Спасти Персефону (СИ) - Самтенко Мария - Страница 7

Царица знала — Подземное царство оказалось слишком спокойным. Что это за царство, в котором нет войн, нет смертных, которых можно убивать сотнями просто потому, что хочется, и в которое никак не заманишь Афродиту? О нет, Арес быстро наигрался во Владыку Подземного мира и захотел большего. И сейчас он все реже спускался в свое, все меньше уделял внимание Персефоне — но она не расстраивалась.

Меньше всего ей хотелось, чтобы Арес вспомнил, что он царь — и, тем более, чтобы это вспомнили обитатели Подземного мира. Не для того она потратила столько времени, чтобы стать здесь своей. И настоящего царя искала вовсе не для того, чтобы подземные жители посмотрели-посмотрели на Ареса и решили: вот он, Владыка.

Вспомнив про Аида, Персефона вновь ощутила укол разочарования. Она не считала равноценным разменять сотню лет поисков на пару забавных баек. Но что поделать, если бывший царь оказался настолько упрям…

Впрочем, решила царица, не стоит горевать о неудачах. Пожалуй, если оплакивать каждый свой неудавшийся план, можно рыдать сутки напролет. Сумасшедшие мойры здорово повеселились, когда определили ее в жены Подземному Владыке. Царица нисколько не жалела этих злобных старух — пожалуй, не прикончи их Аид, она сама взялась бы за вилы. Им следовало сдохнуть хотя бы за то, что они сделали с ее дочерью.

Точнее, за то, что Арес сделал с ее дочерью после того, как узнал о последнем пророчестве, изреченном дельфийским оракулом, но вытканном руками мойр.

Как было бы прекрасно, если бы серп Крона одним своим росчерком прекратил существование драгоценного мужа! Впрочем, если порубить его на куски и сбросить в Тартар, выйдет вполне себе ничего. Вечные мучения в Тартаре всяко лучше мгновенной и почти безболезненной смерти.

Определившись таким образом со следующей целью, царица позволила себе улыбнуться. Тень, которую она как раз отправляла в Элизиум (какой-то мелкий царек из Фессалии, дальний родственник Геракла), нервно дернулась и припустила к Лете.

— Когда-то я тоже умел так улыбаться, — шепнул ей невидимый подземный царь.

Аид был совсем рядом, она даже чувствовала исходивший от него тонкий аромат степных трав и тщательно выделанной кожи, слышала тихий насмешливый шепот.

В какой-то момент Персефоне почудилось: Аид сидит на соседнем троне с двузубцем в руке и пристально изучает склонившуюся перед ступенями тень. И не варварские на нем одежды, а черный гиматий, и кожа такая же бледная, как у нее, и волосы не собраны в косы, а распущены по плечам…

Царица на мгновение смежила веки, стряхивая с себя видение, усилием воли выбросила бывшего Владыку из головы и снова занялась судами.

Кроме нескольких почивших героев ее вердикта ожидал покойник с оригинальным именем «Олимп». При жизни он грабил, убивал и не стеснялся хулить богов. Семейная жизнь у него не сложилась, и больше всего доставалось Гере.

Элизиум ему не светил. Но Минос, Радамант и Эак не смогли определить кару, потому, что любое наказание звучало бы как издевательство над настоящим Олимпом:

«Олимп будут вечно раздирать на части голодные псы»

«Олимп будет сброшен в Тартар»

И даже нейтральное «Олимп обречен вечно скитаться по асфоделевым лугам» в таком контексте звучало как-то не очень.

Персефона долго перебирала возможные варианты, пока наконец не решила, что «Олимп будет вечно возносить хвалу волоокой Гере», по нормативу не меньше пяти раз в час, и не услала тень на Поля Мук.

— Жестоко, — прокомментировал шепот из-за плеча. — Бедняги на Полях Мук и так страдают, а тут еще и это.

— У нас здесь не Элизиум, — отрезала Владычица. — По крайней мере, не везде. Пусть терпят.

Судьи, стоящие на нижней ступеньке, как-то подозрительно переглянулись, но от комментариев воздержались. Репутация у царицы была специфической. Она могла разговаривать хоть с кем-то невидимым, хоть сама с собой, и подземным решительно не было до этого дела.

Потому, что сейчас Персефона нервничала.

Ареса не было.

Царица знала, что бог войны мчится к ней, чтобы обвинить в супружеской неверности — как будто он сам был ей верен! — и воздать по заслугам. Она привыкла к нелепым обвинениям, к тяжелой руке Неистового, к тому, что он приходит к ней после Афродиты, и делает больно, и…

И ненавидеть Ареса она тоже привыкла.

Только ждать было тяжело.

Час, второй третий… только к исходу шестого часа массивные двери Тронного зала немного приоткрылись, и в образовавшуюся щель протиснулся бог войны.

Огромный, мощный, с густой копной черных волос, ниспадающих на свирепое красное лицо, Неистовый Арес предпочитал всем одеждам роскошный золоченый доспех и изъятые у Гермеса крылатые сандалии. В этот раз доспехи были заляпаны засохшей кровью, а на голове красовался массивный золотой шлем, украшенный россыпью драгоценный камней и своеобразным «хохолком» из павлиньих перьев.

В гневе Арес был страшен — но Персефона отвыкла бояться идиота с павлиньим хохолком на голове очень, очень давно.

Напряжение спало.

Проникнув в зал, Арес в позе крадущегося охотника направился к тронам. По пути он отвесил несколько пинков чудовищам из свиты царицы и беззвучно расхохотался, глядя, как та же Эмпуса озирается по сторонам, словно не замечая собственного царя. Проходя мимо Миноса, Неистовый хлопнул того по лысине, а у левого тела Гекаты задрал хитон.

— Ветер, царица, — хладнокровно пояснила Трехтелая, провожая скачущего козликом Ареса тем самым взглядом, после которого особо впечатлительные бежали топиться в Лете. — Просто ветер.

Персефона послала Гекате безмятежную улыбку.

— Что это с ним?! — прошипел ей на ухо стоящий у трона невидимый Аид. — Он что, воображает, будто на нем мой шлем, дающий невидимость?

Персефона чуть-чуть опустила подбородок, не переставая наблюдать за «невидимым» супругом.

— Гениально.

Прежде, чем снова обратиться к теням, царица позволила себе чуть заметно улыбнуться. На самом деле шлем-невидимку Аида нашла она. Но в прошлом столетии до Ареса все же дошли слухи о загадочных исчезновениях царицы, и Персефона решила выдать за шлем-невидимку самый обычный шлем.

Ей, конечно, пришлось повозиться. Не так-то просто было уговорить подземных дружно не замечать Ареса, когда тот ходит в своем новом шлеме (а кое-кого — еще и не ржать). Слишком лояльных Аресу пришлось тайком опаивать зельями Гекаты и выманивать клятву Стиксом. А еще понадобилось убедить самого Ареса в том, что шлем почти потерял свою силу и действует только в Подземном мире.

Зато какой был эффект! Каждое появление Ареса «под покровом невидимости» дискредитировало Неистового примерно на том же уровне, что и десяток «гениальных идей» вроде повернуть реку Стикс (не спрашивая при этом мнения самой титаниды Стикс) или назначить Харона душеводителем вместо попавшего в опалу Гермеса (без комментариев).

Вот и сейчас, вдоволь порезвившись в зале, Арес плюхнулся на свой трон, ущипнул Персефону за бок и драматическим жестом сорвал с головы шлем.

Подземные дружно изобразили изумление.

— Я сразу поняла, что это ты, — произнесла Персефона самым глубокомысленным тоном. — Обычно в тронном зале нет ветра.

— Да-да, — отмахнулся Неистовый. — Афина тоже делает умное лицо, когда проигрывает. Скажи-ка лучше, с каким это смертным ты путалась, пока я решал важные вопросы на Олимпе?

Персефона гордо вскинула голову:

— Пока ты решаешь на Олимпе, какой рукой лучше снимать одеяние Афродиты и под какой тост дегустировать напитки Диониса, я с самого утра развлекаюсь с этими смертными, и они все никак не заканчиваются!

Арес нахмурился и замахал рукой на подземных. Через минуту в зале не осталось ни одной души, и даже тени, ожидающие суда, переместились в коридор.

— Не смей отпираться! Тебя и Таната видели с каким-то смертным!

— Танат постоянно с какими-то смертными, — фыркнула царица. — Такая уж у него работа. А если ты в чем-то меня обвиняешь, то не юли, а говори сразу.

— Ты мне не верна, — мрачно икнул Арес.