Тихушник (СИ) - Бабин Александр - Страница 14

Опыта у всех оперов было достаточно, но он никак не соответствовал требованиям к данному подразделению. Пришлось учиться, как говорят в народе, «с колёс», и опыт быстро был приобретён.

Первым раскрытым нами преступлением было расследование по фальшивым банковским авизо с участием лиц кавказской национальности, приехавших в город под видом бизнесменов для покупки автобусов на местном заводе. Получив информацию из источника (гражданина, который сам был чеченцем, но уже несколько лет проживал в городе), мы составили план, где я под видом местного авторитета знакомлюсь с ними и провожу время, показывая достопримечательности города.

Познакомиться с ними не составило труда — пригодилось умение врать всем и вся, нужное при работе в уголовном розыске. Они поверили, что перед ними — бывалый авторитет; тем более, что для этого я раздобыл на рынке золотую цепочку с полкило весом, напоминавшую скорее цепь для дворовой собаки, и футболку и брюки чёрного цвета. Видя такой «персонаж», жулики понимали — с таким человеком можно иметь дело. Всю эту атрибутику должен иметь настоящий жулик, а не милиционер и тем более простой гражданин, поэтому такой гардероб стал моей повседневной одеждой. Носить малиновый пиджак и иметь его в своём гардеробе жуликам не полагается — его носят только коммерсанты (или, как стали их все называть, рэкетиры), что и отличало первых от вторых.

Но главной моей задачей было убедить их поселиться в специально приготовленную гостиницу, где у нас в комнате уже заранее было установлено подслушивающее устройство. Они согласились. Я на время «исчез» под предлогом выезда в другой город, пока меня не заметили местные жулики (которые могли рассказать кавказцам, кто я на самом деле), но, слава Богу, всё обошлось. Время, проведённое с ними, у меня было скоротечным.

Как всегда бывает — план планом, а попадётся в нём исключение — и всё может закончиться не в нашу пользу, и жулики могут скрыться. Никто из нас не знал чеченского языка, даже наш добровольный помощник, у которого был иной диалект. Привлекать других чеченцев к переводу опасно — может сорваться операция. Ограничились тем, что есть. Но кое-что из перевода стало известно — они уже имели в наличии поддельное авизо. Такие денежные поддельные переводы осуществлялись ЦБ незамедлительно. В них указывалось, что банк-отправитель просит перевести деньги на счёт какой-либо структуры в другой коммерческий банк, и бандиты уже имели право получить денежные средства или взять взамен векселя, что они уже и сделали.

Мошенники приехали на автобусный завод, наличными деньгами расплатились за автомобили (перед этим наняв в городе несколько водителей), а остальные автобусы решили на время оставить на стоянке предприятия и выгнали их с территории. Было принято решение об их задержании, где уже наши сотрудники специального подразделения под названием СОБР сделали свою работу. С заводской кассы изъяли деньги — 38 миллионов рублей — и вернули государству, как и автобусы. Судьба у мошенников одна — тюрьма. Так и вышло — их осудили, как и положено нашим законом, и дали, правда, небольшой срок.

В процессе следствия стало известно, как бандитам удалось заполучить фальшивое авизо. В городе Нальчик они узнали, в каком кафе обедают работники одного из банков. Ворвавшись в зал, произвели из автомата несколько выстрелов вверх, чтобы запугать работников банка (что им и удалось). Имея данные на сотрудников банка, они побеседовали с одной работницей, угрожая ей убийством. Испугавшись расправы, та отправила в наш банк несуществующий платёж с реквизитами банка под названием «авизо», тем самым подтвердив легитимность данной банковской операции и не сообщив своему руководству.

Были ещё такие же преступления, которыми нашему подразделению пришлось заниматься в дальнейшем — фальшивое авизо стало для мошенников «лакомым куском», и из народной кассы было украдено (если не обманывает директор центрального банка) около триллиона рублей. Но наш, хоть и небольшой, вклад по возврату денег в государственную казну был внесён.

В один из прекрасных дней из Москвы нам пришло известие, что партия под названием КПСС и структурное подразделение КГБ в России ликвидируются. Такого поворота событий из нас никто не ожидал, как и наши коллеги — сотрудники КГБ, с которыми у нас была налажена оперская дружба и совместная работа по борьбе с преступностью. Был у них ещё один отдел — контрразведка, самостоятельное подразделение, стоявшее под вопросом: быть ему или не быть? Выходило, что отдел по борьбе с преступностью — зеркальный нашему подразделению — должен кануть в Лету, а сотрудников возьмут «под карандаш» — то есть на оперативный милицейский учёт, раз дальнейшая их судьба сейчас зависит от мудрого решения наших милицейских руководителей. Которых у нас в органах внутренних дел — раз-два и обчёлся.

Все руководители служить в милиции начинали ещё при царе Горохе, имели звание полковника, и главный среди них — генерал. Все до одного имели партийные билеты и являлись членами КПСС. Руководители такого ранга в процессе своей службы двигаются по карьерной лестнице ускоренным темпом — за счёт лизоблюдства и партийного билета, а не профессиональных качеств, которых не имеют. Оперского и следственного опыта у них не набралось бы и двух лет. Сначала пять лет учёбы в школе милиции или институте, после этого — два-три года «на подхвате» в отделе милиции, вступление в партию КРСС (ещё плюс), затем в академии пару лет прихватят к своему стажу. Ну а когда окончат академию — приходят в милицию уже сразу на высокие должности, вплоть до руководителя подразделения, ничего не понимая в милицейской, а тем более оперской работе. Даром что гонора выше крыши. Нас, оперов, такие руководители устраивают — ими можно всегда манипулировать, ведь они умеют делать только одно на работе — подписывать наши оперские документы, имея в своём словарном запасе лишь несколько слов: «Согласен, не согласен, рассмотреть, утверждаю, не утверждаю, уволить». Есть у них ещё одна важная и «тяжёлая» работа — быть ответственными при УВД и лично выезжать на места преступления, — но не на все, а только резонансные, так, для «галочки». От безделья у них долго тянется рабочий день — скукота беспросветная, а вот на месте преступления можно и показать, какой ты профессионал — тоже принять участие в раскрытии преступления. Главное для них на месте преступления — собрать около себя опергруппу, сделать умное лицо и дать задание, чтобы тщательно провели осмотр происшествия. Это значит — сделать поквартирный опрос жильцов дома (возможно, найдутся свидетели), дать ориентировку, направить на экспертизу следы, изъятые с места происшествия (если они имеются), в общем — набор слов. Главное — не забыть в конце своей пафосной речи сказать: «…Вечером доложить о проделанной работе». Карьеру делать, брат, — так нужно иметь внутреннее чутьё, научиться, что называется, ходить между струйками дождя (как говорил партийный чиновник Микоян — «самый умный из армян», друг Хрущёва). Всеми этими качествами милицейское начальство обладает, кроме одного — уметь раскрывать преступления.

Каждый уважающий себя следователь, опер, кинолог или эксперт знает, что и как делать на месте преступления. Но вот сказать в глаза большому начальнику, чтобы он на месте преступления не затоптал все следы и не мешал работать — не может: вдруг обидится. Очень они ранимые люди.

Наши начальники испугались такого поворота событий — брать «под карандаш» сотрудников КГБ: ведь и их, получалось, могут так же упрятать под шумок в места не столь отдалённые, — и на работе не появлялись аж целых три дня. Ну а мы, простые оперá, оставшись без своих «Чапаевых», «не знали», что дальше делать. Если у начальства имеется повод лишний раз отдохнуть — почему бы и нам не устроить себе такой же пикник? Тем более, к нам в гости пришли наши коллеги из КГБ. Сходили на колхозный рынок, купили вина — нужно же было хоть как-то скоротать время и угостить коллег, — для этого имеется повод, вдруг завтра придётся нам их «расстреливать» в наших подвалах. Все ждали приказа из Москвы, который мог поступить с минуты на минуту. В кулуарах шептались — якобы он уже есть, поэтому напоследок перед «расстрелом» своих бывших коллег, как друзья, хоть посидим «на дорожку». Вид у наших коллег был уставший и удручающий — ведь их судьбе не позавидовал бы никто из ныне живущих на земле, их ждал расстрел.