Мистик Томас Свит - Козлов Евгений Александрович - Страница 14

Затем всё стихло, когда рука Сильвии опустились на плечо юноши. С добротой в голосе она произнесла.

– Не волнуйтесь, она поправится.

– Чем она больна? – только и смог выговорить Вольф.

– Я точно не могу сказать. Но в кабинете Артура есть записи о болезни Адель.

Больше Вольфу ничего не нужно было. Он как умалишенный направился в личные апартаменты князя. В ту загадочную башню, где совершаются злодейства, прячутся сокровища и в стенах обитают скелеты. Словно дух минувших дней, он тяжело и прерывисто дышал, блуждал по коридору, пугаясь своей тени, он отворяет дверь, незапертую волею судьбы, и как человек боясь узнать правду, ищет ее. В помещении башни находился стол с грудами бумаги, старинные египетские урны, кельтские амулеты, и другие особенности ветхого быта и украшений. Лучи солнца, проникая сквозь единственное окно, будто указывали на нужное место, падая на стол. Вольф начал рассматривать каждый листок. И обнаруженное им поражало его. Ликантропия. Везде и всюду это слово.

– Так вот откуда они столько знают об этом. – шептал себе под нос юноша.

Вскоре Вольф обнаруживает описание болезни Адель, и узнанное им ужаснуло его и вверило в трепет пред ликом неопределенности.

“Блажен идущий, ведь он знает путь.

Блажен смотрящий, ведь он видит суть”.

Временами нам снятся сны; проснувшись, помним лишь отрывки которых, очень быстрые, мимолетные эпизоды, повторяющие окружающую нас действительность или это откровение, ниспосланное нам Всевышним, но если жизнь стала сном, а сновидение жизнью?

Вернемся к нашим охотникам, недавно вышедшим на след волка. Стоит уточнить, что ни один из них не обладает нужными для этого злодейского ремесла навыками и знаниями. Однако жажда правосудия служила им компасом, а уверенность в правильности деяний, лишь усугубляла тот неистовый порыв, ведомый в самую непроглядную глубь леса. Где каждый звук, как церковный орган, слышен за многие мили, где деревья, изнывая от холода, будто пытаются обняться друг с другом, превращаясь в подобие лабиринта. Там редко ступает нога человека, значит, столько неизвестности таит в себе скрытая фауна. Идя по следу зверя, они постоянно оборачивались, затаив дыхание почти не разговаривали, пробирались сквозь еле проходимый древесный строй. Что чувствовали они в эти минуты, сказать трудно, ведь они слишком сконцентрированы и напряжены, но вскоре вдалеке мелькнуло белое пятно, и доли секунды хватило им, чтобы сотворить вывод.

– Вы видели, там! – сказал один из братьев указывая на место где заметили волка.

Томас Свит ринулся вперед, держа ружье наготове. Тишина угнетала. С левой стороны что-то промелькнуло. Он обернулся, но никого не увидел. Присев осмотреть свежие следы, с точностью определил, что они волчьи. Вот только где зверь?

– Словно призрак. – проговорил Артур задыхаясь. – Нам следует попробовать окружить его.

– Если это дух, то наши дальнейшие действия бессмысленны, мой друг. Но к нашему счастью мы имеем дело с живым существом, которое совсем нас не боится. Может даже охотится на нас. – сказал Томас обращаясь к своим спутникам.

С бездонной, всепоглощающей душой, человек стоял, лишь в глубоком ожидании развязки, холодный воздух сотрясал усталым дыханием. Взгляд его направлен в пустоту, несколько застывших немых картин сменяли друг друга, вставая перед глазами, видевший всё, что возможно лицезреть в этом земном мире. Все чувства испытаны и страсти покорены им; тайны, их слишком много и раскрывая одну, другие рождаются, не похоронив первую.

– Вы замерзнете, Вольф, не лучше бы пойти в замок. – обратилась к нему Сильвия.

– Нет. Мне необходимо дождаться Артура и выяснить раз и навсегда. – сказал Вольф не сводя глаз с леса.

– Тогда вам придется долго ждать, зная своего мужа, неистовую упрямство Томаса, думаю их амбиции на неопределенное время задержат. – ответила Сильвия.

Но княгиня оказалась неправа, по крайней мере, частично. Четверо охотников несколько часов блуждали по сумрачному лесу, преследуя то ли волка, то ли духа; трое из них уже стали уверены, что им импонировал, ни кто иной, как страж леса. Неуловимость и быстрота зверя сбивала их с толку, приводила в ярость, в замешательство, и от их былого хладнокровия не осталось и следа. Начало холодать и их одежда, изрядно пропитанная потом, стала покрываться инеем, превращаясь в древесную кору по свойствам. И тут они увидели башню замка, возвышающуюся над вершинами древ, тогда-то они осознали, что всё время ходили кругами, лишь сначала увеличивали, а затем уменьшали радиус обхвата местности. Их ожидало разочарование и явное поражение, усталость давала о себе знать, мысли о теплом камине так и не давали покою. Охотникам ничего не оставалось, как пойти в сторону замка. Артур занервничал, потому не сразу огласил подобное решение, хорошо зная неугомонный нрав Томаса. Свит изрядно устав бегать, пытаясь не столкнуться со стволами деревьев, оказался не прочь прекратить эту затею, по крайней мере, на сегодня.

Развязка этой истории началась с того как мириады снежинок кружась и вальсируя в воздухе, падали с серых небес. Прекрасные и изящные, они, не зная своей уникальности, летели поодиночке, дабы затем стать одним целым, а упавшие нам на лица, бесследно растворятся, так и не познав любви. Когда это происходило, в эти секунды снежинки, стали спускаться парашютами, их танец стал медленным и должно быть романтичным; даже если они были одни без пары. Те мгновения, изменившие всю дальнейшую цепь событий, а скорее оборвали ее, надолго врежутся в память присутствовавших здесь людей, что играли свои роли в этом произведении.

Вольф, видит Артура Драмурра выходящего из леса, и других, он, кажется весел и нетерпелив, судя по шагу. Юноша нетерпеливо, не задумываясь, направляется к князю, готовясь задать ему несколько вопросов, об Адель. Все его мысли исходят лишь из вопросов, а чувства из ответов.

Артур тем временем смотрит в сторону супруги, ожидая от нее добрых слов и приветствий, но вместо этого он видит, как Сильвия правой рукой указывает в сторону леса, что-то неслышно крича. Князь растерянно оборачивается и видит белую волчицу, крадущуюся в их сторону. Затем он поднимает ружье, прицеливается и под истошный крик юноши…

– Не делайте этого!

Выстреливает.

Запах пороха смешивается с запахом смерти. Волчица падает на землю, покрытую тонким белым ковром, утробно завывая и не шевелясь.

Вольф со слезами на лице подбегает к волчице и, прикоснувшись к ее влажной шерсти, произносит со всей болью, осуждением и жалостью.

– Вы убили свою дочь!

– О чем вы, это какое-то безумие. – только и смог вымолвить Артур Драмурр.

– …Адель.

И это было последним именем и последним словом, которое произнес Вольф в своей жизни, потому что, не видя больше смысла, он принял единственное оставшееся решение, выбор, у всех на глазах, принял обличье черного волка, бесследно ушедшего в сумрачный лес.

Томас Свит, приготовив ружье, готов был выстрелить, но не сделал, то, что противоречило его совести.

– Разве это возможно? – дрожа, сказал Артур. – Томас, объясни мне. Как?

– Лишь Господь ведает. – ответил Томас с осознанием всей таинственности увиденного провидения, смысл которого был в исправлении человека. – Лишь Господь.

“Я видел сон, и он был краток”.

Сколько прошло с тех пор лет, месяцев, дней, ночей, мне теперь уже никогда не узнать. Уже давно сбившись со следа, живу звериной жизнью. Волком, я, бегу пытаясь обогнать ветер и унять ту боль, что разрушает во мне всё человеческое, пытаясь вырваться из темницы непроглядного и дремучего леса, но, сколько бы я не устремлялся вперед, я так и не достиг края. Часто валясь от усталости на землю, мой взор был по-прежнему прикован, туда, где должен был быть конец, и, отдохнув, снова продолжал бессмысленный бег. Со временем моя память придавалась забвению, и я уже не помню лиц, имен, но только одного человека, я до сих пор ощущаю рядом с собой. Ее, Адель. Я кричал это имя, но вместо этого из меня выходило дикое унылое завывание, нарушавшее ночами ту удушающую тишину. Здесь покой, во мне же, по-прежнему бушуют те ураганы, те угрызения совести и терзания души. Я знаю, я грешен, и нет мне прощения, мне было предоставлено много времени, чтобы покаяться, надеюсь, я ничего не утаил.