Любовь без имени (СИ) - Валентеева Ольга - Страница 2

Жениться не хотелось. Конечно, император не жил отшельником. Иногда у него случались интрижки — когда на них хватало времени, и дальше совместно проведенной ночи не заходило. Никаких официальных фавориток, никаких внебрачных детей. Эден, например, обожал свою кузину Конфетку, которой зимой исполнилось десять, однако считал, что дядя поступил глупо, получив дочь на стороне. Если бы не милость его мачехи Марии, кто знает, как сложилась бы жизнь девочки? Ее мать давно умерла, а без оплаты гувернеры бросили бы ее без зазрения совести в каком-нибудь приюте.

С другой стороны, свадьба избавит Эдена от постоянных вопросов мачехи о его личной жизни. И наследник стране нужен. Если жена быстро забеременеет, то особо надоедать друг другу присутствием они не будут. И потом, никто ведь не заставляет его разыгрывать хорошего мужа. Брак императора — это политический договор, и лишь потом семья. Особенно первый брак. Эден знал, что его родители поженились совсем не по любви, и все же сумели поладить между собой. Отец всегда упоминал, что уважал покойную супругу, они стали хорошими друзьями.

Ладно, пусть будет Женевьева. Какая разница? Замени имена и принцесс, суть от этого не изменится. Император давно разуверился в любви. Точнее, он прекрасно видел примеры истинных чувств, но знал, что с ним такое никогда не случится. Единственный раз, когда его сердце забилось сильнее, остался в далеком прошлом. Иногда Эдену казалось, это был лишь сон. Самовнушение, да что угодно! И девушку, которой удалось заставить его испытать сердечные муки, он не видел очень давно. В последний раз ездил к ней на свадьбу. Сколько времени прошло с тех пор? Свет тогда учился на первом курсе, значит, чуть больше четырех лет. Его возлюбленная успела стать матерью двух малышей и даже иногда писала ему — видимо, по привычке, а Эден никогда не отвечал.

И вот стоило ли вообще ложиться спать, если мысли не давали отдохнуть? И голова разболелась. Так император и прокрутился почти до рассвета, а с первыми лучами солнца вернулся в кабинет, потому что лежать без сна надоело. Впрочем, не только он один поднялся в такую рань. Стоило разложить перед собой вчерашние бумаги, как раздался стук в двери. Окружающие за ним следят, что ли? И жаждут не дать спокойно поработать.

Эден нажал на рычаг, дверь приоткрылась, а в кабинет вошел один из его самых близких друзей и начальник тайной службы. Когда-то его прозвище было Мрак. Теперь же друга императора именовали не иначе как Маркус Тирендейл, и лишь его величество иногда вспоминал прозвище друга детства. Во время мятежа после смерти отца Эдена Маркус сильно пострадал и до сих пор плохо владел левой рукой, однако сохранил место рядом с другом, а после возглавил систему императорской безопасности.

«Раз ты появляешься у меня на пороге в пять часов утра, значит, в Рендории не все спокойно», — заключил Эден.

— Так и есть, — кивнул Маркус, дождался взгляда императора и занял кресло напротив него. — Я получил донесения из южных земель. Там какая-то странная суета. Наместники зашевелились. Думаю поехать, проверить.

«У тебя резко кончились надежные люди? Зачем ехать самому?» — зажглись буквы.

— Чтобы никто ничего не упустил, — ответил друг. — Сам понимаешь, мы не можем себе позволить очередной мятеж. Сейчас на границах нестабильно. Да и не на границах тоже… Взять ту же Лидарию. Там все дело идет к свержению монархии. Ты не думаешь отправить туда войска?

«Меня никто не просил».

— Ладно, боги с ней, с Лидарией. Но южные земли!

«Как думаешь, с чем это связано? Хотят другого императора? Ждут кого-то более лояльного», — быстро писал Эден.

— Возможно, и, учитывая грядущий выпуск академии фамильяров…

«Свет? Смешно, Мрак. Мой братец только закончил обучение, а если бы ему была нужна корона, он получил бы ее пять лет назад, но Свет отказался».

— Семнадцать лет и двадцать три — большая разница, Эден. Возможно, у его высочества проснулись амбиции, — нахмурился Маркус. — Позволь мне за ним присмотреть.

«Так ты едешь на юг или остаешься присматривать за Реймом?»

— Как прикажешь. Разрешишь ехать — приставлю к Рейму кого-то. Захочешь, чтобы остался — тогда сам займусь твоим братом и направлю на юг кого-то другого. И все же я хочу проверить сам, что там творится. Иначе это может плохо закончиться.

«Хорошо, езжай, — решился император. — Только будь осторожен».

— Тогда буду все готовить к отъезду. Постараюсь к вечеру покинуть столицу. Береги себя в мое отсутствие, никому нельзя доверять.

Эден только многозначительно посмотрел на друга. Хотя, Маркус прав, и доверять действительно никому нельзя. А тут еще эта невеста… Некстати! Все очень некстати, но времена не выбирают. Придется работать с тем, что есть.

Побег и беглянка

В самой Лидарии дела обстояли куда хуже, чем докладывали его величеству Эдену. Об этом свидетельствовали хотя бы огни вокруг дворца. Это были отблески факелов тех, кто требовал у короля отказаться от власти. Томас упорствовал, не желал упускать корону, справедливо считая, что вместе с ней потеряет и жизнь.

— Нет, это невыносимо! — проговорила принцесса Женевьева, закрывая занавеску и почти падая в кресло. К ней мигом подбежали фрейлины, протягивая стакан воды и обмахивая девушку веером — начало лета выдалось жарким, и в комнатах было нечем дышать, а окна держали закрытыми.

— Эти люди хоть когда-нибудь разойдутся? — едва слышно спросила одна из девушек.

— Боюсь, что нет, — ответила Жени, убирая со лба темный локон. Волосы от жары казались влажными.

— Неужели нельзя их прогнать?

— Представляете, сколько прольется крови? Этих людей можно будет унести с площади только мертвыми, — резко проговорила принцесса, снова поднялась на ноги и прильнула к окну.

Там, на площади, сейчас решалась судьба ее семьи. И ее же обсуждали за закрытыми дверями отец и его советники. Подавить мятеж? Заставить страну захлебнуться кровью? Договориться? Что они решат? Жени было страшно. Она сама не заметила, как схватилась за край кружевной занавески и скомкала его в руках.

— Ваше высочество! — раздался голос старшей фрейлины от дверей, и девушка присела в реверансе. — Вас желает видеть его величество.

— Меня?

Женевьева тут же взяла себя в руки. Она поправила складки кремового платья, взглянула в поднесенное фрейлинами зеркало, а затем степенно пошла в покои отца, хотя хотелось побежать, ворваться в кабинет и спросить, что он решил. Но это в детстве ей прощалась любая шалость — в компании двух спокойный и серьезных братьев Жени выглядела сорванцом, а после магической инициации нарушать этикет уже было непростительно, поэтому она и вошла в кабинет отца так, как требовалось — медленно, степенно.

— Жени? — Король Томас поднял голову. — Присаживайтесь, дочь моя. Нам предстоит тяжелый разговор.

Это она уже поняла… Но без лишних вопросов заняла кресло с невысокой спинкой, в то время как отцовское больше напоминало трон. Женевьева чинно сложила руки на коленках и опустила глаза, как полагалось благовоспитанной принцессе.

— Женевьева, вы сами видите, что происходит в стране, — продолжил отец, глядя на нее с печалью. — Уверен, мы сумеем подавить восстание, но возможен и вариант, при котором этого не случится. Вы давно обручены с императором Рендории Эденом Первым, поэтому мы с ее величеством решили, что вам пора отправиться к будущему супругу. У вас будет время до свадьбы, чтобы познакомиться с Рендорией и ее обычаями.

— Подождите, ваше величество, — Женевьева подняла на отца полные ужаса глаза. — Вы отсылаете меня в Рендорию? Его величество Эден ни разу не вспомнил обо мне за эти годы. С чего бы он вдруг решил жениться?

— Мы списались с его матерью, вдовствующей императрицей Марией, и она передала нам волю сына: вы можете переехать в свой новый дом, вас там ждут, дочь моя. И мы с вашей матушкой желаем, чтобы уже завтра на рассвете вы тайно покинули дворец. Если кто-либо узнает о вашем отъезде, этим могут воспользоваться бунтовщики.