Ашу Сирай (СИ) - Зикевская Елена - Страница 29

Только одно я знаю точно: Джастер не злой. И для меня он самый близкий и дорогой человек в мире.

«Никто меня не остановит. Только я сам».

Поступает, как вздумается? Не знаю, не знаю… Когда-то давно я думала также, но сейчас не сомневалась, что Джастер прекрасно знает, что и зачем делает, и когда нужно остановится.

Даже когда ломает чужие двери.

Приглядевшись, я увидела, что высокие створки, в самом деле, были заперты изнутри на толстый засов, вырезанный из целого бревна. Сейчас обе части засова безобразно щетинились острыми иглами сломанного дерева.

Словно почувствовав мой взгляд, Джастер, не оборачиваясь, поднял руку и щёлкнул пальцами. Обломки засова окутало едва заметное сияние, мелькнули коричневые и золотистые искорки, и не успела я даже вздохнуть, как тёмное дерево стало целым.

И почему-то мне показалось, что Тёмноокому понравилось это извинение.

У самого выхода я решилась оглянуться. На алтаре лежало то, что осталось от неудачливого скелета. Верховный Взывающий стоял перед алтарём на коленях и молился.

Дверь, обычную, для людей, я постаралась закрыть за нами как можно тише.

Конечно, нас ждали. Точнее, не совсем ждали.

Солнце по-прежнему скрывалось за облаками, но после темноты храма даже пасмурный день показался бы солнечным. Когда глаза привыкли к свету, я увидела почти ту самую картину, которую успела себе вообразить.

Несколько десятков людей в чёрных одеждах, за их спинами — стража, а ещё дальше — толпа горожан. Все они стояли на коленях и, судя по шевелящимся губам и поклонам, искренне молились.

Даже тот молодой мастер, которому Шут вручил поводья наших наймаров, истово шептал слова молитвы, не сводя восхищённого и преданного взгляда с громады храма.

Значит, явление Тёмноокого Сурта ощутили даже здесь.

Джастер молча и неслышно шёл к нашим наймарам. Я уж думала, что наше появление так и останется незамеченным, но нет. Люди заканчивали молитву и обращали в нашу сторону недобрые взгляды.

Мастера смерти, которому Шут поручил охранять наших наймаров, судя по его обслюнявленному виду, наймары-таки попробовали на вкус. Но то ли они не были так голодны, как пугал Джастер, то ли сторож им не понравился, парень был цел, хотя и напуган. Впрочем, сейчас, в молитвенном экстазе, он не думал о страхе.

— Ты… — мастер поднялся с колен и вновь обвиняюще ткнул в Джастера пальцем. Чёрные глаза горели праведным гневом. — Ты посмел…

— Справился, молодец, — Шут, не обращая внимания на толпу, подошёл к ошеломлённому такими словами мастеру и забрал у него поводья. — Отпускаю, иди.

Остальные мастера переглядывались и перешёптывались, но не спешили вмешиваться в эту ссору. А некоторые совсем немного, но отступили, оставляя безумца наедине с грозным Ашу Сираем.

— Ты! — парень аж задохнулся от негодования — Нечестивец! Отступник! Будь ты!..

Под холодным взглядом чёрных пустых прорезей маски парень поперхнулся словами и замер, не в силах произнести ни слова. Голоса вокруг тоже стихали в настороженном ожидании дальнейших событий.

На губах маски появилась холодная и безжалостная улыбка.

— Ты только что предрёк свою судьбу, глупец. Ещё одно слово и она станет твоей реальностью. Ты уверен, что этого хочешь?

В царившей на площади тишине было хорошо слышно каждое слово этого неожиданного и страшного пророчества.

— Понимаю, почему ты прошёл посвящение, но слабоумие и отвага — худшие качества для того пути, что ты выбрал. Твоему наставнику должно быть сейчас стыдно за то, что не научил тебя сначала думать, а потом открывать рот.

— Гхм… Прости мою дерзость, Ашу Сирай, — неожиданно раздался довольно звучный голос, и вперёд выступил один из мастеров смерти. По его лицу, бороде с проседью и тому уважению, с которым на него смотрели остальные, было понятно, что он служит Сурту уже не один десяток лет. — Но не мог бы ты пояснить свои слова на счёт судьбы нашего младшего брата?

— Ты его наставник, значит, — уголок рта маски едва заметно дрогнул. — Что ж, ты и сам можешь ответить на свой вопрос, ведь этот ответ очевиден всем, кто имеет не только глаза и уши, но и ум.

— И всё же, не все смертные столь мудры и прозорливы, как ты, Ашу Сирай, — проглотив колкость, ответил мастер. — Будь же снисходителен к людским слабостям и поделись своей мудростью со всеми, кто присутствует здесь.

— Тогда ответь мне на простой вопрос, почтенный Взывающий к Тёмноокому, — голос Джастера тоже стал звучным, наверняка доносясь до каждого, кто был на площади. — Если я сейчас жив, если сам Тёмноокий, снизошедший в свой храм, не покарал меня, кто из вас, его преданных, имеет право на это⁈ Кто, в своей человеческой гордыне, возомнил себя выше самого Тёмноокого Сурта⁈ Кто хочет прогневать Владыку жизни и смерти, нарушив его волю⁈ Кто хочет стать нечестивцем и отступником, нарушившим свою клятву веры⁈

Потрясённые его словами, люди молчали, опуская головы, и виновато переглядываясь. Виновник отповеди краснел и обливался потом, как мальчишка. Остальные мастера тоже отвели глаза, и я поняла, что никто из них не подумал о том, что только что сказал Шут. Даже мне такое простое объяснение не пришло в голову, а ведь Джастер прав: оно же очевидно…

«Я отпускаю тебя, потому что такова Его воля»… Ёзеф прямо об этом сказал…

Старый мастер покосился в сторону храма, а затем внимательно посмотрел на меня, а потом на Ашу Сирая, задумчиво поглаживая короткую бороду, словно услышал мои мысли.

И я вдруг поняла, что белый парн не обманывает этого мастера, как не обманул он Ашера и Ёзефа. Он тоже мог отличить, кто скрывается под покровом: «бездушная» кукла или живая женщина с тёмным даром.

Джастер, не дожидаясь ответа, посмотрел на небо, где тонкие облака из последних сил скрывали солнце, положил ладони на морды наймаров, прикрыл глаза, и в следующий миг два чёрных облака опали вниз, оставляя наших лошадей в первозданном виде, и стремительными тенями скользнули в сторону храма Сурта, растворившись в черноте его стен.

Шут сел на Огонька, и я тоже забралась в седло Ласточки. Обе лошади стояли смирно и выглядели заметно уставшими. Видимо, вселение наймаров давалось им непросто даже с волшебством Джастера.

Не обращая на расступавшихся перед ним людей внимания, лёгкой рысью Шут направил Огонька в сторону от храма. Я ехала за ним и старалась не думать о том, что он опять устроил представление и преподал урок не только простым людям и Взывающим, но и мне.

«Из тени многое видно», «Учись смотреть и видеть, слушать и слышать. Тогда то, что люди полагают тайным, станет для тебя явным» — так он однажды сказал. Ох, увидеть и услышать из этой самой «тени» я успела так много, что за седьмицу не передумать. Только вот все его тайны по-прежнему оставались для меня тайнами, к тому же их ещё и добавилось.

Невольничий рынок неприятно поразил меня. Хотя Джастер предупреждал, что с невольниками могут обращаться как угодно, но всё же я оказалась не готова к тому, что увидела.

Рынок и в самом деле располагался на площади достаточно недалеко от храма Сурта, — мы проехали несколько улиц, — и состоял из сараев и невысоких помостов, на которых люди продавали людей. Связанные или скованные, полуголые и босые мужчины и мальчики стояли на солнцепёке, опустив бритые головы вниз, под охраной, вооружённой дубинками и кнутами. Хозяева нахваливали свой товар, рассказывая насколько это умелые и полезные работники. Покупатели подходили, тыкали в них пальцами, проверяя крепость мышц, заставляли показывать зубы, спрашивали, каким ремеслом невольник владеет…

И всё это унижение перемежалось криками, стонами, торгами, ударами кнутов, запахами пота и мочи…

Великие Боги, как такое вообще возможно⁈ Как люди могут относиться к другим людям, словно это животные⁈ Неужели… Неужели они с женщинами также⁈ Это же… Это невыносимо!

Больше всего мне хотелось развернуть Ласточку и умчаться прочь с этого рынка, из этого города, обратно в Эрикию, где никто не продавал людей как бесправную скотину…