Мистик Томас Свит - Козлов Евгений Александрович - Страница 13

– Не будем об этом, хотя бы сегодня. – ответил старик. – Давай-ка я покажу тебе то, что все так желают увидеть.

– И что же это?

Старик только посмотрел на меня глазами младенца и повел вглубь сада, туда, куда уже не вели тропы из гравия. В тот нетронутый магический уголок, где люди, будто сознательно оставляют всё как есть и не мешают существам, что там обитают. В саду Мэтьюса находилась престранная необычность или чудо, не что иное, как чудо. Там я увидел скульптуру, ту самую девушку с цветком в волосах, она стояла на невысоком постаменте, кротко убрав руки за спину, опустив немного голову вниз, казалось, она вот-вот покраснеет, наверное, как тогда, во время признания Мэтьюса в любви к ней. Но она была изо льда. Я был дико озадачен, ведь повсюду правит лето, прохладное, но всё же лето и в моей душе никак не укладывался этот странный факт. Я был моложе, поэтому во мне взросли плоды сомнения. Сначала я подумал, что это мутное стекло. Но дотронувшись, я ощутил холод. Тогда я спросил Мэтьюса, как такое вообще может быть. И он ответил.

– Видишь Томас, как дождевые капли падают на нее, они теплые, протяни руку и ты поймешь, к чему я клоню. Она не смотря ни на что, не тает. Многие приходили ко мне и дивились, многие не верили. Вопреки чужим суждениям, я думаю, что Господь этим утешает меня, спасает от уныния. Теперь я каждый оставшийся день могу смотреть на нее и хранить надежду о том, что мы скоро встретимся.

В тот самый вечер мы больше не говорили о скульптуре в саду. Ведь я всегда знал, что любой человек, который творит, всегда запечатлевает частицу своей души в свое творение. Так и произошло со стариной Мэтьюсом. Еще долгие годы люди будут говорить о старике создавшего лед не способного таять; его называли алхимиком и даже магом. Но все слухи развеялись, как только старик умер, а вместе с ним девушка с цветком в волосах растаяла и вскоре испарилась, не оставив после себя и следа. Значит, они встретились.

– Какая замечательная история, Томас. – сказала Сильвия Драмурр с явным восхищением.

– Благодарю. Но на этом мне придется прерваться. – произнес Свит надевая дорожный плащ и беря ружье. – Уже достаточно рассвело, и мы сможем в сумраке леса распознать хотя бы что-нибудь.

– Не что-нибудь, а волка, надеюсь удача нам будет сопутствовать и впредь. – сказал Артур Драмурр.

Четверо джентльменов с ружьями наперевес, никто иные как Томас, князь, и его сыновья вышли из замка, с неприкрытой уверенностью и самообладанием.

– Не беспокойся Сильвия, к вечеру мы, думаю, вернемся. Приглядывай за Адель, что-то у нее нездоровый вид. – проговорил Артур на прощанье.

И они бесшумно. Словно призраки, скрылись в листве деревьев. Лес постепенно поглотил охотников, впустил в свое темное царство блуждающих огоньков.

Вольф тем временем, не сомкнув глаз, всю ночь пролежал на кровати, вызывая в себе все симптомы сна. Создавал иллюзию недосягаемого покоя, обременяя себя запредельными мечтами, словно ребенок надеялся на лучшее. Вскоре его состояние омрачилось, как только он начал думать о тех необъяснимых феноменах, безудержно врезающихся в его жизнь, изменяя до неузнаваемости, когда-то однообразную жизнь, но так ли это? Сколько нужно смотреть, чтобы увидеть, сколько необходимо думать, для того, чтобы понять – так он ходил по замкнутому кругу, возвращая себя каждый раз в начало. Будто открывал глаза, их щепало, они казались уставшими, изголодавшимися, убирая волосы со лба и видя себя сквозь призму обогащенного воображением внутренним зрением, спрашивал, а моя ли это жизнь, в которой я живу? Потому что представления, когда не сходятся с действительностью, отвергаются нами, как нечто чужеродное. И поэтому, иногда он просто не узнавал себя, каким он никогда уже не был, таким образом, подсознательно воплощается в жизнь та мысль, что это сон, а значит, я могу делать всё что пожелаю, и быть кем угодно. Или в нем открылись те некогда спящие стороны души, словно приготовленные ради определенного момента. Он не мог найти ответ, опоры, даже если бы перечитал все книги мира, не смог бы разгадать загадку своей уникальной души, как впрочем, и каждый человек.

Вот если бы Адель поднялась по лестнице, узнала бы хотя бы малую часть того мира, ах если бы она знала, но увы, терзаемая или одухотворенная тем новым испытанием для нее немой и чувственной, не знающей коварства и лжи любовью, всё с теми же опасениями. Они похожи. Они влюблены, и может быть, поэтому Адель постучалась в дверь юноши.

– Входите. – произнес Вольф пробудившись от нежданного звука.

Девушка лишь приоткрыла дверь, одним глазом осмотрела комнату и вошла скромно, без напыщенности и резкости.

– Я пришла сказать, что мой отец, братья и Томас, уже ушли.

– И это всё?

– Нет. Еще. Еще я хотела повидать вас.

– Так садитесь, Адель, я как раз тоже хотел видеть вас и поговорить с вами.

Севши на край постели, Адель мысленно защищалась, но в то же время, это противоборство было желанным. Вольф ощутил на себе ее тепло, их разделяло несколько десятков сантиметров, он явственно ощущал ту ауру, что словно обволакивала девушку. Она выглядела болезненно усталой, чересчур бледной и немного высохшей, она будто теряла цвет, жизнь каплей за каплей уходила из нее.

– Вы о вчерашних поспешных признаниях? Но разве возможно держать, скрывать в себе любовь. – сказала Адель.

– Любовь вне времени. – произнес Вольф. – Я люблю вас, Адель, это никто не сможет во мне опровергнуть, но честен ли я с вами, способны ли вы доверять мне, незнакомцу. Ведь я другой. Мне не знакомы те слова, что я произнес вам.

– Может потому что раньше никого так не любили.

– Да, думаю, вы правы. В вашем обществе я меняю обличье.

Руки девушки задрожали, а губы сжались, казалось, она в любую секунду была готова опрокинуться назад.

– Вам срочно нужно на свежий воздух. – вставая сказал Вольф. Он аккуратно, со всей нежностью обхватывает рукой талию Адель и неторопливо ведет ее за пределы стен замка. Девушка, положив голову на плечо юноши, безмолвно повинуется ему, она, будто безвольно ступала по воздуху, с каждым проделанным движением теряя силы.

Их взору открылся дивный вид. Всегда мрачный и темный лес теперь спал, преобразился до неузнаваемости. Деревья, обнажив свои кроны, неведомым и бесчисленным войском стояли, блистая доспехами. Виновницей во всем этом многообразии красок стало солнце, расщепляя серое небо, оно освещало пару двух влюбленных, даря тем немного тепла и света.

– Вам лучше? – спросил Вольф.

– Об этом я могла только мечтать. – Адель взяла в свою десницу руку юноши. – А еще я представляла наше венчание, как родители обрадуются и не станут препятствовать нашему союзу, мы станем еще счастливее, я вижу наших детей, здоровые и любящих нас, и так мы проживем всю оставшуюся жизнь. Вы когда-нибудь думали об этом?

– И не мечтал. – сказал Вольф. – Всё то, что вы сказали, возможно, я знаю точно и желаю всем сердцем, чтобы наша жизнь стала именно такой. Адель?

Но она его уже не слышала, теряя сознание, девушка начала медленно падать и тогда Вольф подхватил ее, стал говорить что-то невнятное, он растерялся, и то мечтательное настроение в одно мгновение улетучилось, просто испарилось. Не задумываясь, он внес ее в замок, затем положив на диван с резными составляющими, прикоснулся к ее запястью, сердце с короткими перерывами билось, но время для нее останавливалось.

А дальше всё произошло так быстро, что Вольф объятый отчаянием, лишь мог бездейственно созерцать происходящее. Сквозь туманною пелену рассудка он видел как Сильвия Драмурр, различив лежащую почти бездыханную дочь, сразу зовет на помощь слуг, они прибегают и уносят Адель в карету, а затем ее увозят в неизвестном для юноши направлении. Он кричал, вопил, но никто не мог ему ответить, помочь, словно попав в ужасный кошмар, безмолвно стенал. Закрывал лицо руками, представлял иное, что с Адель всё в порядке, убрав руки вновь всё те же серые стены, погружавшие во мрак, всё стало пустынным и безжизненным. Голоса звучали со всех сторон, и они заглушали его собственный голос. Словно землетрясение сотрясало его душу, он желал только видеть, и видел, то, что желал.