Алексей Косыгин. «Второй» среди «первых», «первый» среди «вторых» - Телицын Вадим Леонидович - Страница 80

^{«Воспоминания» С. Ю. Витте (М., 1960). [Из открытых источников]}

Много читал, однако меньше всего какие-то экономические трактаты. Но внимательно изучил три тома воспоминаний Сергея Юльевича Витте, которые еще в 1960 году были подготовлены к публикации научными сотрудниками Академии наук. Воспоминания Витте оказались настоящей находкой, удивительным открытием для Косыгина, который хотел получить представление о том, как складывалась и как действовала система управления экономикой Российской империи. «И почему я не открыл их для себя раньше?» — спрашивал себя Алексей Николаевич, проглатывая страницу за страницей…

И что же Витте? И что же Косыгин? Есть ли, было ли что-то общее в их видении мира, экономики общества, реформ?

Вот что писал Витте и что могло заинтересовать Алексея Николаевича: «Конечно, были такие люди, которые понимали, что металлическое обращение лучше, нежели бумажно-денежное обращение, но и они были все-таки против меня, боясь моей энергичности и решительности, — которые и вели к успешности. Я же со своей стороны отлично понимал, что если я не проведу это дело быстро, то оно, по той или по другой причине, совсем не удастся…»[439]

^{Выступление председателя Совета министров СССР А. Н. Косыгина на торжественном заседании Московского городского и Московского областного советов депутатов трудящихся, посвященном 50-летию Октябрьской революции. 6 ноября 1967. [РГАКФД. Ед. хр. 349880]}

Как будто прямо для Косыгина написано: завистников много, причем таких, которые понимают важность реформы, но завидуют «энергичности и решительности»…

В то же время, Алексей Николаевич, действовать надо быстро, так как любое торможение есть «смерть» реформам. Что, в сущности, и произошло…

И вновь находил у Витте подтверждение последней мысли о важности времени: «Вообще из последующего моего государственного опыта я пришел к заключению, что в России необходимо проводить реформы быстро и спешно, иначе они большей частью не удаются и затормаживаются. Так как уже в то время знали мой нрав, то многие лица боялись этого нрава, то есть в том смысле, чтобы я эту реформу, задуманную мною, не совершил быстро и решительно, предпочитая медленность и систематичность»[440]. Конечно, нрав у Косыгина совсем не тот, что у Витте, совершенно разные люди, но цель одна и видение путей одно — это «сближало».

Косыгин был полностью согласен с Витте в том, что «против… реформы внутри России были те лица, которые вообще, по тем или другим причинам, желали меня если не свергнуть, то обесцветить»[441]. Такие «лица» были во все времена, «свергать» Косыгина, конечно, вряд ли кто собирался, но «обесцветить» — это сколько угодно.

^{Председатель Совета министров СССР А. Н. Косыгин принимает главного редактора американского журнального объединения «Тайм Энд Лайф Интеркорпорейшн» Х. Донована (в центре) и главного редактора журнала «Лайф» Г. Ханта (слева). Москва. 19 января 1968. [РГАКФД. Ед. хр. 315833]}

Алексей Николаевич почерпнул у Витте и еще кое-что: «…Против… реформы в том виде, в каком я ее проводил… были многие из весьма компетентных и достойных финансистов…»[442]

Как здесь Косыгину было не вспомнить бывшего министра финансов А. Г. Зверева, который, будучи к середине 1960-х годов научным сотрудником академического Института экономики, был яростным противником реформы.

^{Прибывший с визитом в Индию председатель Совета министров СССР А. Н. Косыгин (слева), премьер-министр Индии Индира Ганди (справа) и другие на праздновании национального праздника Индии — Дня Республики. Индия, Дели. 26 января 1968. [РГАКФД. Ед. хр. 397753]}

^{Беседа Л. А. Гвишиани (слева) и Индиры Ганди (справа). Индия, Дели. Январь 1968. [РГАКФД. Ед. хр. 397752]}

^{Визит советской делегации в Пакистан. Председатель Совета министров СССР А. Н. Косыгин выступает на приеме, устроенном пакистанской стороной. Среди присутствующих: губернатор Западного Пакистана Мохаммед Муса (3-й слева), чрезвычайный и полномочный посол СССР в Пакистане М. В. Дегтярь (2-й справа). Пакистан, г. Равалпинди. Апрель 1968. [РГАКФД. Ед. хр. 384049]}

«Противодействие [реформам], — подчеркивал Витте, и с ним соглашался Косыгин, — конечно, не заключалось в том, чтобы прямо сказать „нет“, но в том, чтобы замедлить это дело и поставить такие препятствия, при которых дело это было бы провалено»[443]. И опять, что называется, «точно в точку»: никто открыто не выступал против реформы, но все делалось, чтобы потихоньку «спускать пар», не дать реформам двигаться вперед, создать такие препоны, которые реформаторам не удастся преодолеть…

Реформатор конца XIX — начала ХХ века мог себе позволить сказать: «Я совершил реформу так, что население России совсем и не заметило ее, как будто бы ничего, собственно, не изменилось. Когда я совершил реформу, то весь простой класс населения, весь народ совсем не заметил и не подозревал, что я сделал реформу. Все сказали бы: вот затеял дело вопреки всевозможных предостережений и произвел полную смуту в умах всей России»[444].

А. Н. Косыгин так сказать, естественно, не мог, да и не хотел.

Но эти строки как будто прямо для Косыгина написаны… Ему было о чем задуматься… Каждый его день начинался и заканчивался с мыслью об одном — реформе, которую начал и которая шла очень непросто… Косыгин не собирался отказываться от своих идей, предпринимая все новые и новые шаги по созданию различных структур новой экономической парадигмы. Особенно его беспокоило сельское хозяйство, где дело шло не так, как планировалось. Не хватало всего, в первую очередь — знающих людей, новых технологий и, наконец, новых идей…

…1968 год потряс Западную Европу: «красный май во Франции», в августе — чехословацкие события. Косыгин не жаловал чехословацкого лидера Александра Дубчека, которого считал «подлецом»[445], так как не видел, по его глубокому убеждению, альтернативы советскому образцу социализма.

Из воспоминаний чешского политика, секретаря Центрального комитета Коммунистической партии Чехословакии в 1968–1970 годах Зденека Млынаржа следовало, что «последнее слово в вопросе о советской интервенции было произнесено после возвращения из Праги маршала Гречко (17–22 мая 1968) и Алексея Косыгина, который с 17 по 25 мая 1968 года „лечился“ в Карловых Варах»[446].

Чешский политик считал, что Косыгин пришел к заключению: поставить на карту сторонников хрущевской политики, оказав поддержку чехословацкому лидеру Александру Дубчеку и его реформе, крайне рискованно и очень опасно. Они могли бы лишиться своих позиций в «верхах» советской власти. И если сторонники хрущевской линии не проголосуют за аргументы «ястребов», то больше они своих представителей в Политбюро иметь не будут[447].