Медиум - Дронт Николай - Страница 38

Неожиданно выступил Лулли:

– Странная особа.

– Да? Что такое? – ангельским голоском поинтересовалась секретарша.

– Не заметила? Портфель маленький, однако тяжёлый. А в нём пистолет. Но из портфеля доставать ствол замучаешься. Зачем вообще сорокалетней тётке оружие?

– Ты такой наблюдательный!

Секретарша тихо торжествовала.

Джек встретил Танишу в дверях, приветствуя, поцеловал руку, но в нём чувствовалась какая-то отстранённость. Любая женщина хорошо улавливает такие оттенки отношений, а потому посетительница решила чуть позже спросить о причине некого охлаждения, но первым делом потребовала решить рабочий вопрос:

– Джекки! Я принесла полицейскую фотографию из картотеки. Тебе она чем-нибудь поможет?

– Нет. Даже не показывай. Она лежала в картотеке среди кучи других фотокарточек. На ней нет эманации хозяина, они растворились и спеклись в единое целое с эманациями других фото. Есть более бесполезные вещи для определения, но таких немного.

– Жаль. Тогда остаётся только то, что нашлось в хранилище улик. Я забрала из коробки вещи, которые когда-то были изъяты при аресте, но так как задержанный сбежал из-под стражи, они осталось в отделении, а затем были переправлены на склад.

– Давай посмотрим.

– Вот! Тут немного.

Из портфеля на стол были выложены дешёвенькие часы на заскорузлом от времени ремешке, бумажник без денег, но с женской фотографией, связка ключей и очечник с солнечными очками. Медиум по очереди брал вещи в руки, прислушивался к себе и откладывал в сторону. Затем вынес вердикт:

– По большей части мусор. Фотография вообще никак не связана с владельцем бумажника. Очки владелец почти не носил. А вот с ключами и очечником можно пробовать работать. Кое-какие шансы есть.

Нельсон сел в своё кресло, прикрыл глаза и задумчиво потеребил пальцами футляр для очков.

– Владельца знакомые обычно звали Арапчик, – вдруг заявил он. – Аферист, мошенник и фармазоншик. Умер довольно давно, точно больше десяти лет назад. Внутри очечника под подкладкой что-то написано. Что – не вижу. Когда расклеите, сами посмотрите.

– А как ты смог узнать, что там что-то написано?

– Надпись была важна для владельца. Погоди с вопросами, настрой собьёшь. Давай сначала разберёмся с ключами.

Вновь закрытые глаза и перебирание пальцами. Вновь вынесенный вердикт:

– Этот ключ от его берлоги. Такое определение больше всего подходит месту, где он отлёживался, когда был ранен, скрывался после неудачных дел и, главное, считал своим настоящим домом.

– А какой адрес?

– Таниша! У тебя совесть есть? Скажи спасибо, что вообще смог что-то определить! Кроме того, я не читаю телефонный справочник, а получаю ощущения. Нет адресов, лишь иногда случаются видения. Изредка могу увидеть дом, но крайне редко адресную табличку на нём. Да ты и сама про свой же дом едва ли сможешь вспомнить большинство деталей. Словом, я иссяк. Сделал, что мог. Дальше сами.

– Ну хоть причину смерти сможешь сказать?

– Хм… Причина… – Медиум вновь закрыл глаза и стал перебирать предметы, рассуждая вслух. – Не похоже на естественную смерть… Но и на убийство не тянет. Не болезнь. Несчастный случай? Вот это вполне возможно. Падение с большой высоты, мгновение ужаса, удар и… ничего. Кстати, покойника не похоронили должным образом. Просто спрятали тело и забыли о нём. Теперь точно всё, больше не спрашивай. Давай выпьем чаю.

Шона принесла уже заваренный чай, поставила вазочку с печеньем и вышла, ещё раз убедившись, что претенденток на её место не намечается.

– Джекки, спасибо! – ласково улыбаясь, поблагодарила Таниша. – Ты мне немного помог. Я понимаю, сделал, что сумел. Благодарю тебя сильно-сильно. Кстати, с мужем мы уже развелись, так что, если хочешь, то сегодня могу остаться у тебя на ночь.

– Таша, дорогая! Ты не смотрела недавний спектакль в оперетке? Там ещё такие забавные куплеты пели: «Советам мудрости внимая, я рассудил без дальних слов: прощай, вино – в начале мая, а в октябре – прощай, любовь!»

– При чём здесь песенка?

– Понимаешь… Это нормальный подход к жизни: нельзя мешать разные дела в единое целое. Ничего хорошего из такого не выходит. Ты мне нравишься… Больше скажу: я без ума от тебя! Но никогда не смешиваю работу с личной жизнью. Раз я пригодился тебе в своём профессиональном качестве, то мы не можем быть вместе. Дело не в тебе, дело во мне и в моём профессиональном кодексе.

– Не ожидала, Джек! То есть ты, как врач, не спишь со своими пациентками?

Таниша не подала вид, что расстроена, но не скрыла, что оскорблена таким отношением.

Почти сразу после ухода Геар появился Джордани Витторио – мистер Три Пистолета, как называет его Лулли. Уже привычно оба телохранителя остались дожидаться на улице. Деловой человек прошёл прямо в кабинет и с порога заявил:

– А я кое-что знаю про дамочку, которая была тут до меня! Она из полиции! – Из кармана вынута бумажка и с горячностью спрошено: – Джек, вы хоть догадываетесь, в каком отделе она числится?

– Нет, не догадываюсь. Знаю точно: отдел по борьбе с организованной преступностью. Почти пять лет работала под прикрытием в группе, занимающейся слежкой за домом Вилли Брасса. Сейчас подразделение расформировано, женщина перестала скрывать, что является офицером полиции. Ну и несколько менее существенных мелочей: год рождения, незамужняя, детей нет, успешно продвигается по служебной лестнице, чему способствуют родственные отношения с одним из членов команды мэра.

Из ящика стола был вытащен и просмотрен лист с напечатанным на машинке текстом.

– Вроде ничего существенного больше нет. Интересующего меня, во всяком случае.

– Не ожидал! Это вам тоже ваши покойники напели?

– Нет. Я, как и многие, пользуюсь услугами детективных агентств. Иногда, когда я вижу какое-то несоответствие, мне хочется больше узнать про человека, с которым имею дело.

– Да, Джек! Вы уели меня. Прихожу раскрыть глаза простаку, а, оказывается, ему давно всё известно. Но зачем тогда с ней ведёте дела?

– А почему бы и нет? Я не моралист. Извините, однако напомню, что и с вами веду дела. Это бы многие, не только полицейские, осудили. Пока мне не делают гадостей, считаю возможным общение. Хотя, буду честен, кое-какие меры предосторожности предпринимаю.

– Думаете, и против меня тоже сможете что-то сделать?

– Если говорить совсем начистоту, то вы и сами знаете свои слабости. Мне ваши дела безразличны, впрочем, как и полицейские заботы. Пока меня не задевают, я сижу в стороне от ваших разборок и занимаюсь своим делом.

– Давайте баш на баш: вы мне говорите, что хотела выяснить у вас полиция, а я рассказываю, что вокруг вас крутится. Начну первым, в качестве аванса. Страховщики разглядывают вашу жизнь под микроскопом. Всю! С рождения до сегодняшнего дня.

– Спасибо. Я уже в курсе. Мне сразу рассказали о людях, выясняющих мои кулинарные пристрастия. В университете тоже были какие-то шевеления. Знаете, Джордани? Не они первые. Раз лет в десять меня кто-то хочет взять на службу, а для того пытается купить, подвести женщину, подставить под уголовное дело или найти, чем можно было бы шантажировать.

– И как? Успешно?

– Раз я сижу здесь и разговариваю с вами, то им это не очень удавалось. У меня много денег, прекрасные адвокаты и незапятнанная репутация. И еще: человека моей профессии даже смертью нельзя запугать. Я точно знаю, что все мы умрём – кто чуть раньше, кто немного позже. А потому зачем переживать? Знаете, как студенты-медики шутят? «Жизнь – это венерическое заболевание с неизбежным летальным исходом».

– Так-то оно так, но лично мне пожить ещё хочется.

– Ну и живите! Разве вам кто-то запрещает?

– Мне хочется жить хорошо. Вы, небось, деньги унаследовали?

– Не буду отрицать, но потом и сам заработал.

– Вот! А у меня не было богатенького папеньки или дядюшки. Я сам смог набрать начальный капитал. Думаете, это просто?