Наставники Лавкрафта (сборник) - Коллектив авторов - Страница 74

– Этот человек убит, – сказал Дайсон и заорал во всю глотку, призывая полицию. Вскоре издалека послышался, нарастая, топот бегущих ног, и эхо подхватило громкие крики.

Первым появился полисмен.

– Что тут случилось? – спросил он, остановившись и переводя дыхание. – Что-то пропало? – Он еще не разглядел фигуру на мостовой.

– Гляньте! – сказал Дайсон, почти невидимый во мраке. – Вон туда поглядите! Мы с другом проходили здесь три минуты назад и вот что нашли!

Полисмен посветил своим фонарем на лежащего человека и воскликнул:

– Да это убийство! Здесь повсюду кровь, и вон там в канаве целая лужа. И умер он недавно. Ага! Вот и рана! На шее…

Дайсон склонился над лежащим. Он увидел зажиточного джентльмена, в хорошо сшитом и отглаженном костюме. Аккуратные бакенбарды были подернуты сединой – час назад ему было лет сорок пять; из кармана его жилета выскользнули красивые золотые часы. А на шее, между подбородком и ухом, зияла большая рана, разрез ровный, но покрытый сгустками подсыхающей крови, и белые щеки словно светились над красной полосой.

Дайсон повернулся и с любопытством осмотрелся; мертвец лежал поперек дороги, головой в сторону стены, кровь из раны стекла на мостовую и, как верно заметил полисмен, образовала темную лужу в сточной канаве.

Между тем пришли еще два полисмена; со всех сторон собралась толпа, и удерживать гомонящих зевак на расстоянии офицерам было нелегко. Все трое ходили туда-сюда в поисках других улик, подсвечивая себе фонарями; на свету одного из них Дайсон разглядел лежащий на дороге предмет и подозвал ближайшего полисмена. Когда тот подошел и поднял находку, Дайсон сказал:

– Гляньте-ка, Филипс, гляньте, – эта штука, кажется, по вашей части!

Это был камень, обломок кремня, поблескивающий как обсидиан, в форме широкого лезвия, схожего с теслом. С одного конца камень был шероховатый, и его легко было зажать в руке; весь он был в длину не более пяти дюймов. Кромка лезвия была вся в крови.

– Что это, Филипс? – спросил Дайсон, и Филипс внимательно осмотрел орудие убийства.

– Это кремневый нож первобытного человека, – сказал он. – Сделан около десяти тысяч лет назад. Такой же точно был найден близ Авбери, в Уилтшире[32], и все специалисты сошлись на этой дате.

Полисмен оторопел от такого поворота событий; Филипс сам ужаснулся тому, что сказал. Но Дайсон, казалось, позабыл о ноже. Только что прибывший инспектор слушал краткий доклад о происшествии, держа фонарь над головой убитого человека. Дайсон же с болезненным любопытством смотрел на стену, – что-то он там увидел, прямо над тем местом, где этот человек лежал; это были какие-то знаки, коряво нацарапанные красным мелком.

– Темное дело, – сказал наконец инспектор. – Кто-нибудь знает его?

Из толпы выступил какой-то мужчина.

– Я знаю, начальник, – сказал он, – это большой человек, доктор, а звать его сэр Томас Вивиэн; был я в больничке этак с полгода назад, так он туда приходил часто; добрый очень был человек.

– Господи, – воскликнул инспектор, – это и впрямь скверная история! Ведь сэр Томас Вивиэн пользует королевское семейство! А в кармане у него часы ценой в сотню гиней[33], так что это не ограбление.

Дайсон и Филипс дали офицеру свои визитные карточки и удалились, с трудом пробившись через толпу, которая все росла и росла; улочка, только что пустынная и заброшенная, быстро заполнялась роем зевак: белые лица, выпученные глаза и жужжание голосов, полных изумления и ужаса, прерываемых окриками полицейских. Вырвавшись из этого круга праздного любопытства, друзья быстро зашагали прочь; в течение двадцати минут они не проронили ни слова.

– Филипс, – сказал Дайсон с жаром, когда они вышли на узкую, но приветливую улочку, чистую и ярко освещенную, – Филипс, я должен извиниться перед вами. Я был неправ, затеяв тот разговор сегодня. Какая-то инфернальная вышла шутка – можно подумать, у меня не нашлось бы других, здоровых тем для шуток… Я чувствую себя так, словно пробудил злого духа.

– Ради всего святого, помолчите, – сказал Филипс, с видимым усилием подавляя дрожь ужаса. – Вы сегодня сказали мне правду: троглодиты действительно еще бродят по земле, прямо по этим улицам, среди нас, убивая просто ради жажды крови!

– Я зайду к вам ненадолго, – сказал Дайсон, когда они добрались до Ред-Лайон-сквер, – мне нужно кое-что спросить у вас. Думаю, между нами в любом случае не должно остаться ничего недосказанного.

Филипс хмуро кивнул, и они поднялись в квартиру, где все вещи виднелись смутными силуэтами в слабом свете, проникающем снаружи. Когда была зажжена свеча, они сели друг напротив друга, и Дайсон заговорил.

– Возможно, – начал он, – вы не заметили, как я рассматривал стену прямо над головой убитого. Фонарь инспектора ярко освещал ее, я увидел нечто странное и пригляделся повнимательнее. Там кто-то начертил красным мелом грубый контур руки – человеческой руки. Однако меня поразило необычное расположение пальцев; оно было вот такое… – Он взял карандаш, лист бумаги, сделал беглый набросок и подал его Филипсу. Это был грубый абрис тыльной стороны ладони, со стиснутыми в кулак пальцами; кончик большого пальца торчал между указательным и средним и был обращен книзу, как бы указывая на что-то.

– Что-то в этом роде, – сказал Дайсон, видя, что Филипс побледнел еще сильнее. – Большой палец как бы указывал на труп; жуткий жест, и казалось, будто рука живая. А чуть ниже виднелась маленькая метка, присыпанная меловой пылью, – как если бы кто-то начал чертить, но мелок сломался в его руке. Обломок мелка лежал на земле. Что вы об этом думаете?

– Это ужасный древний символ, – сказал Филипс, – один из самых ужасных знаков, связанных с верой в дурной глаз. Он распространен ныне в Италии, но можно не сомневаться, что был известен с глубокой древности. Это – один из пережитков; его возникновение мы должны отнести к тем темным топям, из которых произошел человек.

Дайсон взял свою шляпу и собрался уходить.

– Я думаю, без всяких шуток, – сказал он, – что свое обещание выполнил, и мы действительно идем по горячему следу. Получается, что я на самом деле показал вам первобытного человека или, во всяком случае, образчик его творчества.

Примерно через месяц после невероятного и таинственного убийства сэра Томаса Вивиэна, известного и всеми уважаемого специалиста по сердечным болезням, Дайсон снова навестил своего друга Филипса, которого застал, против обыкновения, не погруженным в серьезные исследования, но развалившимся в большом уютном кресле в расслабленной позе. Он сердечно приветствовал Дайсона.

– Я очень рад, что вы пришли, – начал он. – Я уже подумывал сам зайти к вам. В нашем деле не осталось больше ни тени сомнения.

– Вы имеете в виду дело сэра Томаса Вивиэна?

– О нет, вовсе нет. Я говорю о проблеме рыболовных крючков. Откровенно говоря, при нашей предыдущей встрече моя уверенность была не вполне обоснованной, но с того момента появились новые факты; только вчера я получил письмо от прославленного члена Королевского общества[34], которое все разъяснило. Теперь я размышляю над тем, за какую новую задачу взяться; я склоняюсь к тому, что еще многое можно сделать в области так называемых нерасшифрованных надписей.

– Ваш выбор мне нравится, – сказал Дайсон, – думаю, такое исследование будет полезным. Но сейчас мне представляется более таинственным дело об убийстве сэра Томаса Вивиэна.

– Вряд ли, по-моему. В ту ночь я позволил себе испугаться; но теперь вижу, что факты допускают вполне тривиальное объяснение.

– Да неужели? Какова же ваша теория?

– Ну, я полагаю, что Вивиэн в ранний период своей жизни оказался замешанным в не слишком благовидное приключение, и его убил из мести какой-то итальянец, которому он причинил ущерб.