Сила Зверя - Ермаков Александр - Страница 64

• Предыдущая
• 64/65
• Следующая

Поднялся ропот, возмущенных такой наглой выходкой безродного витязя. Иные громко негодовали: — Не годиться-де нам, в девятом колене именитым, сидеть ниже самозванного лорда безземельных кланов. Да еще и свинью с собою притащил.

Обернулся король к Сигмонду, незаметно для других, заговорщицки улыбнулся. После обвел крикунов строгим монаршим взглядом. Жестко ударил кулаком по столу.

— Не на церемонном обеде мы здесь собрались — за столом походным, после ратных трудов трапезничаем. Тут места не дедовскими заслугами определены будут, а сегодняшней удалью мечей.

Помолчал король. Обратил взгляд венценосный, твердый, на самых крикливых, вспоминая сегодняшние геройства их. Лукавая улыбка тронула губы.

— А ежели кто мнит себя ратником необоримым, вольно ему витязя Небесного Кролика на поединок призвать. Коли одолеет в честном бою, одесную меня сядет.

Замолкли крикуны, стыдливо глаза тупя, от короля и от Сигмонда взгляды воротили. Биться с Кроличьей Лапой? Нет, никто на такое не отважится. С ним не на поединок выходить — на верную смерть идти.

Нехорошо посмотрел король Саган на лордов, презрительно губы изогнул.

— А понеже такие речи боле наш королевский слух не оскверняли, пиши! — Обратился к писцу.

— Мы, милостью, ну, сам знаешь как следует далее, сим эдиктом свою королевскую волю являем. Ратиборщика Сигмонда, витязя Небесного Кролика, утверждаем лордом двух кланов, жалуем рыцарским званием и титулом пэра Короны. Отныне он сидит за королевским столом с подобающей свитой, судим только судом пэров, а сам вершит законы правом баронского суда. Даруем земли, коими он нынче правит, и другие земли ничейные, ныне в запустении пребывающие, со всеми на них угодьями, лесами и водами, кои он взять пожелает, буде только в намерении их заселить, оберегать да управлять согласно правил и обычаев. От податей освобождается на три лета, только, случится нужда, приходит под королевские знамена со своими людьми при оружии и довольствии. И никому в вассальной зависимости быть не надлежит, а только нашему Королевскому Величеству.

— Готов ли ты, витязь, принести нам присягу.

Витязь был готов. Поднялся с достойной неспешностью, обернулся к монарху, преклонил колено. Саган обнажил меч, плашмя ударил по плечу Сигмонда. Торжественно, по древнему канону, посвятил в рыцарское звание, принял вассальную присягу.

Знать, стоя наблюдала за церемонией. Волей неволей, но склонили завистливые лорды свои головы перед новопомазанным пэром Короны. Тот ответил изысканным поклоном.

Счастливые Ингрендсоны, пальцы рукояти мечей обхватили, гордо вошли в трапезный шатер. Дружно зазвенели выхватываемые из ножен клинки. Прошествовали гридни мимо всего стола, мимо всех лордов и баронов. Стали за спиной своего господина.

Глаза у Гильды сверкали чистыми изумрудами. Какой день! Какой славный день! Какая честь! Ни в одних, самых смелых девичьих мечтах, не мнилось дочери скромного сенешаля, лорда малого клана распадающейся фратрии, такая невиданная судьба.

Да не все еще на уме короля было.

— Пиши далее, — продолжил монарх. — Леди Гильда, благородная дочь достойного сенешаля, отныне нарекается нашего Королевского Величества, названной сестрой. И таковой ее почитать надлежит.

И снова лордам, привелось проглотить обиду, пришлось склонить надменные головы. А Гильда к венценосцу метнулась, склонилась в грациозном реверансе, которому научил ее Сигмонд. Хотела поцеловать монаршую десницу, да Саган не позволил. Сам взял названную сестру за белы руки, поцеловал три раза. И лорд Сток радостно обнял названную кузину, тем демонстрируя, что принимает Гильду как родственницу.

Но Саган еще один сюрприз задумал. По-мальчишески улыбнулся Сигмонду, важным голосом продолжал диктовать:

— А кнура, прозываемого Малышом, повелеваем почитать самым наипервейшим боровом всей земли Нодд. Никоих гонений и ущемлений не чинить, — Саган поглядел строго в зал, — свиньей не кликать, а непременно величать Сатановским Вепрем Короны. Который человек на оного Вепря восстанет, паче злоумыслит пустить на кишку, и с тем намерением свое оружие воздымет, того вора имать и казнить, как то угодно будет пэру Короны лорду Сигмонду и высокородной нашей сестре леди Гильде. А еще даруем право, гостить в наших королевских свинарнях, доколе угодно. Скотникам встречать Вепря с головами непокрытыми, потчевать отборной пищей, в любовных утехах препятствий не творить. А ныне же выдать пять мер отрубей да два мешка брюквы, сварить и к столу подать.

С поклоном переданный писцом пергамент, король подписал собственноручно и печать свою королевскую приложил. Отдал рескрипт пэру Сигмонду.

— А больше, — и уже не грозный властелин, а смущенный юноша продолжил, — я ничего не сделать не могу. Пуста королевская казна, что бы наградить тебя по заслугам. Извини уж.

До темной ночи продолжался пир. Много было едено блюд, походными кашеварами старательно приготовленных, много вина испито. И склонив колена высокородные дамы пели хвалу мужам, в грозной сече добывших славную победу. И Сигмонд, величальной Песней чествовал зарумянившуюся Гильду. Могло такое невиданное, обычаям вопреки, стихосложение вызвать смех и бесчестье на голову певца. Не видано прежде, чтоб воин пел женщине. Да не видано доселе было воительницы, что на диком вепре, впереди королевской конницы, варягам смерть несла. А честь Сигмонда на бранном поле ратным трудом добыта, а не за пиршественным столом в кубке найдена. Не брагою хмельной полита — взрощена горячей кровью неуемных берсеркеров.

Текла пенная рекой. Многие, пустые, бахвальные слова звучали, когда неотважные себе чести приписывали. Но и разумные речи велись за тем столом. А более говорилось здравиц, за землю Нодд, за смелого короля Сагана, за мудрого сенешаля Короны, за лорда Стока, и конечно же за пэра Короны Сигмонда и леди Гильду. Сам монарх не раз и не два поднимал кубок за славных воителей и кормил со своих монарших рук Сатановского Вепря.

Не только в королевском шатре пиршеством отмечали сегодняшний день. Расположившись на мягком песке, избавившись от докучливых комаров, от треволнений, лихо бражничали победоносные ратники. В который раз уже цветисто живописали свои сегодняшние геройства. В который раз поднимали кубки во здравие своих лордов и свое здоровье. А еще чаще чествовали пенной чашей витязя Небесного Кролика и его славных соратников.

И веселье охватило души пирующих, и радость посетила их сердца. Немощи покинули этой ночью натруженные тела. Недужных не томили хвори, язвленных вражьей сталью не тревожили раны, не ныли шрамы былых боев. Даже пленным варягам, милосердно поднесли угощение, те благодарно приняли. Ели и пили, оплакивая великое поражение, конунга Альта и своих товарищей. Желали им легкого пути в Валгаллу, царство сраженных храбрецов. Прославляли Сигмонда, ведь это по его великодушной просьбе не дозволил благородный король Саган оставить тела вчерашних врагов на растерзание хищной птице. Не дозволил мародерства и надругательства над павшими.

Только живые лишились своего оружия. Мертвых же, почтили по обряду, какой принят у морских скитальцев. Как были в посеченных бронях, в прогнутых шлемах с иззубренными мечами и секирами, так и снесли их в уцелевшие струги, положили на палубы.

Отдельную лодью подготовили для конунга. Лежит он, огромный, бессильный на медвежьей шкуре. Соболья, богато самоцветами украшенная, брама покрывает богатырские рамена. Тело завернуто в драгоценную мантию — в дальнем походе, в городе приморском греческом, добыта она в сокровищнице кесаря. На шуйце щит, в деснице губительная секира. Многих знатных воинов отправила она в бессолнечные царства, ворота многих замков открывались ее ударами, многие прибрежные народы трепетали перед ее сверканием. В ногах приготовлен лук и колчан полный стрел, в голове бочонок старого эля.

Рядом лежат гридни, не пережившие своего господина, достойно воинам, в один день принявшие с ним кончину. В один день неумолимые Норны, под великим деревом Индрасилл, порвали нити ушкуйничьих судеб.

• Предыдущая
• 64/65
• Следующая