Седина в бороду - Фарнол Джеффери - Страница 17

• Предыдущая
• 17/63
• Следующая

Сэр Мармадьюк рассмеялся, но уловив в ее голосе неподдельную искренность, встретившись с ее открытым взглядом, он почувствовал, как небритые щеки его вдруг запылали, а глаза наполнились влагой. Он поспешно повернулся и пошел вперед.

Так они шли, болтая и смеясь, пока солнце не поднялось высоко и мир объял полуденный зной. Сэр Мармадьюк уже собрался присесть, но Ева покачала головой.

– Посмотри вон туда, Джон.

Он взглянул в указанном направлении и увидел высокий шпиль, парящий над зеленым маревом листвы.

– Петворт! – сказала девушка.

На холме, утопая в зелени, расположился маленький городок. Сэр Мармадьюк ускорил шаг.

– Там, – с надеждой вздохнул он, – мы сможем поесть и отдохнуть.

– Скажи, Джон, – неожиданно спросила Ева, – что случилось с твоей тростью?

– Она попросту сломалась, Ева-Энн.

– И ты выбросил ее?

– Хорошо, что напомнила. Нужно будет купить новую, покрепче.

– Но выбросить! Как же так, Джон, ведь набалдашник твоей трости был из чистого золота!

– Безумно хочется пить, – вздохнул он. – Тебе, должно быть, тоже.

– Нет, Джон. Ты иди в город, а я подожду тебя здесь.

– Здесь?

– Так разумнее. Меня ведь могут узнать. Так что я буду ждать тебя вон в той рощице.

– А твое платье, Ева-Энн, шляпка, накидка и все остальное? Как я куплю все это без тебя?

– Лучше с капюшоном, – напомнила Ева.

– Нам предстоит трудная и долгая дорога, милое дитя, тебе потребуется еще не одна пара туфель и чулок, еще одно платье, яркое, с лентами и оборками – все это необходимо!

– Ленты и оборки – пустое тщеславие, Джон, и они совершенно бесполезны в дороге.

– Вот видишь, дитя мое! Тебе лучше самой купить все сразу.

– Вовсе нет. Ни одна женщина не способна делать покупки быстро.

– Даже в подобных обстоятельствах, Ева?

– Меня могут узнать, Джон. Лучше остаться в таком виде, чем подвергать себя риску.

– Тогда все покупки придется делать мне! – вздохнул сэр Мармадьюк.

– Бедняжка Джон! – в свою очередь вздохнула она, но на щеках уже заиграли озорные ямочки. – И в довершение ко всему тебе хочется пить! Так что иди и покупай, что хочешь. Можешь не торопиться, я буду ждать тебя среди тех деревьев. А вот мой кошелек, Джон.

– Оставь его себе, дитя мое.

– И, Джон, если уже оно должно быть цветным, то пускай будет голубым. Магазин модистки расположен напротив постоялого двора «Ангел».

– Модистка! – в ужасе воскликнул сэр Мармадьюк и удалился.

в которой сэр Мармадьюк делает покупки

Петворт оказался маленьким и тихим городком, погруженным в полуденную дрему. Его узкие улочки с булыжными мостовыми сонно отзывались на ленивый звук шагов и громыханье колес, а из тенистых двориков и полумрака трактиров доносился гул людских голосов; здесь похоже не ведали, что такое суматоха и спешка; время в Петворте шествовало весьма неторопливой поступью. Да, это был маленький, уютный и удивительно сонный городок, старый, опрятный и очень мирный.

Но сэр Мармадьюк, гонимый жаждой, не обращал никакого внимания на прелести Петворта. Пока он шел по залитым солнцем улицам, перед его глазами назойливо маячила одна-единственная картина – чудный запотевший стакан с ледяной прозрачной водой, не с вином, терпким и ароматным, не с призывно пенящимся пивом, а с обычной родниковой водой. Жажда становилась невыносимой, сэр Мармадьюк уже почти бежал, когда наконец углядел вывеску «Ангел», украшавшую старое замшелое здание, двери которого были приветливо распахнуты.

Сэр Мармадьюк ворвался в темное чрево пивной. На первый взгляд здесь было совершенно пусто, но где-то в глубине слышался гул людских голосов. На фоне глухого неразборчивого бормотания выделялись два пронзительно-возбужденных голоса:

– …кровавое убийство, говорю я тебе!

– И в нем замешана женщина, Господи помилуй!

– Ну, по-твоему всегда и во всем замешана женщина.

– Да уж! Все дело в них, иначе и быть не может.

– Особенно, если речь идет об эсквайре Брендише! Вот уж кто любил побегать за юбками!

– Да, а теперь он мертв, не живее вот этой колоды. А ведь только на прошлой неделе я видел его здесь, в Петворте.

– Да, был он здесь, я собственными руками наливал ему доброго эля…

Тут сэр Мармадьюк громко постучал по прилавку. Вскоре появился грузный хозяин в фартуке и рубахе с закатанными рукавами. Он наполнил кружку и поставил ее перед джентльменом. Качая головой, трактирщик сощурил совиные глаза.

– Ох, сэр! Не знаю, куда мы катимся!

– В самом деле? – спросил Мармадьюк, не сводя вожделенного взгляда с кружки.

– Да, сэр, не знаю. Вы, может, не слыхали еще новость, но вскоре услышите.

– Услышу?

– Да, услышите! – зловеще кивнул головой трактирщик.

Сэр Мармадьюк благоговейно поднял кружку и жадно приник к ней, не отрывая взгляда от лица хозяина. Того прямо распирало от желания сообщить ужаснейшую новость.

– Я сам услышал об этом всего десять минут назад, и, сэр, у меня все внутри так и трясется, так и трясется, – и огромное брюхо трактирщика заколыхалось в подтверждение его слов.

– А? – вопросительно воскликнул сэр Мармадьюк, со вздохом облегчения ставя кружку на прилавок. – А почему это у вас внутри все трясется? – спросил он, с подозрением наблюдая за хозяйским брюхом.

– Трясется, потому как у меня там есть кишки, – доверительно сообщил трактирщик.

– Вот как? – изумленно спросил сэр Мармадьюк

– Да, есть, – важно подтвердил трактирщик.

– Но почему ваши внутренности вдруг так взволновались?

– Да потому как новость эта любого человека до костей проберет, от нее кровь в жилах стынет, а кишки так и трясутся, так и трясутся. – Брюхо заколыхалось еще энергичнее, сэр Мармадьюк опасливо отодвинулся.

– Боже мой! – воскликнул он в совершеннейшем ужасе. – Так что же это за новость?

Хозяин прикрыл совиные глаза, затем резко распахнул, громогласно откашлялся и оглушительно зашептал:

– Кровавое убийство, сэр! И совсем рядом, не далее, как в пятнадцати милях отсюда. Убит джентльмен, которого я хорошо знал.

– Что вы говорите? – зашипел в ответ сэр Мармадьюк. – Расскажите же поподробнее.

– Так вот, сэр, убит эсквайр Брендиш. Горло у него перерезано от уха до уха, голова прострелена, и в придачу ко всему он мертв, сэр! Мертв! А ведь только на прошлой неделе он, бедняга, был здесь, стоял на том самом месте, где вы сейчас стоите, сэр, – Мармадьюк испуганно ойкнул, – а теперь он убит! И убит неизвестным!

– Бог мой! – Сэр Мармадьюк схватил кружку и вылил в себя последние капли жидкости. – И нет никаких улик, никаких следов? Ведь кого-то, наверное, подозревают?

– Поговаривают, сэр, о женщине, она исчезла, сэр, но гонятся-то, конечно же, за мужчиной.

– Мужчиной?

– Да, сэр, ищут молодого повесу из Лондона, того, что накануне поссорился с несчастным и тоже исчез, но…

– Но?

– Но, сэр, хотя джентльмен этот и исчез, он оставил рядом с телом свой хлыст, и по нему, конечно же, найдут злодея.

– Вы сказали молодой повеса?

– Да, так поговаривают, сэр, из тех расфуфыренных щеголей, настоящий светский лев, сэр.

– И он оставил хлыст?

– Да, сэр, рядом с обезображенным телом.

– Так, наверное, он и есть убийца.

– Все так и полагают, сэр, и за ним уже снарядили погоню, все дороги под наблюдением, и в эту минуту должны отправить депешу в Лондон, сэр.

– Ну тогда его быстро поймают.

– Не сомневайтесь, сэр, непременно поймают и повесят! Вздернут на виселице! И, надеюсь, предварительно вымажут дегтем для острастки всех прочих негодяев!

– Именно так! – энергично согласился сэр Мармадьюк. Убедившись, что в кружке больше не осталось ни капли, он расплатился, попрощался с разговорчивым хозяином пивной и вышел на залитую утренним солнцем улицу.

Он старался по-прежнему идти обычным шагом, не оглядываясь и не озираясь по сторонам. Но, заслышав за собой быстрые шаги, он замер перед витриной, сделав вид, что упоенно созерцает ее содержимое. Человек прошел мимо, а сэр Мармадьюк вдруг осознал, что смотрит на вывеску, гласящую:

• Предыдущая
• 17/63
• Следующая