Я стану твоим рыцарем - Ратникова Дарья Владимировна - Страница 7

Тобиас

– А вот и он!

– Держи его, Бенджи!

– Заходи справа!

– Решил, что он умнее всех! Ну я и задам ему сейчас!

Голоса раздаются всё ближе и ближе. Он мечется в поисках выхода. Наконец, прячется туда, где ему кажется, безопасно, где его никто не найдёт. Он юркает в старую, полуразрушенную лачугу, возле самой реки, открывает люк в подпол, и прыгает туда.

Люк громко стучит, закрываясь. Он больно падает, обдирая колени. И оказывается один, в полной темноте.

Бенджамин ненавидит его. Просто потому что сам он – аристократ, сын мэра, а Тобиас – просто грязь под его ногами. Грязь, которая посмела вступиться за щенка, которого эти твари хотели утопить.

Такая была забава у Бенджамина Бартона. После учёбы он с одноклассниками любил тайком от отца и слуг сбежать в бедный квартал и там вдоволь поиздеваться над нищими, сирыми и убогими, людьми и животными, без разницы. И с возрастом его игры заходили всё дальше и дальше. Отцом это только поощрялось. Зачем нужен бедный квартал – клеймо на славном лице столицы? А как же Его Величество? А король был далеко. Так безнадёжно далеко, что и понятия не имел, чем занимается его любимый мэр.

Тобиас сидит на сырой холодной земле. Здесь темно и холодно. Да и чего уж там скрывать – страшно. Но выходить нельзя – Бенджамин он там. Вместе со своими прихвостнями. Вот они ходят, перекрикиваются, стучат чем-то наверху. Он молится об одном – только чтобы его не нашли. А ещё отстали.

Но они не уходят. Садятся наверху, смеются о чём-то говорят. Если бы у него были силы, он сжёг бы весь этот город с его домами и улочками. Пусть горит. Горит!

Он вскочил с бешено-бьющемся сердцем. Ему всё ещё казалось, что он чувствует запах гари и видит, как горят дома и улицы, как огонь пожирает целые кварталы.

Он пошарил рукой по тумбочке Да где же проклятая вода! Стакан, гулко стукнув, упал на пол. Вода полилась на пол, медленно и раздражающе капая. Кап. Кап. Кап.

Проклятье! Он схватил стакан с полу и с размаху запустил им в камин. Потом встал и направился вниз, в столовую. Выбор стоял между бессонной ночью (какой уже по счёту?) и снотворным. Вот только в последнее время и оно перестало помогать.

А скоро ведь тот самый день, двадцать седьмое сентября. Выжженный в его памяти словно клеймо у раба. И не срежешь, вместе с кожей. Только смерть может заставит забыть. И то он в этом не уверен.

Тобиас тяжело вздохнул и подошёл к окну. Ясная светлая ночь словно насмехалась над ним, тем, у кого в душе было всегда темно.

Он резко задёрнул шторы и вернулся в комнату. Уселся в кресло и бездумно уставился на тлеющие в камине угли. И тут же перед глазами, словно наяву встали воспоминания.

– Хочешь стать сильнее их? Сильнее всех? – Наставник вкрадчиво тянет слова, специально, чтобы он подумал. И он думает. Сидит и жадно смотрит на Наставника, как на спасителя. – Я ведь знаю, что над тобой издеваются.

– Вы прочитали меня? – Он вскакивает, задетый равнодушной бесцеремонностью, роняет стул.

– Сядь! – Он поднимает стул и падает в него, словно этот приказ отнял все силы. – Разве обязательно нужно читать кого-то, чтобы узнать очевидные вещи? – Наставник вытягивает ноги к огню. На улице холодно, ноябрь, метёт метель. Зима наступила раньше времени. Он сидит в тепле, в богатом доме, сытый и согретый. Мелькает мысль, узнать, как там матушка, но тут же исчезает. Что может случиться? – Так ты хочешь стать сильнее?

Наставник впивается в него глазами.

– Хочу, – говорит он. Медленно. И чувствует, как теряет что-то важное, неуловимое. И всё таки продолжает. – Что надо делать?

– Прежде всего слушаться меня. – говорит Наставник. – Ещё год обучения и, думаю, ты сможешь выполнить ту работу, для которой предназначен.

– И стать сильнее? – Вырывается у него.

– Разумеется. – усмехается чему-то Наставник.

Знать бы к чему приведёт это «стать сильнее». Тобиас помотал головой. Он не хотел вспоминать и не мог забыть. Да и если бы забыл, это был бы уже не он. Воспоминания – это единственное, что все эти годы не давало сойти с ума. Тем более, что он ничем не мог помочь и никак не мог искупить.

Джейн

– Ну как прошёл урок? – Фредерик пришёл к ней с визитом только на следующей день, справедливо полагая, что она захочет отдохнуть после общения с профессором.

– Ужасно, – честно ответила Джейн.

– Что сказал Ритар? У тебя сильный дар?

– К сожалению, да. – Джейн нахмурилась, вспомнив слова профессора. Ей всё ещё не верилось, что это –правда. Казалось, что она спит и стоит только открыть глаза – всё вернётся на круги своя. Дядюшка жив, всё в её жизни хорошо и никакого профессора никогда не было. Но увы. Она вздохнула и кратко обрисовала Фредерику то, что услышала.

– Да быть такого не может! – Он вскочил с кресла, куда присел перед этим и заходил по комнате. – Может быть проверить у других читающих.

– Он сказал, что это бессмысленно и другие читающие не помогут.

– И ты поверила, верно? Ему ведь выгодно, чтобы ты так считала.

– Зачем? – Джейн подняла голову на Фредерика. Всё-таки ей очень нравился этот милый юноша. Вроде знакомы всего ничего, а ощущение, как будто всю жизнь. С ним было легко и просто разговаривать. Она никогда ничего такого не чувствовала. Правда при слове «никогда» стало не по себе, как будто она забыла о чём-то жизненно важном. И так уже не первый раз.

– Ну, – Фредерик замялся. – Ему ведь, наверное, платят за учеников. Чем больше учеников, тем больше денег. И престижа.

Хм. Действительно, у профессора должна быть своя выгода, так сказать. И как она вчера об этом не подумала?! Может быть, вообще всё это чушь и её дар вовсе не такой большой, как кажется профессору.

– И что делать?

– Давай так, – Фредерик остановился, – я попробую попросить старшего королевского читающего посмотреть тебя. Только профессор ничего не должен знать. Ходи пока к нему на занятия, как ни в чём не бывало, а там будет видно.

Джейн поблагодарила Фредерика. Это был бы замечательный выход. Профессор правда назначил занятия через день. Но, какое-то время она его потерпит. Особенно если появилась надежда на избавление.

Тобиас

Чем ближе знакомый день, тем тяжелее становилось жить. Даже воздух, казалось густел и дышалось с трудом. Его Величество, обычно освобождал его от занятий на неделю. Потому что эту неделю он с трудом владел собой. И едва ли смог бы удержаться от желания прибить очередного тупого переростка-студента. А теперь ещё эта девчонка на его душу… И ведь не отвяжешься!

В дверь кабинета постучали.

– Войдите!

А вот и она явилась, не запылилась! Он встал, громко отодвинув стул.

– Ну что, госпожа Фелина, с вами не случилось за эти дни ничего стоящего моего внимания?

– Нет, – она покачала головой.

– Тогда продолжим занятия!

Сегодня она была более собранной. Никакой растерянности или страха. Самоуверенная. Наследница большого состояния. Весь город гудел о смерти этого дядюшки. Считает, наверное, что ей все должны. Но он быстро собьет эту спесь с неё.

Снова прикосновение, и он снова почувствовал, как она сносит все барьеры, вот так, походя, не желая этого сама. И это разозлило. Найти, вытащить на свет её мерзкие тайны. Они есть у всех, надо только поискать. И показать ей, кто здесь главный.

Тобиас сжал её руку, сметая то подобие барьера, которое она попыталась выставить. Надо сказать, что её даже минимальные успехи со второго уже занятия впечатляли. И всё же он шагнул дальше. Обычно брезговал. Настолько противно было видеть и слышать череду одинаковых мыслей безмозглых студентов – о нарядах и женихах у девушек, о картах и лошадях у мальчишек. А тут он шагнул нарочно. Вытащить, вытрясти на свет, уязвить побольнее.