Грустное начало попаданства (СИ) - Леккор Михаил - Страница 11

Помылся, а затем, ха-ха, решил сходить по малому. Ну приспичило не вовремя. Хотя нормальные люди делают все наоборот — сначала ходят в туалет, а потом моют грязные руки. Но это ведь Сергей Логинович, бестолковый попаданец!

Отверстие к канализации в камере было, а вот унитаза не оказалось. И поэтому обычный, в общем-то, процесс дисимилизации мужского организма превратился в акробатический номер. А ведь я еще ходил по малой нужде!

Умылся, опростался, а тут уже в строенное окно двери завтрак суют. На вот тебе, гражданин узник, пищу! Ты хоть и житель нехороший, даже, возможно, классовый враг, но голодом тебя морить не будем, не боись.

Взял тарелку с кружкой, обе жестяные. Ложа деревянная, без лака и краски, умеренно обгрызенная. Эстетики от такой посуды не было совсем. но кушать, нет, даже жрать хотелось и без того. Благо каша из ржаной сечки на воде была не изысков, но приготовлена хорошо и оказалась сытной. Эх было бы ее побольше! Хотя тут Сергей уже явно привередничал, каши было нормально по объему. Другое дело, попаданец за время пребывания в 1937 годе чувствительно оголодал и завтрака ему элементарно не хватило.

Кусок черного хлеба тоже был хорошо пропечен и без мусора. И к нему попаданец имел одну претензию — мало!

А вот чай был плох, какой-то испитый, плохого качества. Хотя и то, что это не травяной суррогат из каких-то местных сорняков, а именно чай и с явной добавкой сахарного песка, нейтрализовало все недостатки.

Будем считать, что это чайный напиток! — торжественно провозгласил про себя попаданец, — знакомый привкус имеется, хотя бы немножко. Калорий тоже есть, хоть и маловато. Чего еще хочешь?

И он большими глотками проглотил жидкость, жалея лишь привычно, что ее маловато. Увы, в коридоре никто не спешил подливать даже такой чай и потому Сергей вынужден был объявить завтрак оконченным.

Посидел за столом (стол был прикреплен к полу) на стуле (и он тоже прикрепленный) для лучшего усвоения проглоченной пищи. Затем нехотя вымыл посуду за тошнотворным умывальником. Впрочем, тарелка с ложкой и кружка — вот и вся посуда, сполоснул, после нежирной пищи мыть нетрудно.

И замер за столом. Делать-то больше нечего! Пол, что ли, подмести? А где инвентарь — веник, например? И ноутбук отсутствует. Человек XXI века просто не может быть без этой полезной электроники. А здесь как же? Сергей даже заскучал. М ведь хотя бы лист бумаги и карандаш, морской бой бы поиграл сам собой.

Ха, тихо сам собою, тихо сам собою я веду беседу… Охо-хошеньки!

Грустное ничегонеделание, впрочем, вскоре явно получило черный пессимистический оттенок. Сергей как-то не придавал внимания на негромкие звуки в коридоре. Ан нет, это, оказывается, арестантов водят «на работу». Здесь тоже проводили оперативно-розыскную работу с физическими мерами воздействия. Проще говоря, и здесь были допросы с мордобитиями.

До колики знакомые крики с отчаянными нотками показали, что Лубянка тюремным санаторием не станет. Бьют, сволочи, ищут мифических троцкистов. Скука стремительно скрылась, понимая, что и без этого арестантам здесь тяжело. Сергей аккуратно положил посуду на стол, тяжело сел за него же.

Крики подсказали ему, что его затяжное пике без парашюта еще отнюдь не завершилось, и возможность оказаться у расстрельной стены не только уменьшилась…

Надо посмотреть, пока спокойная обстановка и надоедливые дяди не мешают ему. То, что его дернули на самый верх, подает какие-то надежды. Ведь не обычный троцкист какой, стойкий борец с Советской властью, то есть со сталинским государством, если уж прямо сказать.

Целый великий князь! Тоже, правда, враг, но уже не сильный, а потому не очень-то опасный. Даже какой-то экзотичный и дающий надежду. Как старый лев, который и сам скоро окочурится и опасности от него никакой. Наоборот, пойдите поскорее люди, посмотрите, пока не умер, бедный.

С другой стороны, визит и чаепитие у наркома ничего ведь не дало. Да он узнал его далеко идущие планы. Молодец! С такими планами его точно не убьют. Но ведь все это на настоящее время лишь слова. Да, планы прекрасные, отличные прямо, а его автор — очень высокопоставленный советский чиновник, в существующей иерархии в СССР входит, наверное, в тройку самых могущественных персон.

Да только диктатура так потому называется, что во главе ее находится диктатор, который руководит всеми делами, до каких дотянется. А проблема великого князя, хоть он и не хотел бы себя преувеличивать, но все-таки немалая.

Так что пока гениальный вождь и учитель не решит и не подпишет красно-синим карандашом соответствующие бумаги с положительной резолюцией, хотелось бы верить, что ничего еще не произошло. Но…

Страница его жизни еще отнюдь не перевернута, как бы ему не казалось, а он сам по-прежнему в тюремной камере, пусть более удобной и комфортабельной. И Николай Иванович Ежов, каким бы он милым и добрым не был хозяином, все равно не внушает доверия. И, кстати, он ведь сам ничего не обещал, более того, даже подчеркнул, что решает здесь не он, а И.В. Сталин. А вот как у того повернется, тут еще дорога… э-э-э… повернется в разные стороны.

Хотя по сравнению с первыми часами, когда его вдруг хорошенечко так избили и он узнал в переполненной тюремной камере, что его расстреляют, положение все-таки улучшилось. Так что веселись, мужик.

А в остальном, все еще может быть — и допрос с пристрастием, то есть мордобитием, и скорый расстрел и неизвестная могилка у Донского крематория. И даже водки никто не нальет перед этим, эх!

Лязгнув, открылась дверь. Сергей встрепенулся — на допрос? Что будут спрашивать, за что морду бить?

Однако надсмотрщик равнодушно сказал:

— На прогулку, время прохождения сорок минут. Руки за спину!

Ох ты, господи, тут совсем нервным станешь, скоро от малейшего шороха будешь дергаться. Пойду, куда я денусь?

В сталинском СССР он оказался несколько позже по сезону — из XXI века «вылетел» в конце лета, а в ХХ веке оказался в начале осени. То есть, казалось бы, еще не холодно, хотя и не тепло. Но у природа была своя логика и прогулка внезапно прошла при прохладной погоде, с дождливом фейерверке.

Хотя, это и к лучшему. Мрачноватый каменистый внутренний дворик тюрьмы, где узники, не торопясь, прохаживаются (разговаривать запрещается, кричать, дергаться тоже), наводил на философские размышления, а отсюда уже к логике и аналитике.

Нет, ты не неудачник, Сергей Логинович, скорее простофиля, может даже лопух, но это другой аспект. Хватит тебе «восторгаться» грядущим расстрелом, это явление объективное, от тебя не зависящее. Ты же взрослый человек и понимаешь, что любой человек, единожды родившись, когда-нибудь умрет. И что же, всю жизнь из-за этого печалиться? Будет расстрел, не будет расстрел, чего дергаться. Вон, люди от рака мучительно умирают, простите меня, вот это смерть, ни за что, ни просто, а тут чик! И тебя уже нет.

Сергей Александрович остановился у подпирающего стену камня, очень похожий на могильный обелиск, хотя все же реально нет, и окончательно упорядочил свои мысли. Ведь если бы сознание его оказалось у двадцатилетнего великого князя, это одно. Молодость категорически не приемлет смерть ни под каким видом. Но самому попаданцу было уже 36 лет с хвостиком, почти четыре десятка, то есть такой возраст, когда все больше оглядываешься назад, чем вперед и грядущая смерть все больше не пугает, а становится простым ориентиром. Так сказать, детство — зрелость — смерть — дальше?

А вот то, что судьба (Бог? Фатум? Природа?) так исхитрилась. Без паузы и интеллигентного мордоплюйства послала его на вторую жизнь, хотя он и первую-то не прожил еще. Это, наверное, круто и не фиг стенать и плакаться. Радуйся, дурак, ты живешь вторую жизнь! И мало ли, что жизнь была коротка. Дареному коню зубы не смотрят!

Лучше посмотри, как его зашвырнуло по жизни — ты не просто великий князь пусть и в немонархическом СССР, когда запросто являешься врагом уже по факту, от одного своего существования. Нет, кроме того, ты оказываешься одним из претендентов на императорский престол!