Мой любимый компас (СИ) - Гагарина Лека - Страница 13

— А что хочешь ты? — решаю сначала уточнить у этого затейника.

А то вдруг он захочет, чтобы я голой по универу прошлась, а я у него какую-нибудь ерунду попрошу. Желания должны быть соизмеримы. А для этого я должна понять степень его воображения.

— Ты первая, Яся, — давит Глеб, но я тут же начинаю отрицательно мотать головой.

— Мне нужно подумать, — нахожу выход. — Но если ты готов, то озвучь свое.

Вот молодец какая. Выкрутилась. Глеб громко выдыхает, словно с детским садом разговаривает, и изрядно устает от этого, но потом все же произносит.

— Я хочу, чтобы мы перенесли наши занятия в мою квартиру. В том пыльном чулане мы заниматься все равно не сможем. А у меня просторно и чисто.

— Нет, — мгновенный ответ, и я снова заливаюсь краской смущения.

К нему домой? Да не в жизнь! Какие занятия могут быть с парнем наедине!

— Почему? — тут же недоуменно произносит он.

— Нет и все. Придумай что-нибудь другое, — у меня с таким возмущением это вылетает, что я сама вздрагиваю.

— Ну, ок, — тут же скрипит зубами Юсупов. — Тогда я хочу, чтобы ты завтра пришла на занятия в универ голой.

Что⁈ Совсем что ли… Блин! Вот!

— Тогда и ты тоже голый приходи!

— Договорились! — тут же отбивает Глеб и как ни в чем ни бывало заводит мотор. Словно разговор окончен.

— То есть ты хочешь сказать, что завтра придешь голым? — от возмущения мой голос интонациями похож на голос портового грузчика.

— Ну, если таково твое желание, — пожимает плечами Юсупов и выруливает со стоянки на дорогу.

Минуты три едем в тишине. Он привычно и невозмутимо выбивает пальцами по рулю в такт музыке, а я киплю, как самовар на огне. В конце концов не выдерживаю и с возмущением заявляю:

— Как ты не понимаешь, что заниматься с парнем наедине в его квартире — не самое удачное решение. Люди же черте что подумают!

— Ой, Яся, — выдыхает этот затейник и устало, но спокойно отвечает, — что скажут люди, мне до лампочки. Но вот почему ты так боишься остаться со мной наедине — вопрос? На маньяка я вроде не похож. На насильника тоже. Если ты боишься, что сама с собой не совладаешь и накинешься на меня… Что же, тут я бессилен.

— Ты совсем, что ли, Юсупов! — продолжаю басить, почти как Роднин. — Ничего такого я делать не собираюсь!

— Ну и прекрасно. Тогда нам точно нечего бояться. А в этой пыльной каморке с тараканами и дохлыми мышами заниматься я не буду.

— Какие еще мыши и тараканы? — тут же отвлекаюсь от главной темы.

— Те, которые строение кишек манекена изучали. Там как раз в печени вот такая мышь лежала, — и для убедительности он еще руль отпускает и руками разводит, словно там не мышь, а ондатра была.

Правда, и то, и другое я до жути боюсь, поэтому сразу же ему верю.

— А что твои родители скажут? — все еще доводы ищу, чтобы отказаться.

Глеб на это только фыркает и со смехом отвечает:

— Родители уже давно мне ничего не говорят. Я живу отдельно от них, так как уже большой мальчик.

С одной стороны понимаю, что это выход. С мышами и тараканами нам точно не по пути. В парке не получится, так как погода ужасно испортилась, да и кафе, как показала практика, нам противопоказаны. Я, конечно, могла бы еще предложить ему местную библиотеку, но там шуметь нельзя. Так что тоже не вариант. Но с другой стороны, страшно мне было с ним наедине оставаться. Да еще в его квартире.

Тем временем мы подъезжаем к моему дому, и я молча, схватив рюкзак, даже не прощаясь, выскакиваю из машины. Глеб еще какое-то время стоит, видимо, ожидая от меня хоть каких-то слов, но, так и не дождавшись, срывается с места и уезжает.

Дома ужин проходит в какой-то гнетущей тишине. Бруно недовольно клацает вилкой по тарелке, а мама, уткнувшись носом в свою, только изредка тяжело вздыхает. Видимо, отчиму снова что-то стрельнуло в голову, и они поссорились. Так часто бывает. Мама вроде и повода не дает, но он умудряется прицепиться к любой мелочи. Он, слава Богу, маму физически не обижает, зато на вольные эпитеты не скупится. Мама потом плачет, а он на следующий день приносит ей букет цветов и встает на колени, прося прощения. И она прощает. Потому что выбора у нее нет.

Помогаю убрать со стола и ухожу в свою комнату. Мама не любит, когда я слушаю их разборки, и всегда велит сидеть у себя. Прислушиваясь к возмущенному бубнежу Бруно, я беру телефон и открываю соцсети. Мне нужно отвлечься, чтобы не сорваться и не ринуться защищать маму.

Пока смотрю смешные ролики про котиков, пиликает мессенджер, сообщая, что пришло послание от Глеба:

«Глеб Юсупов. Ты подумала?».

Подумать я не успела. Как-то не до этого было. Но тут, прислушиваясь к крикам Бруно из-за стенки, меня вдруг такая тоска разбирает, что сразу решаю действовать. Бруно Штольц всю нашу жизнь контролирует, указывая, куда ходить и что делать. И я впервые в жизни из-под этой опеки решаюсь выйти.

«Ясинья Крикет. Подумала».

«Глеб Юсупов. И???».

«Ясинья Крикет. Я знаю, какое мое желание ты должен исполнить».

«Глеб Юсупов. Весь во внимании. Если что, уже начал раздеваться».

«Ясинья Крикет. Оставь штаны при себе».

«Глеб Юсупов. Жаль ((( ».

Я даже прыскаю от смеха. Сразу представляю, как Глеб натягивает обратно свои штаны и грустит.

«Ясинья Крикет. Готов?».

«Глеб Юсупов. Жги не по-детски».

«Ясинья Крикет. Я хочу, чтобы мы с тобой участвовали в гонке стритрейсеров».

Глеб замолкает минут на пять. Мое сердце уже в груди пляшет от этого ожидания, а он молчит. Руки трясутся, когда я вижу, как по экрану начинает бегать курсор.

«Глеб Юсупов. Принял, Ясинья Сверчкова».

Это что? Он согласился? Значит, и я то же? Ой, мамочки!

Ноги, словно ватные, отказываются нести меня в место,

которое для каждого смертного должно являться

самым теплым и уютным на земле. Домом!

©Глеб Юсупов.

Когда Ясинья задвигает свое желание, немного теряюсь. Она выбирает гонки. И адреналин! С ее-то здоровьем и так рисковать. Она же с испугу может и откинуться! Это кажется странным, но решаю действовать по обстоятельствам. В конце концов, если я пойму, что ей плохо или она испугалась, то всегда можно будет уехать.

Меня, скажем так, совершенно нездорово волнует вопрос о ее здоровье. Многого я не понимаю, но честно пытаюсь. И разобраться с этим мне может помочь только один человек. Моя мать!

Без особого энтузиазма запрыгиваю в тачку и отправляюсь по известному адресу. С восемнадцати лет я живу в городской квартире, отдельно от родителей. Единственная прихоть моих предков — это чтобы я ночевал в отчем доме, ходя бы раз в неделю по выходным.

Именно в эти два дня мои родители строят из себя вполне себе нормальных людей и не занимались той дичью, что творят в обычное от этих дней время. Сегодня вторник, а это значит, что у меня есть шансы застать их за очередным, как они любят выражаться, психологическим экспериментом.

Мои родители в узких кругах довольно известные люди. Они психологи с международным именем. Оба выглядят вполне респектабельно и, я бы даже сказал, безупречно. Этакое благопристойное семейство. Это если ты их знаешь с профессиональной точки зрения. А вот если копнуть глубже, там только грязь и порок. Идеальные снаружи и гнилые внутри.

Лилия Константиновна и Олег Валерьевич Юсуповы, кроме того, что мои родители являлись больными на голову ублюдками. Порой мне казалось, что я родился у них случайно и постоянно мешал их исследовательской деятельности. Поэтому мы все дружно выдохнули с облегчением, когда я собрал свои вещи и свалил из родительского гнезда.

Подъезжая к коттеджному поселку, привычно проезжаю пост охраны и сворачиваю на дорогу, ведущую к нашему дому. Каждый раз, как приговоренный к смерти по пути на Голгофу. Паркуюсь у ворот и, громко выдохнув несколько раз, все же вхожу из тачки. Смешно, но ноги, словно ватные, отказываются нести меня в место, которое для каждого смертного должно являться самым теплым и уютным на земле. Домом!