Позолота - Майер (Мейер) Марисса - Страница 33

– Я возвращаю книги, которые брала в школе, – сказала она, доставая фолианты.

В основном тут были сборники сказок и легенд, да истории о путешествиях в дальние страны. В школе ими никто не интересовался, и Серильда вообще не хотела их отдавать, но книги были тяжелыми, а Зелиг старым – к тому же, книги все-таки ей не принадлежали. Пора фрау Зауэр отказаться от подозрений, что Серильда нечиста на руку.

Фрау Зауэр, прищурившись, смотрела на книги.

– Я годами не видела их на полках.

Серильда виновато пожала плечами.

– Надеюсь, вы не очень по ним скучали? Насколько я помню, сказки в учебную программу не входят.

Хмыкнув, фрау Зауэр протянула руку и взяла книгу, которую Серильда получила от библиотекаря в Адальхейде.

– Это не мое.

– Нет, – подтвердила Серильда. – Мне ее недавно подарили, но я подумала, что вам она, возможно, больше понравится.

– Ты ее стащила?

Серильда стиснула зубы.

– Нет, – медленно ответила она. – Конечно, нет. Но если вы не хотите, я с радостью оставлю ее себе.

Что-то пробормотав, фрау Зауэр осторожно перевернула несколько хрупких страниц.

– Хорошо, – наконец, буркнула она и захлопнула обложку. – Положи книги на полку.

Когда она отвернулась к огню, Серильда не удержалась и, в точности, как Анна, скорчила за ее спиной рожу. Собрав книги, она отнесла их на маленькую полку.

– Даже не понимаю, зачем я храню некоторые из них, – ворчала ведьма. – Мне известно, что некоторые ученые ценят старые сказки, но если вы спросите меня, то я отвечу, что это яд для юных умов.

– Не может быть, чтобы вы действительно так думали, – отозвалась Серильда, хотя была совершенно уверена, что фрау Зауэр говорит серьезно. – Сказка, рассказанная к месту, вреда не причинит. Сказки будят воображение и развивают гибкость ума, учат хорошему. Кроме того, в сказках мерзкие жадные персонажи никогда не живут долго и счастливо. Это случается только с добрыми и хорошими.

Фрау Зауэр, разогнув спину, мрачно посмотрела на нее.

– О да, в них встречаются крупицы здравого смысла, которые должны внушать детям страх и заставить их вести себя лучше, но, по моему опыту, это совершенно неэффективно. Улучшить моральные качества ребенка возможно только прямым воздействием.

Серильда невольно сжала руки, вспомнив ивовый прут, которым фрау Зауэр частенько хлестала ее по тыльной стороне рук, наказывая за вранье.

– Наслушавшись этих бессмысленных историй, – продолжала ведьма, – невинные крошки сбегают к лесному народу.

– Все лучше, чем убегать к Темным, – ляпнула Серильда.

На лицо фрау Зауэр набежала тень, и морщины вокруг ее сжатых губ стали глубже.

– Я слышала о твоей последней выдумке. Тебя увезли в замок Эрлкинга, не так ли? И оставили в живых, чтобы ты рассказала сказку? – неодобрительно качая головой, она поцокала языком. – Такими историями можно накликать несчастье, прямо себе на порог. Советую быть осторожнее. – Ведьма фыркнула. – Впрочем, ты никогда меня не слушала.

Серильда прикусила губу. Вот бы сказать этой старой летучей мыши, что осторожничать уже поздно. Бросив последний взгляд на обложку книги, которую ей подарили в Адальхейде, она поставила ее на полку рядом с другими книгами по истории.

– Надеюсь, вы слышали, что через несколько дней я уезжаю в Мондбрюк, – сказала она, борясь с искушением признаться, что уезжает она навсегда и больше не вернется. – Мы с отцом едем на весеннюю ярмарку.

Фрау Зауэр приподняла бровь.

– Уезжаешь во время Вороньей Луны?

– Да, – Серильда постаралась унять дрожь в голосе. – А вас это чем-то не устраивает?

Учительница долго и внимательно смотрела на нее, а потом отвернулась, перед этим сказав:

– Нет, если ты до отъезда поможешь детям подготовиться ко Дню Эострига. У меня на эти глупости нет ни времени, ни терпения.

Как же у Серильды ныло сердце при мысли о расставании с детьми – она уже начала по ним скучать. У нее были все основания опасаться, что в большом городе она станет изгоем – чужая, да еще с такими глазами, – и неизбежное одиночество страшило ее. Да, у нее был отец, и она надеялась рано или поздно найти работу и даже, может быть, завести когда-нибудь друзей. И она обязательно попытается произвести хорошее впечатление в Верене или там, где они будут жить. Возможно, если она сумеет правильно рассказать о том, как бог благословил ее, то люди поверят, что она приносит удачу. Она может стать популярной…

Но эти мысли мало утешали Серильду. Ей будет отчаянно не хватать этих пятерых ребятишек, искренних, смешливых, любящих друг друга. Она не сможет больше рассказывать им свои истории – этого ей тоже будет недоставать.

А вдруг жители Верены не любят истории?.. Это было бы ужасно.

– Серильда!

Она вздрогнула, возвращаясь из лабиринта мыслей, в котором она так часто бродила в последние дни.

– А?

– Ты перестала читать, – сказал Ханс, держа в руке кисточку, которой рисовал.

– Ой. Ой, верно. Простите. Я… отвлеклась.

Она посмотрела на книгу, которую ей дала фрау Зауэр. Та настаивала, что дети непременно должны прослушать первые пять глав, прежде чем идти домой. Книга называлась «Философские истины в мире природы», и пока что они одолели всего двадцать страниц. Двадцать сухих, невероятно скучных страниц.

– Ханс, ну зачем ты вылез? – упрекнул его Фриш. – Я уж лучше в тишине посижу, чем услышу еще хоть строчку этой скукотищи.

– Раз уж Фриш говорит, что лучше тишина, – засмеялась Анна, – это что-то да значит. Передайте мне солому, пожалуйста!

Солома. Серильда рассеянно наблюдала, как Никель протянул Анне несколько пучков, и девочка начала набивать большую куклу из мешковины. Закрыв книгу, Серильда наклонилась вперед, чтобы лучше видеть, чем заняты дети. К Дню Эострига ученики школы по традиции делали чучела, которые на празднике будут символизировать семерых богов. Два дня спустя у них были почти готовы трое: Эостриг, бог весны и плодородия; Тирр, бог войны и охоты; и Сольвильда, богиня неба и моря. Теперь они работали над Велосом, богом смерти и мудрости.

Впрочем, на этом этапе он еще не был похож на бога – лишь несколько мешков из-под зерна, набитых листьями и соломой и связанных вместе, чтобы напоминать тело. Но постепенно он начал обретать форму, вместо ног и рук у него были ветки, вместо глаз – пуговицы.

В день праздника семь фигур провозили через весь город, украсив одуванчиками, побегами гусиного лука и первоцветами. Затем их расставляли вокруг липы на городской площади, и оттуда боги наблюдали за пиршеством и танцами, а к их ногам возлагали сладости и душистые травы – все, чтобы урожай был хорошим. Однако Серильда видела немало неурожайных лет и знала, что боги не так уж отзывчивы.

С равноденствием связывали много примет и суеверий, но она не очень в них верила. Она сомневалась, что если коснуться Велоса левой рукой, то накличешь в наступающем году чуму на свой дом, а если подарить Эостригу примулу с лепестками в форме сердечек и солнечно-желтыми серединками, то в семье будет много детей.

В такие дни Серильда старалась не обращать внимания на шепотки, которые слышались со всех сторон, куда бы она ни пошла. Люди говорили: лучше бы не пускать на праздник дочку мельника. Если она появится, обязательно принесет несчастье. Кое-кому даже хватало храбрости – или грубости – говорить ей это в лицо, впрочем, прикидываясь, что это для ее же блага. «А хорошо бы тебе провести вечерок дома, а, Серильдочка? И для тебя лучше, и для нас…»

Но чаще люди судачили у нее за спиной, вспоминая, как три года назад она явилась на праздник, а потом все лето стояла засуха. А помните тот ужасный год? Девчонке было-то всего семь лет! И месяца не прошло, как хворь унесла, почитай, половину домашней скотины.

И неважно было, что в другие годы посещение Серильдой праздника оставалось без каких бы то ни было ужасных последствий.

Она старалась не слушать – так велел ей в детстве отец, так поступала она всегда. Но делать это теперь становилось все труднее. Что если она действительно приносит несчастье?