История Мадлен (СИ) - Ром Полина - Страница 53

– Взаимно, ваша светлость, – я старалась выглядеть дружелюбной, но мне хотелось быстрее уйти.

– Я буду рад увидеть вас за ужином, граф, – Белицин повернулся к графу и добавил: – Конечно же, с вашими очаровательными спутницами.

Он поклонился нам и пошел дальше, сложив руки за спиной. В этот момент он напомнил мне большого, черного ястреба и в душе зашевелилось какое-то смутное предчувствие.

Но впечатление от комнаты, которую нам предоставил герт Майер, развеяло все мои предчувствия и опасения – она была чудесна. Чистая, с коврами на блестящих, деревянных полах и большой кроватью с высокой периной, на которой мы с Софи могли уместиться хоть вдоль, хоть поперек. Она была накрыта выбитым покрывалом, а над ней красиво свисал тяжелый полог, перехваченный золотистыми шнурами. Большое окно выходило на главную улицу, и от её шума можно было отгородиться бархатной шторой.

– Какая прелесть! – воскликнула моя подруга, радостно заглядывая во все уголки нашего временного жилища. – Как же я соскучилась по комфорту! У меня отваливается спина от этого ужасного дормеза!

– Я тебя очень понимаю, – я сняла верхнюю одежду и задумчиво протянула: – Надеюсь, они предоставляют ванну своим жильцам?

– Я разберусь с этим, – пообещала мне Софи, и вдруг сказала: – Вы заметили, как странно смотрел на вас это русский князь? Он похож на хищную птицу.

– Ты тоже это заметила? – перед моими глазами промелькнул ястребиный профиль и я поежилась. – Властный и жесткий человек, это видно с первого взгляда.

*Жюстокор (фр. justaucorps — «точно по корпусу») — тип мужского кафтана, появившийся в конце XVII века и сделавшийся в XVIII веке обязательным элементом европейского придворного костюма, наряду с камзолом.

Весь день мы были заняты собой – тепла ванна и напитки с добавлением сидра и вовсе подняли настроение. Софи поручила служанке выстирать наши вещи, полотенца, которые в дороге накопились, и мы боялись, что придется делать это прямо в пути. Та обещала, что завтра к вечеру все будет готово.

Заказали провизии в дорогу, не забыв этот прекрасный сидр, что напоминал мне легкое Божоле – такой напиток можно греть, и в случае долгой стоянки на холоде он мог сослужить нам добрую службу, превратившись в грог, заправленный специями и засахаренными лимонами.

– Думаю, по приезду в Россию, я закажу хорошие листы бумаги, красивую обложку из тисненой кожи, и всю свою историю о вас перепишу начисто. Возможно, в книге будут уместны ваши рисунки, или чертежи. Если вы согласитесь перенести их туда, я буду несказанно рада, и с удовольствием поделюсь с вами гонорарами, – шутливо, но с долей правды, заметила Софи.

– Конечно, Софи, я с удовольствием сделаю легкие наброски. Только вот, кому нужна будет книга о малоизвестной девушке, приехавшей в эту огромную страну?

– Не скажите, думаю, вы еще будете звучать во многих документах и не только. Светская хроника, полагаю, и разные новости печатаются в России?

– Думаю да, и не только. Там печатается много разных книг.

– Ну вот, а я о чем говорю? Неизвестная француженка приехала в холодную страну с дикими медведями и прекрасными графами, и тут…

– Боже, Софи, да ты настоящая писательница! Ты уже забегаешь так далеко вперед, что я боюсь не оправдать твоих надежд, описанных в книге!

– Да, вам стоит заметить, что я чувствую ваши настроения, только вот…

– Что же?

– Иногда вы разговариваете с графом на русском, и мне непонятны тональности, и я не знаю, что он вам говорит, и какие слова использует, – Софи игриво подмигнула мне и мы засмеялись. Я и не представляла, что она может оказаться такой пронырой!

– Выход один, Софи, я должна заняться своим обучением. Мы будем учить русский. Это поможет тебе притворяться в нужных местах француженкой, но понимать все, что говорят рядом, – пошутила я, но улыбка спала с её лица и глаза загорелись тем светом, который рождается, когда волшебная идея приходит в голову.

– Мадемуазель Мадлен! Вы гений, вы просто настоящий гений! – вскрикнула она и вцепилась в мою руку.

– Я пошутила, Софи, русский тебе нужен будет для общения!

– Нет, нет, все будет именно так, как вы предложили мне с самого начала – я буду знать то, чего знать мне не стоило-бы. Тогда я и вправду смогу писать прекрасные книги. Ведь люди в большинстве своем играют, понимаете? Они врут и притворяются, а я буду вскрывать их истинную суть! – моя подруга больше не слышала доводов против этого, и уже строила грандиозные планы по раскрытию самых ужасных тайн. Скорее всего, она будет знать о том, что говорят о нас слуги, и это максимум. Ну, ничего, так её рвение к учебе будет достаточным.

– Хорошо, Софи, как только мы тронемся в путь, мы начнем.

– И обязательно с самого важного! – добавила она.

– С правильных обращений и предметов обихода?

– Нет, что вы… – лицо её скривилось. – Вы расскажете мне все о любви на русском.

– Что это значит?

– Ну, все слова, что касаются отношений, взаимных, или не очень, меркантильных отношений и обмана! – с тем же самым блеском в глазах сказала она. Присмотревшись к ней, можно было заметить на лице смену эмоций, идей и мыслей. Мда, повезло мне с напарницей. В ней явно зреет страсть к любовным романам, а точнее, к написанию таких романов. Нужно проверить, что она там пишет обо мне. Судя по всему, описание моей жизни грозит произвести фурор на общество, к которому мы должны примкнуть.

Достаточно весело наши разговоры и первые русские слова, слетающие с губ будущей писательницы, скрасили день, и нас прервали только стуком в дверь – служанка сообщила, что нас ждут к ужину. Мы переглянулись, посмотрели на время и принялись собираться.

Хорошее настроение наше, казалось, ничего не могло испортить, но спустившись в обеденный зал, где уже было накрыто, и за столом кроме графа, которого мы обе были рады видеть, и нескольких знатных людей из нашего обоза, мы увидели князя Белицина.

– Француженки достаточно неторопливы, но ожидание стоило того, – он говорил это, вроде как, всем, сидящим за столом, а на деле, это замечание касалось нас. Вот тут-то я и обрадовалась тому, что Софи еще не знает языка, потому что просыпающийся в ней феминистский огонь, воспылал бы со страшной силой.

– Я не скажу о всех русских, поскольку они, как и французы, совершенно разные, но большинство русских мужчин достаточно воспитаны, – сказала я, подходя к столу, и обращаясь как будто ко всем, но эти «все» поняли для кого сказаны были слова.

Я заметила улыбку графа – одним только уголком губ, но он так явно обрадовался моему ответу, словно сам не мог себе этого позволить, и теперь точно останется моим должником.

Нам указали на наши места, мы присели не без помощи мужчин, что ехали с нами от самого Парижа. Мы впервые увидели их жен – достаточно красивых и модно одетых женщин. Я отметила, что обе одеты в мои платья, и все обиды на князя тут же испарились.

– Молодые барышни – украшение любого ужина, и если вы позволите, мы попросим вас рассказать о цели вашего визита в Россию, – продолжил князь, ни сколько не обидевшись на мои слова – он явно чувствовал свое превосходство над всеми.

– Пока я хочу сохранить это в секрете, но хочу вас уверить – мои планы настолько скучны, что, узнав о них, вы зазеваете так широко, что нам самим станет неудобно от этого, – ответила я и придвинула к себе тарелку с горячим тыквенным супом-пюре с идеально поджаренными гренками.

Потом было мясо на огне, овощи и вкуснейший немецкий десерт, который и в моем времени остается актуальным – яблочный штрудель, густо обсыпанный сахарной пудрой. Софи просто влюбилась в эту сытную, даже несколько по крестьянски, простую, но от этого необыкновенно вкусную.

– Мадемуазель, этот пирог стоил того, чтобы остановиться здесь. Сначала я думала, что нет ничего лучше кровати и ванны, полной теплой воды, н сейчас могу точно сказать – этот пирог теперь будет моей любовью, – прошептала Софи и дала понять, что ей нужно отлучиться.