали маску поверх маски. Осторожные? Но их Эва тоже пыталась запомнить. И дом помогал. До нее доносились запахи, которых там, в настоящем мире, она бы не смогла почуять. Лаванды… лавандой набивают мешочки.
Эва шила их каждый год.
И вышивала тоже, ибо мешочки для лаванды, которыми перекладывают белье, должны выглядеть красиво.
Сигар. Не тех, что курит отец. Эти более горькие. Едкие. И кажется, от их дыма на языке остается привкус шоколада. Их владелец скрывает лицо за маской, расшитой серебром и жемчугом. Такая подошла бы женщине. А еще он не носит перчаток. И вот руки у него как раз мужские, грубые, широкие, с квадратными ногтями и даже длинным шрамом, что протянулся по тыльной стороне запястья. Он берет начало между мизинцем и безымянным пальцем, чтобы руслом нарисованной реки уйти выше, а потом и вовсе спрятаться под белоснежной манжетой.
И еще один.
Костюмы… зачем шить костюмы у портного на заказ, если они выглядят одинаковыми? Этот маску нацепил еще в карете. Серую.
- Предыдущая
- 16/99
- Следующая