Когда я вгляделся в твои черты (СИ) - "Victoria M Vinya" - Страница 68

― Мне кажется, будто я проживала это в своих кошмарах, ― произнесла вдруг Микаса. ― Я шла по дороге, окутанной дымом, и несла что-то в руках, прижимая к груди. Я знала, что скоро положу это в могилу под гигантским деревом на холме. Липкая кровь тоненькой прерывистой струёй стекала по моим локтям…

С другого конца берега слышался погребальный колокольный звон. Эрен вглядывался в мрачное лицо Микасы, и сердце переполнялось смятением и чувством вины. Он вспомнил её совсем юной, рыдающей над раковиной в попытке отмыть руки от приснившейся крови.

«Уничтожение мира ради счастья друзей… Разве это можно назвать счастьем? Прости меня!.. Я совершил немыслимое дерьмо, которое не даёт тебе покоя даже после перерождения».

Шторм подхватил Эрена, понёс вдоль береговой линии и сбросил на скалы. Ураган едва не столкнул его вниз, разметал по плечам непослушные волосы. На скользком выступе он вновь увидел Микасу, опьянённую горем.

― Любовь ничего не стоит, ― воздев к небу широко раскрытые глаза, прошептала она.

Волны смыли её в море.

― Микаса! ― в ужасе закричал Эрен и бросился следом в голодную ледяную пучину.

Проснувшись от собственного крика, он подскочил и уставился в темноту. Нащупав дрожащими руками телефон рядом с подушкой, он набрал Армину.

― Ну чего? ― сердито протянул сонный Арлерт.

― Армин, что с Микасой? Ты виделся с ней? Она в порядке? ― сбивчиво затараторил Эрен, нервно потирая вспотевший лоб.

― Что?.. Ты чего там, бредишь, что ли?

― Ты можешь просто ответить?! ― злобно прошипел Йегер.

― Твою мать, ― выругался Армин, и в трубке зашумело. Зевнув и откашлявшись, он спокойно продолжил: ― С ней всё хорошо. Мы созванивались позавчера, когда она с мужем из поездки вернулась. Голос, правда, грустноватый был, но она уже почти год такая ― ничего нового.

― Ясно… Извини, что наорал на тебя. Просто сон дурацкий приснился. Не успел в себя прийти и сразу начал истерить.

― Эрен, истерить из-за всякой хуйни ― твоё душевное состояние по жизни. ― Армин издал добрую усмешку. ― Но ладно, это всё-таки из-за Микасы, так что не извиняйся.

― Как она вообще?

― Ого, не прошло и пяти лет, как ты решил вдруг спросить! Да вроде ничего. По миру ездит много, ни в чём себе не отказывает, как и хотела. С мужем только у неё сейчас напряжёнка какая-то: долго рассказывать, да и она не особо охотно говорит об этом.

― Почему-то я совсем не удивлён. ― Эрен бросил взгляд в окно, на первый рассветный луч, разрезавший полумрак спальни. ― Знаешь… Боже, я бы почку продал, лишь бы сейчас увидеть её!

― Ну и на хер ты ей такой дебил сдался ― без почки?

Эрен рассмеялся, преодолевая угрюмое отчаяние.

― Спасибо тебе. Добрых снов, Армин.

― Эй, Эрен! Не хочу звучать как отвратный друг из мемчиков, но я верю, что всё будет хорошо.

Эрен больше не мог уснуть и сел заниматься проектом по заказу недавно открывшегося ночного клуба. После окончания университета он почти сразу же устроился в небольшую рекламную фирму: работа в основном была удалённой, и ездить в офис приходилось всего лишь раз в неделю. Ему не особенно нравилось то, чем он зарабатывал, но руководство было лояльным, коллеги приятными и дружелюбными, а заработной платы вполне хватало на то, чтобы снимать вместе с Райнером двухкомнатную квартиру в своём же районе и тратить деньги на ерунду. Эрен редко отвлекался от работы на что-нибудь новое, даже ни с кем не переспал с тех пор, как окончил учёбу.

Днём он отправился вместе с Брауном в спортивный зал, где их ждала Энни. После тренировки друзья договорились встретиться у Армина, чтобы хорошо провести время за просмотром сериала. Милая сердцу повседневность. Она держала Эрена в приподнятом настроении, но он всё острее чувствовал, как из-за спины подкрадывалась скука.

― Вот бы что-нибудь случилось, ― на выдохе произнёс он, разглядывая после душа собственное отражение в зеркале.

До встречи было ещё несколько часов. Эрен оделся, завязал волосы и отправился гулять в одиночестве. Погода стояла чудесная, по улицам разносились запахи сирени и садовых роз, ребятня хохотала у фонтанов, по бульвару плелись влюблённые пары и старики с собаками. Пройдясь вдоль проспекта, Эрен забрёл в район с элитными новостройками: прилизанные дворики, дизайнерские бутики на углах, вереницы припаркованных дорогих иномарок ― чужая, незнакомая реальность.

Солнце потихоньку клонилось к закату, воздух сгустился и наполнился запахом остывающей листвы. Эрен достал сигарету и сел покурить на скамейке в одном из дворов, напротив красивого жилого комплекса с зелёными балкончиками.

***

― Знаешь, я всё-таки был не прав: тебе действительно идут эти дурацкие платья в цветочек и соломенные шляпки… О чём ты думаешь, Мика?

Ветер растрепал собранные в хвост золотистые пряди, скользил под хлопковой белоснежной рубашкой свободного кроя, и Вадим выглядел непривычно мягким. Микаса, возможно, залюбовалась бы мужем, не будь ей решительно плевать на него весь последний год. Вокруг играло ослепительное солнце, и цвели дивные полевые цветы. На них ей тоже было плевать. И всё же она милостиво погладила стебли колокольчиков, чтобы уберечь их от своего равнодушия. Небо затянули ультрамариново-серые облака, обещавшие грозу, которая всё никак не наступала. От этой устрашающей синевы и беспечности ярких лучей Микасе сделалось не по себе.

«О чём я думаю? О том, что я бесполезная, ничего не добившаяся шлюшка, принёсшая в жертву благополучию то, что мне было дороже всего… Какая кругом красота! Какое я уродливое пятно посреди неё! Я словно в эпицентре надвигающейся катастрофы. Меня сметёт, и останется пустота».

Она так и не ответила Вадиму, молча поднялась с земли, придерживая шляпку, и стала собирать цветы. Он заворожённо глядел, как полупрозрачная шёлковая ткань очерчивала манящие изгибы её тела, как под подолом просвечивали очертания стройных ног. Она вся его! Но Дементьев не мог вспомнить, когда последний раз по-настоящему обладал женой. С тех пор, как он разделался с проклятым шарфом, в каждом жесте, в каждом слове Микасы сквозила усталость, а в постели она казалась почти равнодушной к происходящему. Но вскоре и вовсе перестала заниматься с ним сексом: даже когда Вадим наступил себе на горло и предложил сделать всё так, как хочет жена, она лишь зевнула и отвернулась к стене, пробормотав, что хочет спать. Месяц за месяцем. Она оставалась беспощадна и холодна. Микаса не перечила, не устраивала сцен ― плыла по течению, и Дементьеву казалось, что та сильная и бескомпромиссная девчонка, покорившая его сердце, бесследно тает.

Он взял на работе двухнедельный перерыв, желая посвятить всё это время жене. Последний раз он уделял ей так много внимания лишь после свадьбы. Вадим отчаянно желал склеить разлетевшиеся по углам куски вазы. Несколько дней он водил Микасу по театрам, выставкам, магазинам и ресторанам, но это не помогало. И тогда он снял домик на противоположной от Сигансины стороне Парадиза, в курортной зоне, где намеревался разжечь в супруге хотя бы искорку былого интереса к их браку. Величественные зелёные мысы и острые скалы, океанский простор да бесконечные луга ― средоточие красоты. Микаса любила природу, и Вадим решил, что это неплохое начало.

К дому катили на велосипедах по узкой тропке. Микаса задрала подол, чтобы тот не попал в цепь, и очаровательно улыбалась в ответ прохожим, показывающим пальцами на её кружевное бельё. Вадим никогда не видел её такой. Он не сводил глаз с обнажённых бедёр жены, с подрагивающих в корзине алых маков, и в низ живота врезалось горячее желание, колени сводило истомой. Затормозив у калитки, Микаса спрыгнула с велосипеда, бросила его в траву, затем поднялась по ступенькам на крыльцо и скрылась за дверью. Дементьев сделал длинный выдох и поник. Вдалеке раздались первые раскаты грома. Из яблоневого сада вышел Фабрицио ― восемнадцатилетний юноша, обслуживающий участок.

― Уже вернулись, сеньор? ― щебетнул он звонким молодцеватым голосом и взъерошил тёмно-каштановые взмокшие пряди на затылке. ― Похоже, гроза будет. Я вернусь завтра и закончу полоть сорняки: будете в восторге от вашего садика!