"Фантастика 2023-134". Компиляция. Книги 1-22 (СИ) - Flow Ascold - Страница 99

Я задрала юбки и не без усилий – попробуйте-ка справиться с этаким ворохом без посторонней помощи – сунула флакон под подвязку.

Надеюсь, не вывалится.

Девицы встретили меня недовольными взглядами.

– Что?

– Юбки помялись, – нахмурилась Салли.

– Извините. Я как-то… никогда прежде такого не носила, вот и помяла. – Я постаралась выглядеть виноватой. И, подумав, добавила: – В молитве я стараюсь думать о молитве, а не об одежде.

Это Мамаша Мо говаривала.

Вот, пригодилось.

Девицы кивнули и сказали:

– Идем.

Идти пришлось недалеко.

– Мы принимаем пищу совместно. Это объединяет. – Салли-первая заговорила сама. – И Наставник радуется, глядя на нас.

То есть за этим обедом надо ждать присутствия Змееныша?

Не было печали.

И как себя с ним вести? Хотя… посмотрю на остальных и постараюсь не выделяться. Жаль, что револьверы отобрали.

– Иногда он приглашает кого-нибудь разделить с ним трапезу вечером.

– И не только трапезу, – добавила Салли-первая, ревниво глянув на подругу. – Но лишь избранных. И сразу понятно, кого…

Я хотела спросить, как это – сразу, но не успела: коридор закончился, Салли-вторая толкнула очередную расписанную позолотой дверь.

Мы оказались в огромной комнате, наполненной светом и людьми.

Белый мрамор на полу.

Белые стены.

Позолота, от которой меня уже подташнивать начинало. Длиннющий стол. Кресло-трон во главе, правда пустое. И по обе стороны несколько кресел поменьше, но тоже украшенных золотом. Для Старших жен, надо полагать. Но их тоже нет. А вот остальным достались обыкновенные стулья, на моем и обивка-то протерлась.

Но я ничего.

Уселась, куда сказано. Руки сложила на коленях, хотя в животе урчало, но никто на еду – а на столе стояли огромные миски – набрасываться не спешил.

Все смотрели на тарелки.

Или на руки?

Ну и я тоже. Со смиреннейшим видом, еще немного, и сама поверила бы в собственную кротость. И тут раздался низкий протяжный звук, заставивший моих соседок подняться. Я тоже поднялась.

Застыла.

А на лицах у всех ожидание.

И предвкушение.

И… и такая тоска, что сердце кровью обливается. Проклятье… что с ними станет, если Змееныша убить? Просто взять и… и не сойдут ли они с ума? Салли-первая поспешно заправляла прядку под чепец. Салли-вторая облизывала пересохшие губы.

И та девочка слева тоже. Совсем молоденькая, еще не утратившая естественного румянца.

А дверь на другом конце зала распахнулась, пропуская человека, которого я ненавидела уже вполне искренне и конкретно.

в которой свершается таинство брака и избранных становится больше

К обеду Змееныш переоделся, и, надо сказать, военный мундир с золотым позументом сидел на нем преотлично. Блестела шитая тем же золотом лента, сияли ордена, переливался драгоценными камнями венец на голове.

Ишь ты.

Однако.

От искреннего удивления я приоткрыла рот, сделавшись, верно, вовсе неотличимой от девиц, меня окружавших. И потому взгляд Змееныша, ненадолго остановившийся на мне, не выцепил ничего этакого. К примеру, желания запихать ему этот самый венец в одно место.

Туда, куда Эдди моему ухажеру букет вставил.

Я же смотрела. Правда, не столько на Змееныша, сколько на женщин, что шли за ним.

Сиу.

И… и она выглядела иначе. Будто бледнее, будто выцвела в этом задымленном городе темная кожа, а белые волосы, наоборот, сделались темнее, как пылью припорошенные. Глаз отсюда разглядеть не получалось, но почему-то казалось, что и они поблекли. Черты лица заострились. А выражение на нем – упрямое, сосредоточенное. Смотрела она под ноги и шла никого вокруг не замечая.

Августу я тоже узнала.

Алое платье с золотой каймой. И снова бледность. Лихорадочный румянец. Испарина на лбу. Золотой венец, чуть меньше того, который на голове Змееныша, казался непомерно огромным, тяжелым. Она держала голову прямо и поджимала губы, скрывая недовольство.

А вот и орчанка.

Та ступала осторожно, крадучись. И голову в плечи втянула, но все одно возвышалась и над другими, и над Змеенышем. На всех троих были красные платья, и какие-то… не такие. Ткани будто текли, не то чтобы облегая, а, скорее, обрисовывая тела, и почему-то женщины казались почти голыми.

А у меня перед глазами вставали другие – те, на которых из одежды чешуя и золотая краска.

Змееныш хлопнул в ладоши. И зал наполнили голоса:

– Доброго вечера!

Голоса сливались в один, и я тоже зашевелила губами.

Нельзя выделяться.

Нельзя.

А взгляд сиу задержался на мне. И в темно-зеленых, почти погасших глазах мне почудилось эхо боли. Очень далекое, почти погасшее.

– Доброго дня, мои дорогие. – Змееныш развел руки, будто желая обнять всех. И от этого показного жеста мои соседки залились алой краской.

Кто-то тихо ахнул.

– Присаживайтесь. – Он уселся первым. Кресло рядом заняла Августа, за нею – сиу. А с другой стороны неловко устроилась орчанка, поскольку стол был слишком низок, а стул – узок для нее. Орчанка сгорбилась, силясь вписаться в эту неудобную мебель.

Мы тоже начали садиться – сперва те, кто ближе к столу Змееныша, потом другие. Мы стояли дальше всех, и мои соседки терпеливо ждали.

Я тоже.

Не выделяясь.

Улыбаясь. Им. Змеенышу. И женщинам в черных глухих платьях, что заскользили по залу словно тени. Их волосы прикрывали простые чепцы, а поверх платьев красовались белоснежные фартуки. Эти женщины были уже немолоды и некрасивы, но я чувствовала спиной их редкие ревнивые взгляды.

И они тоже?

Да он что, вконец свихнулся? Нет, с одной стороны, правильно. Змееныш окружил себя беззаветно преданными людьми. С другой… это надо остановить, пока не поздно.

На тарелку передо мной плюхнулся желтоватый ком каши. Переваренной, сдобренной жиром и почти без соли. Есть такое можно лишь с голодухи, но я проголодалась, а потому ела, стараясь не слишком спешить.

Салли-первая сосредоточенно жевала.

И вторая.

В каше попадались волоконца мяса, но вообще мог бы и позаботиться о женах, муженек. С такой диетой недолго и скопытиться. Или ему наплевать? Других найдет?

А вот на его столе стояла еда другая. Я видела запеченного поросенка, ветчину, перепелок, выложенных горкой. Ягоды. Фрукты какие-то.

И запах мяса, сдобренного приправами куда щедрее, чем наша каша, доносился до нас.

– Сегодня я счастлив объявить, что очень скоро многие из вас найдут свое счастье.

Да уж, с красноречием у него явные проблемы. Нанял бы кого-нибудь речи писать. Или им без разницы? Жены, которые младшие, подняли головы, уставились с обожанием. Ишь, и шеи тянут, желая разглядеть любимого Наставника получше. И я тяну. А что делать?

– И возможно, кому-то из вас это покажется предательством по отношению ко мне. – Он держал в руке тощую перепелку, что несколько не увязывалось с общей торжественностью речи. – Однако спешу заверить, что главное для меня – достижение нашей общей цели! А для этого необходимы жертвы.

И я уже знала, кем пожертвуют.

– Вы должны сберечь любовь ко мне в своих сердцах. И я не сомневаюсь, что так оно и случится.

Я тоже не сомневалась.

А заодно понятия не имела, что с этой всеобщей любовью делать. Оно вообще лечится? А если есть лекарство, то какое? Впрочем, я знаю, у кого спросить.

И спрошу.

Возьму поганую змеюку за горло и спрошу. Проклятая я или как?

– Даже малой толики ее хватит, чтобы сделать счастливым любого мужчину. Каждая из вас завтра увидит того, для кого она предназначена.

А вот интересно, мужчин этих как они уговаривать собираются? Вдруг да не понравится ему эта предназначенная свыше? Или он вообще жениться не думает. Эдди вот уверял, что любой адекватный мужчина женитьбы боится. Что ему проще сотню подвигов совершить и сделать ожерелье из ушей сиу, чем к алтарю прогуляться. Преувеличивал, конечно, но не думаю, что сильно. И тогда как?