Тихушник (СИ) - Бабин Александр - Страница 13

Мы засмеялись, оставив грустные разговоры, и вернулись снова к нормальной человеческой гаражной беседе. Решили завтра с утра съездить порыбачить на озеро, половить на удочку карася. Это такое удовольствие, что если с чем сравнить его, так только с полётом на Луну.

Придя на работу в понедельник, я, как обещал Олегу, решил съездить во вспомогательную школу и побеседовать с учителями. Один из учителей, выслушав мою историю о совершённых преступлениях и приметах преступника, рассказал, что несколько лет назад в их школе учился один мальчик, похожий по приметам. Вот только нигде он, ни как сложилась его судьба, учитель не знал. Подняв архив школы, я увидел, что данные этого ученика нам известны — мы с ним уже беседовали, но ничего подозрительного в нём не нашли, — и решил снова с ним побеседовать. Возможно, что в первом знакомстве что-то важное для нас мы могли пропустить. Приехал на завод, где он работал токарем. Предъявив пропуск — удостоверение сотрудника уголовного розыска, по которому пропускают без задержки во все заведения города, — прошёл в цех.

Примерный план беседы уже был у меня придуман: приеду к концу работы и побеседую с ним в раздевалке на тему, что у меня есть знакомый, который хочет стать тоже токарем, что, возможно, он устроится к ним на завод, и не сможет ли парень его научить своему ремеслу? Основным моим интересом будет увидеть его одежду: ведь преступник имел неосторожность её порвать о гвоздь. Но получилось совсем не так, как я планировал.

Увидев меня снова, он бросился бежать: видимо, сработал инстинкт самосохранения, понял, что так просто второй раз «в гости» оперá не приходят. Преследуя его и обегая станки, я поскользнулся на разлитом моторном масле и упал, но быстро встал и продолжил преследование. Догнал его, схватил за одежду, и сразу ему сказал, что пришло на ум:

— Тебя подозревают в совершении кражи магнитолы из «Москвича». Но я знаю, что ты её не совершал.

— Я не совершал кражи, — ответил он, наверно, уже жалея, что побежал — ведь к нему пришли только узнать о краже, которую он не совершал.

Я посоветовал ему успокоиться, одеться и проехать в райотдел — ведь он не виноват, возьму с него только объяснение и отпущу. Успокоившись, он спокойно прошёл вместе со мной в раздевалку, где ключом открыл свой вещевой ящик и стал переодеваться, взяв куртку и надев её. Я заметил, что на рукаве имеется дыра, зашитая нитками. Стало ясно: это и есть тот самый маньяк в розыске. Я доставил его в отдел. Теперь дело оставалось за малым — сделать опознание, то есть пригласить ребятишек и их родителей, понятых и адвоката. Это оказалось тоже непросто: во-первых, понятые по такому делу должны быть людьми уравновешенными и взрослыми, как и статисты, умеющие держать не только язык за зубами, но и свои руки. Процедура опознания не из приятных — ребёнок должен назвать из трех присутствующих лицо, совершившее в отношении его развратные действия, описав при этом в подробностях, как всё происходило, так как «доблестные» адвокаты всегда могут воспользоваться замешательством и помочь преступнику уйти от ответственности. Такая у них работа — защищать маньяков и всякую нечисть, за это им платят деньги. А вот для ребёнка это — ещё дополнительная психологическая травма, но таков уж закон, придуманный нашими мудрыми юристами.

Так и получилось — опознав маньяка с одним из потерпевших, статист набросился на задержанного парня и стал его бить. К нему присоединился и второй. Видя эту картину, понятые (бабушки) испугались увиденного и, не зная, куда им деваться, забились в угол кабинета. Мы со следователем стали их разнимать, адвокат тоже нам помог, и всех дерущихся растащили в разные стороны. Успокоившись, решили отложить все последующие действия с другими потерпевшими на завтра.

Оставшись с парнем наедине, я выяснил, что он, ещё находясь в тюрьме за совершение кражи, стал заниматься «таким делом», и он меня очень серьёзно спросил:

— Александр Фёдорович, ребятишки сами написали заявление на меня, или вы им посоветовали?

Я понял, что он не понимает и не осознаёт совершённые им преступления.

— Заявление за ребятишек написали их родители — ведь они ещё несовершеннолетние, и по закону не имеют право это делать, — ответил я.

Он на несколько секунд задумался и сказал слова, которые я по сей день не могу забыть:

— Надо бы их убивать. Пожалел… Это будет впредь для меня уроком, — и тяжело вздохнул, видимо, уже представляя, как бы всё проделал, если вернуть время вспять: ножом голову у них отрезал, как наш несчастный водитель, или придумал бы другие способы умерщвления, — ведь маньяки горазды на выдумки.

Зная настроение родителей, которые находились в коридоре, я подстраховался и рядом с ними на скамью посадил своего «помощника» из числа людей, добровольно желающих помогать нам в борьбе с преступностью. Он мне сообщил, что, когда я поведу маньяка в камеру, один из родителей его убьёт. Никто из родителей не хотел его прощать — ведь им пришлось менять школы своим ребятишкам в других районах города, так как ученикам стали известны факты развратных действий, над жертвами маньяка стали издеваться одноклассники, и неизвестно, смогут ли они дальше жить с такой психологической травмой. Но всё обошлось — я поговорил с родителями и объяснил, что за любое убийство идёт наказание, да и ребёнок останется без отца, и кому это будет нужно? — никому.

Какова дальнейшая судьба этого маньяка, я не знаю, но уверен — родители ребятишек его в покое не оставят. Суд дал ему большой срок тюрьмы — за каждого ребёнка один год, то есть семь лет заключения.

Работая в отделе или, как говорят в милиции, «на земле», мы раскрывали ещё сотни разных преступлений, но это были только цветочки по сравнению с теми, что мне предстояло раскрывать в будущем. Заниматься такими якобы серьёзными преступлениями, что описывали известные детективные писатели в своих романах — это «детский сад», как говорят в обиходе люди, которым пришлось расследовать уже в ином подразделении и в другое время. И время — которое можно назвать только «бесовским» — настало: в нём смешалось все, что известно за всё существование человека на земле. Смешались все пороки человека, которые описаны в десяти христианских заповедях, собрались они в одном месте, облюбовав для своего проживания нашу страну.

Начало девяностых годов. При правлении страной первого президента России Бориса Николаевича Ельцина есть всё то худшее, что знали русские люди за всю свою многовековую историю. Безнравственность стала основным критерием у всех, от обеспеченных людей — в народе известных как «бизнесмены» — до простого рабочего. Между ними образовалась такая огромная пропасть, что сблизить их могла бы только культура, но и она будто уехала на отдых в тёплые страны, ей люди стали неинтересны. А вот кому эти люди были интересны — так это подразделению под названием «шестой отдел», созданному специально для борьбы с организованной преступностью, которая, как раковая опухоль, расползлась по всей нашей стране, проникнув во все государственные структуры вплоть до администрации президента.

В подразделение были набраны лучшие сотрудники из всех оперативных служб города, которые смогли бы работать в столь серьёзном подразделении. Пригласили в него послужить и меня. Критерий отбора был только один — оперской опыт, да наличие с десятка «помощников» из числа лиц преступного мира, которые имеют оперативные подходы к преступным авторитетам города. Коллектив состоял всего из нескольких человек. Для них были выделены несколько кабинетов в УВД, а своего отдельного помещения пока не имелось. В коллектив были приглашены и мои коллеги по уголовному розыску — а это самое главное, что нужно для работы: есть уверенность, есть на кого положиться в сложных ситуациях. Человек познаётся в беде — а у оперов беда ходит по пятам каждый день, ведь розыск или задержание преступника — наша повседневная работа, и иметь за спиной надёжный тыл — главное, что нужно, чтобы не присесть в тюрьму.