Полный нокаут (ЛП) - Мади Скайла - Страница 35

— Сет?

Она выглядывает из-за двери ванной, и вид ее ярких зеленых глаз все еще заставляет меня молчать. Они всегда были такими яркими? Такими красивыми?

Мой пульс замедляется до нормального, и я чувствую его только в груди. Ее волосы в беспорядке, щеки розовые от волнения, а губы припухшие и красные. Я был занят глупым и эгоистичным поступком, а она была здесь все это время, беспокоясь о нас, думая о нас. Я проглатываю свою тревогу… Потому что я ей нужен. Ей нужна моя поддержка. Я подхожу ближе, пока она не оказывается в моих объятиях. С каждым шагом песок исчезает из моих ботинок, которые становятся все легче и легче. Ее маленькие руки обвиваются вокруг моего тела, прижимая меня к себе так сильно, как только могут.

— У нас все будет хорошо? — шепчет она, впиваясь пальцами.

— Обещаю. — Я не колеблюсь с ответом… Может быть, если я скажу это достаточно быстро, так и будет.

Оливия прерывисто вздыхает и отпускает меня. Вытирая глаза, она оборачивается. Мы входим в ванную, которая внезапно кажется слишком маленькой, чтобы вместить нас обоих. Я прислоняюсь к раковине, пока она ходит взад и вперед, заставляя меня нервничать. Она постукивает тестом по ладони снова и снова в каком-то нерегулярном ритме. Я не тороплю ее. Вместо этого наблюдаю… Просто жду, когда она решит это сделать, и втайне надеюсь, что она этого не сделает.

— Хорошо, — бормочет она себе под нос. — Сейчас или никогда.

Она снова нервно постукивает маленькой белой палочкой по ладони, прежде чем опустить руки к пуговицам на джинсах. Оливия стягивает джинсовую ткань с ног, прежде чем быстро опуститься на унитаз. Мой пульс учащается, когда она застенчиво смотрит на меня из-под своих длинных темных ресниц.

— Ты можешь отвернуться?

— Я? — говорю я, изображая оскорбление. — Нет ничего такого, чего бы я не видел раньше.

— Ты видел, как девушка писает на тест?

Я пожимаю плечами, лениво улыбаясь ей.

— Я видел и похуже.

— Фу. — Оливия морщится от смеха. — Кажется, я вроде как напросилась на это, да?

Я киваю, смеясь.

— Думаю, да.

Она снимает колпачок с палочки, открывая маленький белый язычок, и быстро просовывает тест между ног, пряча от посторонних глаз.

— Хорошо, ты можешь смотреть, но не слушай.

— Я стою менее чем в двух метрах от тебя. Как я полагаю… — Я делаю паузу и затыкаю уши пальцами. — Лучше?

Ее пухлые маленькие губки изгибаются в невинной улыбке и шевелятся, но я не слышу, что она говорит. Она опускает глаза в пол и изучает плитки. Я делаю то же самое. Едва проходит тридцать секунд, как она ерзает на унитазе, привлекая мое внимание. О снова достает палочку, и я задерживаю дыхание, когда она смотрит на нее. Ее глаза не дрогнули и не выдали никаких признаков того, что там появилось. Она тянется за колпачком и снова надевает его. Я снова отвожу взгляд, предоставляя ей уединение, пока она заканчивает то, что делает. Когда она встает на ноги в застегнутых джинсах, я убираю пальцы от ушей и крепко скрещиваю руки на груди. Лицо Оливии нейтрально, и я как будто призрак, которого она даже не видит. Она пересекает ванную и кладет палочку лицевой стороной вниз на стойку, чтобы я не мог подглядеть. Я начинаю беспокоиться… Я прикусываю внутреннюю часть губы и смотрю на палочку… Что там?

Наконец она поворачивается ко мне, но избегает смотреть мне в лицо.

— Одна полоска — нет, — шепчет она. — Две полоски…

Невидимый воздушный шар в моей груди сдувается, когда Оливия падает на стойку, ее руки взлетают к лицу, когда она плачет в ладони. Я не могу пошевелиться, полностью зависший от того, что вижу. Я тянусь за палочкой и переворачиваю ее.

Блядь.

Думаю, две полоски означают «да»…

Оливия

Пять крошечных вдохов. Я делаю пять крошечных вдохов и убираю руки от лица. Тест подтвердил мои опасения… Cтрах перед маленьким ребенком, растущим внутри моего тела. Мое тело уже кажется мне чужим, как будто я разделена надвое. Сет смотрит на тест… На его лице никаких эмоций.

— Скажи что-нибудь… — говорю я, до боли прикусывая зубами нижнюю губу. — Скажи что-нибудь…

Он проводит большой ладонью по рту, прежде чем сжать подбородок. Когда убирает ее от лица, он отталкивается от тумбы и проводит пальцами по волосам. Я внимательно наблюдаю за ним и вижу, что с каждой проходящей секундой он становится все более и более встревоженным. «Все будет хорошо, — успокаиваю я себя. — Он обещал…» А Сет никогда не нарушал данных мне обещаний.

— Ты не принимала свои таблетки? — Его вопрос звучит тихо. Так тихо, что я едва его слышу.

— Ты — это не совсем эффективное напоминание о контроле над рождаемостью, Сет. Я имею в виду… Посмотри на себя. Ты снимаешь рубашку, и мой мозг перестает работать, мои яичники болят, а тело овулирует независимо от матушки-природы или таблеток, которые я принимаю.

— Мы будем родителями? — спрашивает он, ни разу не взглянув на меня.

— Я… Думаю, да. — Моя нижняя губа дрожит. — Сет…

— Я не могу быть отцом, — шепчет он, низко наклоняясь и закрывая лицо руками. — Я не могу быть родителем.

— Немного поздновато для этого, тебе не кажется? — рявкаю я, делая шаг вперед.

Внезапно Сет выпрямляется и возвышается надо мной, но я отказываюсь прятаться от него.

— Еще не слишком поздно, Оливия.

Я вздрагиваю, когда мое дыхание болезненно застревает в горле. Он никогда бы не предложил мне сделать что-то подобное… Сделать аборт и убить моего ребенка… Нашего ребенка?

— Ты не в своем уме, если думаешь, что я причиню вред нашему ребенку.

Он хмурится, искренне озадаченный моим ответом.

— Это не ребенок, пока нет.

Мое сердце разбивается на части и больно ударяет по легким. Я не могу дышать. Слезы обжигают мои глаза, но я не смею оторваться от взгляда его темно-шоколадных глаз.

— То, что ты говоришь мне… — Мой голос срывается, а из носа течет, но мне все равно. — Это не то, что муж должен говорить своей жене…

На его лице боль… Я вижу это так же ясно как день, но он не хочет этого выражать. Он не дает мне повода сочувствовать ему. Он хочет, чтобы его обвинили, он хочет, чтобы я возненавидела его, чтобы облегчить ему задачу. Сет ищет способ навредить себе, я это знаю. Это то, что он обычно делает.

— Ты говоришь, что всегда хочешь от меня правды. Вот она.

Я рычу, толкая его в живот. Он едва заметно вздрагивает, делая незаметный шаг назад.

— Зачем ты это делаешь? Ты сказал, что у нас все будет хорошо!

Я снова толкаю его, и он делает еще один шаг. Я плачу, мои глаза опухли, а горло сдавливают рыдания. Он обещал…

— И с нами все будет в порядке, но нам нужно разобраться с этим.

Тут не в чем разбираться. Если он слишком напуган, чтобы участвовать в этом, тогда ладно, мне это не нужно.

— Я собираюсь оставить его себе, Сет, — всхлипываю я. — И не спрашиваю твоего разрешения.

— Ты загоняешь меня в угол! — огрызается он. Сожаление сразу же наполняет его блестящие глаза, но это последняя капля.

— Это то, что я делаю? Я загоняю тебя в угол? Как ты думаешь, что я чувствую? — Мои крики эхом разносятся по ванной, отражаясь от стен. — Ты не думаешь, что я чувствую себя в ловушке? Ты не думаешь, что я, блядь, в ужасе? Я не готова стать матерью.

— Как минимум ты знаешь, что будешь хорошей мамой. Я не могу быть хорошим отцом, мне не у кого было учиться. Черт возьми, как я могу быть хорошим отцом, когда даже не уверен, хороший ли я человек?

Я смягчаюсь… Мы всегда возвращаемся к Сету и его неспособности видеть в себе хорошее.

— Ты хороший человек. — Я смахиваю наворачивающиеся слезы. — Сколько раз я должна это повторить, прежде чем ты мне поверишь?

Он качает головой и протискивается мимо меня.

— Я должен идти.

Я поворачиваюсь вместе с ним, наблюдая за его спиной, когда он входит в спальню.