Оракул петербургский. Книга 2 - Федоров Алексей Григорьевич - Страница 69

• Предыдущая
• 69/89
• Следующая

Однажды, заметив группу "темных личностей", выводивших из вестибюля небольшого кафе вяло сопротивляющуюся, подавленную испугом "жертву", он проследовал за ними. Бой состоялся в темной подворотне, где и развернуться толком было крайне сложно. В тесноте можно было легко получить удар ножом в четвертое межреберье слева, в самое сердце. Противников было четверо, действенного участия в драке от "жертвы" ожидать не было смысла. Свою серию ударов руками, ногами, корпусом Олег запомнил на всю оставшуюся жизнь, – она была самой правильной, родившейся молниеносно по велению гениального спортивного мастерства. Именно из таких серий в дальнейшем и состояли наиболее продуктивные технические связки, умением создания которых Олег отличался и как действующий спортсмен, и как тренер. Но кроме техники мастеру необходима воля, характер, умение мыслить быстро и эффективно. Необходимо быть добрым в разумных пределах и максимально жестким, когда этого требует боевая ситуация.

Как-то в поединке с крутым американским чемпионом на его родине, в США, сложилась парадоксальная ситуация: Олег был явно технически сильнее, уверенно вел бой, но судьи-американцы никак не могли избавиться от гипноза спортивного патриотизма. Олегу пришлось хлесткими, сокрушительными ударами ног (маваси справа и слева), так обрабатывать область почек противника, что тот рухнул на татами в состоянии болевого шока. Так неуместный патриотизм и нечестность недорослей послужили поводом для серьезного наказания, может быть, и вовсе неплохого парня. Подобных поучительных примеров Володе было рассказано предостаточно: они закаляли его психику, формировали трезвый боевой подход.

Время шесть часов утра – быстрый подъем, умывание, спортивный костюм и бег по набережной канала Грибоедова, затем упражнения на растяжку и некоторые боевые комплексы, не слишком поражающие любопытство случайных прохожих. Снова гигиена и дань здоровью, разуму: контрастный душ, легкий завтрак и бегом в школу, точнее во вторую Санкт-Петербургскую гимназию, что на углу улицы Плеханова и переулка Гривцова. Занятия – это обычная, заурядная тягомотина. Форсу в гимназии много, но толку мало: там собрались в основном дети обеспеченных родителей, и как всегда в России – все покупается и продается, в том числе и "средний балл". У Володи здесь нет друзей ни среди мальчиков, ни среди девочек, хотя многие пытались перейти с ним на короткую ногу. Володя вежливо дистанцировался от таких любезностей. На занятиях он не напрягался: не рвался в круглые отличники, выдерживал все предметы на твердое "хорошо". Только иностранным языкам он уделял максимальное внимание. В каждой школе имеется пара преподавателей, как говорится, от Бога. В этом отношении Володе повезло: нашлись по его душу отменные преподаватели английского, немецкого и французского языков – им-то Володя и отдавал свое сердце. Болтал он на всех трех языках споро и весьма квалифицированно, учителям приходилось не без радости загружать его дополнительной программой. Но как только дело доходило до участия в каких-то образцово-показательных уроках, олимпиадах, то прилежный обычно ученик смывался с площадки решительно, но незаметно, словно таял во мгле. На укоры педагогов, директрисы отвечал скромным молчанием и потупленным взором, да ссылками на страшную загруженность спортом. Пробовали жаловаться маме, но Сабрина мягко уходила от "олимпиадских" задач – она решительно отказывалась неволить сына.

Сегодня Володя особенно спешил домой, ожидая с нетерпением встречи со своим покровителем – Магазанником Аркадием Натановичем. Он уважал и любил этого человека, прислушивался к его советам. "Нат" – так звали Магазанника в семейном кругу. Он уже изнывал от нетерпения, ожидая своего приверженца. Привязанность была взаимная, искренняя у этих двух разных по возрасту и степени развития личностей. Володя получил несколько презентов – новое фирменное кимоно и чудесные кроссовки. К тому времени жилье семейства расширилось за счет объединения с прикупленной смежной квартирой. Магазанник был очень торжественен: он собрал в одной большой комнате всю честную компанию – Володю, Сабрину, Музу и начал по-солдатски просто:

– На ваш суд, господа, выносится следующее предложение – ужесточить воспитание Володи определением его в Санкт-Петербургское Нахимовское военно-морское училище. Его отец прошел эту школу, и она не повредила ему – надо поддерживать хорошие традиции. Да и "гусарское" образование Володе в этом возрасте пойдет только на пользу. Прошу высказывать свое мнение! Не будем нарушать добрые старые армейские традиции. Как на совете в Филях перед Бородинским сражением, первое слово предоставляется младшему по званию – тебе Володя.

Высказывания были, пожалуй, были лишними – все мгновенно отпечаталось на лицах участников: Володя ликовал, Сабрина погрустнела, Муза выплеснула в лицо Магазанника лаву негодования. Она уже собиралась разразиться бурной отповедью, но Аркадий Натанович живо и решительно тормознул ее категорической установкой:

– На военных советах, Муза, женщины вообще лишние, только в виде исключения дамы приглашены. Мы еще не слышали мнение Владимира

Муза вовсе не собиралась останавливать извержение лавы, тем более, что не было здесь никакого военного совета, а делалась попытка безответственными людьми оторвать от нее любимого отрока! Однако Володя слишком быстро отреагировал и начал речь. Муза не хотела перебивать мальчика.

– Я могу сказать лишь одно, – начал Володя, смущаясь, – что мне очень жаль было бы расставаться с мамой и дорогой тетей (так он называл Музу, когда хотел подлизаться), но поступление в Нахимовское училище – моя давняя мечта. Мне хочется пройти, хотя бы частично, дорогой отца, узнать военную жизнь. Правда, я не уверен, что в дальнейшем обязательно буду военным.

Сабрина, словно ничего и не собиралась говорить – Муза почувствовала, что это заговор. Конечно, Магазанник уже подготовил Сабрину к согласию, уговорил: она женщина слабая, нерешительная, подпадающая под влияние сильной личности. Муза собиралась высыпать на головы этим "бестолочам" ведро с раскаленными углями и помоями. Ей казалось, что необходимо обязательно отстоять Володю. Ноздри у нее раздувались, она испепеляла Сабрину и Магазанника. Но зловредный мужчина тоже не дремал:

– "Буря! Пусть сильнее грянет буря"! – процитировал Магазанник классика, улыбаясь на встречу молниям "любимой тетушки".

Ясно, что здесь, сейчас, должно было произойти несчастья с кем-нибудь из присутствующих. Но Володя был слишком хорошим учеником своего домашнего психолога: он быстро пересел к Музе на диван, обнял ее за плечи и шею, прижался губами к ее щеке, и любящая женщина спеклась моментально! Не было даже рыданий, но тихо текли слезы по щекам этой грозной колдуньи – ясно, что вопрос был уже решен, главное слово в нем принадлежит именно Володе. Ничем материнскому горю уже не поможешь. Но кто знает, может и справедливы добрые слова: "Межи мои прошли по прекрасным местам, и наследие мое приятно для меня" (Псалом 15: 6).

Свершилось то, что, скорее всего, и должно было рано или поздно свершиться: мужчина потянулся к мужским делам – к ратному труду, к военной службе! Схема поступления в училище была простой: летом Володя прошел медицинскую комиссию, сдал экзамены и был зачислен в девятый класс, то есть в третью роту воспитанников Военно-морского флота России. Так легко и просто открылась новая страница пока еще тоненькой книги его жизни.

Первое утро в лагере на берегу озера Нахимовское. Когда тебя всю ночь поедом сжирают тучи комаров, а ты беззащитен перед ними, то рассвета ждешь с нетерпением, дабы прекратить мучительную пытку. Палатки – слабая защита от нападения кровососущих, с ними борьба только одна – непрестанное движение. С радостью встречаешь звук горна, команду "Подъем"! За ней следует быстрое построение повзводно, бег, физ-зарядка, умывание холодной озерной водой, уборка в палатках, заправка коек, подготовка к утренней проверке.

• Предыдущая
• 69/89
• Следующая