Оракул петербургский. Книга 2 - Федоров Алексей Григорьевич - Страница 68
- Предыдущая
- 68/89
- Следующая
Чувства младых лет были подавлены ею самой, скорее всего, не без помощи и Михаила, да и самого Сергеева, которому тоже приходилось выбирать между святой мужской дружбой и коварным притяжением женской плоти. Теперь, на спокойную голову, Музе казалось, что отношение к Михаилу были во второй сигнальной системе, а к Сергееву – в первой, иначе говоря, здесь спорило "сознательное" с "бессознательным". А второе качество, если верить Зигмунду Фрейду, как правило, оказывается сильнее первого.
"Атавизм какой-то"! – жестко тормозила себя Муза. Но, как не верти, от правды не уйдешь: да Муза любила Владимира, как сына, не меньше, чем Сабрина, но в том был и известный психологический "перенос" – следствие скрытой, долго тормозимой, и не побежденной окончательно реальности – любви к Сергееву. Это была месть психики за неразрешенные своевременно чувства женщины к мужчине. Муза полагала, да она просто видела это в те молодые годы, что Сергеева тоже влекло к ней сильное чувство, которое он давил в себе ради Михаила. Понятно, что Муза шлепала босыми ногами по тонкому люду глубокого омута, называемого неврозом!
Но в настоящее время Музу беспокоило другое, терзали прогнозы не только последствий, но и запоздалые сигналы из прошлого. Если приведенный расклад верный, то всю эту сложную схему должен был чувствовать и Михаил, – он же, безусловно, не был наивным болваном. Тогда его трагедия приобретает новую логику, которая никогда раньше не приходила в голову Музе. Для таких откровений были необходимы годы постижения профессии психолога и освоения жизненной мудрости.
Теперь Муза могла объяснить себе происшедший поворот в отношении Михаила к ней, ясными становились и мотивы его "впадения в грех", очевидны и причины самоубийства. Полностью объяснялась та холодность, с которой он прощался с жизнью, с Музой, с Сергеевым. Да,.. вот она та самая – "мистика и реальность"! Реальностью был вездесущий мужской эгоизм, возведенный в квадрат творческой увлеченностью ученого, а мистикой – все остальное, случившееся с любовниками и друзьями.
Муза почему-то вспомнила кусочек из романа одного известного американского писателя, который прочла еще в юности. Тогда она не поверила предостережениям мудрого писателя и делала как раз все наоборот. Там описывалась сцена откровений матери и дочери: дочь спрашивала совета по поводу выбора претендента на руку и сердце. Мать заявила в сильным волнении: "Только, доченька, не выходи замуж за врача – он будет смотреть на брак, как на еще один простенький эксперимент в своей жизни"! Скорее всего, та американская мать была права: нет ничего опаснее брака с врачом, да еще с патологоанатомом, да еще с головой ушедшим в науку.
В ночи странных откровений Муза была близка к отчаянию, ей требовалась защита. Она хватала Евангелие и читала внимательно Святые слова, стараясь проникнуть в суть Божьей мудрости. Обращалась к Господу со слезами раскаянья на глазах, ей становилось легче: "Зародыш мой видели очи Твои; в твоей книге записаны все дни, для меня назначенные, когда ни одного из них еще не было" (Псалом 137: 16).
Муза лихорадочно листала Священное Писание, ища в нем новые спасительные откровения, и они находились, словно по заказу, по велению свыше. Муза обращала их лицом к земной жизни, к той ее сути, которой она подчиняла свое сегодняшнее пребывание в этой стране, в этом городе, в этом доме: "Это покой Мой на веки, здесь вселюсь; ибо Я возжелал его" (Псалом 131: 14). Конечно, те слова очерчивали иные границы, касались Всевышнего Существа, а не маленькой мошки, какой ощущала себя Муза, но логика таких слов была универсальна, ее мог брать на вооружение и любой простой человек, дабы воспитать в себе смирение и принятие воли Божьей.
В такие минуты просветления Муза говорила себе и Богу: "Я стала разумнее всех учителей моих; ибо размышляю об откровениях Твоих. Я сведущ более старцев; ибо повеления Твои храню" (Псалом 118: 99-100).
Муза закрывала глаза, обозревала всю свою жизнь поэтапно, находила предметы, достойные обличения, и определяла дальнейшую логику своей жизни: "Глас радости и спасения в жилищах праведников: десница Господня творит силу!" (Псалом 117: 15).
День был обычный: заканчивался май месяц, рассвет наступал рано и наращивал свое пробуждающее влияние в решительном и довольно быстром темпе. В окно комнаты проникал лучик солнца – старый приятель Володи. Сперва волшебное сияние немного хитрило – словно прощупывая плотную ткань – то появляясь, то прячась. Затем, обнаружив щели между половинками оконных штор, луч света расширял их, распахивал "окно в мир", вселяя в хозяина апартаментов бодрость и готовность к новым подвигам: "Вставайте, граф, вас ждут великие дела"! Этой мобилизующей формуле, похищенной у известного философа-утописта, научила Володю крестная мать, наставница Муза – самая любимая после матери женщина на земле. Во всяком случае, так и только так мыслил себе отношения с "родительницами" их преданный сын.
Безусловно, приятно ощущать себя здоровым сильным, отменно выспавшимся человеком, которому не страшны никакие невзгоды, потому что тебя оградили от них стены доброго дома, родительская забота. Ты молод, любопытен, восприимчив к хорошему, умеешь сопротивляться плохому. Тебе предстоят встречи с незатейливыми школьными занятиями. Когда уж в России научатся делать учебный процесс эффективным – то плодят "второгодников", "вечных студентов", впадающих в конце концов в революционную истерию, то создают невыносимые условия для утверждения незаурядных личностей. Но кроме школы, которую Володя воспринимал, как объективную реальность и считался с ее требованиями. Необходимо же выполнять, так называемые, социальные функции, хотя бы для того, чтобы, не краснея, потреблять пищу. Но в школьной тягомотине нет-нет да и произойдут неожиданности – приятные и долгожданные встречи – с интересным преподавателем, другом, событием. Мать предупредила, что сегодня должен приехать Аркадий Натанович – друг семьи – и дома должен состояться какой-то важный разговор с Владимиром.
Конечно, Володя пока еще воспринимал жизнь, как увлекательную игру, приносящую много радостей, а трудности возникали в ней только для того, чтобы закалять волю, тренировать разум, силу, выносливость, испытывать здоровье. Вот, хотя бы встречи с сэнсеем – непререкаемым авторитетом – Верещагиным. Под его руководством так интересно постигать технику захватывающей борьбы – карате, айкидо, дзюдо. Но не менее интересны беседы с Олегом Германовичем на отвлеченные темы, закрепляющие парадигмы таинственной восточной философии, позволяющие проникать в тонкости необычного мироощущения. Володе нравилось, что Верещагина не гипнотизируют спортивные победы ученика, добываемые исключительно на соревнованиях. Честно говоря, они оба не любили тратить время на соревновательное шоу. Им нравилась методичная, скрупулезная отработка различных приемов в тиши закрытого спортивного зала, подальше от посторонних глаз. Ведь Олег Германович передавал Володе самые сокровенные тайны – плоды своих долгих размышлений, апробаций на множественных спортивных состязаниях, стоивших ему и тяжелых травм, огромного риска, отданного с лихвой времени жизни. Нельзя тайное делать достоянием лихих людей, подсматривающих через объективы кинокамер за опытом мастера. Такое можно передавать только единственному, самому верному ученику.
Верещагин отдавал себе отчет в том, что он имеет дело с очень талантливым учеником, из которого обязательно вырастет большой мастер, поэтому он, как тренер, работал с полной отдачей. Олегу в его спортивной жизни было намного труднее: тогда, когда он начинал, не было достойных мастеров, способных передать свой опыт даже самым самоотверженным ученикам. Приходилось продвигаться методом проб и ошибок, за которые платил он в прямом смысле слова собственной кровью, здоровьем. Иногда Олегу для совершенства мастерства приходилось "влипать" в рискованные истории – искать столкновения даже с криминалом, дабы попробовать себя в экстремальных ситуациях. У диверсантов это называется – работать с "куклой", то есть с противником, настроенным на то, чтобы убить соперника. Таких бандюг приходилось отыскивать, конструировать опасные ситуации.
- Предыдущая
- 68/89
- Следующая
