Князь грязи - Прокофьева Елена Владимировна "Dolorosa" - Страница 29

• Предыдущая
• 29/71
• Следующая

— Рыбка!.. А убийцу искали?

— Конечно. Великий Жрец вне себя был. Аластор… нынешний Аластор, тот, который привел тебя, нашел убийцу дня через два после того, как тело было обнаружено.

— Нашел?!

— Ну да. Проявил расторопность.

— И что с ним сделали?

— С кем? — рассеянный взгляд Золотой Рыбки был устремлен куда-то совсем не туда… То есть… Она смотрела на…

Я заторопился с одеванием.

— С убийцей, с кем же еще!

— В коллектор сбросили, — проворковала Рыбка, проводя ладонью мне вдоль позвоночника.

От этого движения, от этой вкрадчивой, почти нескромной ласки у меня вся кожа покрылась пупырышками, а внутри словно пузырьки от шампанского: взлетают и лопаются, щекоча нервные окончания! Я почувствовал, что снова возбуждаюсь…

Рыбка заметила это и ехидно хихикнула.

Я разозлился…

Мне ли сейчас до этих глупостей?!

Сбросили в коллектор… Через два дня после того, как труп нашли!.. Значит, когда я умолял Кривого о спасении, убийца был уже казнен?! Я ничего не понимаю!

— Рыбка, а там еще улика была…

— Точно. Какая-то штуковина… Газоанализатор что ли.

— Так эта штука убийце принадлежала?

— Мелкий, ты дурак что ли?.. Конечно, убийце!

Я запутался совсем… Это же мой был газоанализатор!

Точно мой!

— Рыбка! И убийца признался, что это был его газоанализатор?

— Нет, не признался. Но кто его слушать станет. Нашлись свидетели, которые доказали его ложь.

— Значит нашлись люди, которые подтвердили, что это был его газоанализатор?

— Конечно.

— Этих людей Кривой нашел?

— Кривой… Слушай, охота тебе во все это влезать?!

Меньше знаешь — крепче спишь! Чем говорить обо всей этой опасной дребедени, могли бы сейчас с тобой поиграть… Позабавиться. По-дружески. Невинно…

Взгляд у нее был весьма плотоядный — и чем только привлекла ее моя хилая плоть?!

А я боялся до чертиков…

Осрамиться боялся.

Да и потом — другая забота у меня в мозгах свербила!

Я все еще не понимал. Какая-то мысль крутилась в моей голове, но я никак не мог поймать ее и удержать. Мне нужно будет подумать обо всем этом не здесь и не сейчас. Когда я останусь один. Когда никто не будет жечь мое «мужское естество» наглыми и жадными глазами. И чего ей надо от меня?!

Я же ничего не умею… Что до Кривого… Если я подумаю хорошенько — я все пойму! Я чувствую, что разгадка где-то очень близко!

— Мелкий?..

Рыбка смотрела на меня настороженно, пыталась понять, о чем я думаю.

— Пошли отсюда, а? — сказал я, — У меня от твоего мыла все чешется.

— Ты что-то знаешь, противный Мелкий, — брезгливо фыркнула Рыбка, не желая переводить разговор на другую тему, — Ну-ка, колись! А то я тебе ничего больше не расскажу!

— Потом, Рыбка. Мне сначала подумать надо… о многом.

— Ты что-то знаешь про Аластора?

— Ничего я про него не знаю, в тот-то все и дело.

Когда мы шли назад, молчали оба. Я — потому что размышлял, а Рыбка — потому что обиделась на мое невнимание. Ну и хорошо, пусть пока обиженная походит. Не могу я ей всего рассказать, что знаю. Иначе плохо мне будет.

Кривой правая рука Великого Жреца… Советник… исполнитель указов… Кривое второе лицо в империи…

Надо все вспомнить. С самого начала. С того дня, когда Кривой с кабаньей ногой пришел… С того дня, как я труп нашел — ведь это один и тот же день был. Стоп! Рыбка говорила, что Кривой и убитый хорошо знали друг друга, что были они чуть ли не друзья… С какой стати Кривой был радостным таким через несколько часов после его смерти? Мог не знать о ней еще, конечно… Но совпадение, согласитесь, очень-очень странное. А что, если Кривой убил прежнего Аластора? Чтобы занять его место? Это вполне логично!

Ну и дурак же я! Умолял убийцу поверить мне, что не я убийца! Конечно, он поверил! Он еще улыбался… Какой же я идиот! Ведь он и не думал подозревать меня, наверняка уже нашел человека, которого подставить собирался, и свидетелей подкупил!

«Можно было бы попытаться тебя спасти. Но трудно это. И опасно.»

Какая сволочь!

Так, но это значит, что не потому он заинтересовался моей персоной, чтобы Великому Жрецу отдать как убийцу. Значит, он с самого начала правду говорил, что я ему нужен для чего-то.

«Ты должен будешь делать все, что я тебе скажу. Выполнять мои поручения и молчать.»

Для чего я ему нужен? Что я должен буду делать? О чем молчать?

Кривой убил прежнего Аластора…

Может быть, он сделал это с согласия Великого Жреца или даже по прямому его приказу. Прежний Аластор мог мешать Великому Жрецу чем-то. И они сговорились с Кривым, с тем, чтобы тот потом занял его место… Да, вот это история! Еще бы я стал ее Рыбке рассказывать! Да я скорее умру!

Рыбка дулась долго, но так как я не особенно мучился по этому поводу — согласитесь, не до того было — то она вскоре вернула мне расположение.

— Меня сегодня с женами просили посидеть, — сказала мне она, заходя однажды утром в мою комнату, — Пойдешь со мной?

— С какими еще женами? — не понял я.

— С какими, с какими, Великого Жреца, конечно!

— А чего с ними сидеть?..

— Мелкий! Ты как будто вчера на свет родился! Что ж мне все тебе рассказывать-то приходится?!

Я только пожал плечами. Не хочешь — не говори! Тогда иди одна.

— Женам Сабнэка по семь-восемь лет. Одиннадцать — самой старшей.

У меня отвалилась челюсть. Я смотрел на Рыбку с открытым ртом и не знал, что и сказать.

О том, что она рассказала мне, я слышал уже краем уха от Урода — но думал, что это какие-то его религиозные метафоры, и от Хряка — но он отпускал только скабрезные шуточки по этому поводу.

Я не думал, что это НА САМОМ ДЕЛЕ так.

В нежных Рыбкиных глазах появилось что-то темное, тоскливое, она села со мной рядом и шепнула на ухо.

— Я боюсь к ним ходить одна. Мне на них страшно смотреть.

— Они что… изуродованы?!

— Да нет… Я не знаю почему. Просто потому, что они маленькие… Пойдем со мной. Пожалуйста.

Я пошел. Но мне тоже было страшно.

Жены Великого Жреца… Жены Сабнэка… Девчонки по семь-восемь лет…

— Их воровали для Сабнэка у родителей, — говорила Рыбка так тихо, что я едва-едва различал ее слова, — Те, кому что-то нужно было от него, приводили ему девчонок. Самый верный способ добиться от него всего, что захочешь.

— А когда они подрастают? — спросил я так же тихо.

— Их отделяют от других и женщинам отдают, тем, которые с детьми ходят милостыню собирать, чтобы они девчонок этих кормили и все такое. Только они все равно в пещерах всегда сидят, никогда на улицу не выходят. Таков приказ Сабнэка его жены, пусть даже бывшие, империи покидать не должны. Никогда.

— А почему?

— Потому что видели слишком много. Представляешь, если вдруг сбежит и расскажет что-нибудь людям сверху?.. Женщины, конечно, очень неохотно этих девчонок берут. Охота им кормить лишний рот, который, к тому же, пользы никакой не приносит, но их, сам понимаешь, не спрашивают.

— И что, они так и сидят в пещерах безвылазно днями и ночами, ничего не делая?

— Ага. Но они быстро умирают, Мелкий. Не знаю почему.

Может быть, их кормят плохо, чтобы избавиться поскорее?..

Я чувствовал, что меня начинает бить дрожь от этих Рыбкиных рассказов.

— Сабнэку уже все равно, что будет с теми, кто ему надоел… Он их жизнью не интересуется.

Я все-таки, наверное, сплю. Затянувшийся какой-то кошмар. Ну не может, не может все это происходить в двадцатом веке под Москвой! Неужели эти люди сверху такие идиоты, что не могут сообразить, что под самым их носом делается?! Куда их дети пропадают?

— И все эти девчонки в Москве украдены?

— Как раз из Москвы ни одной и нет. Ото всюду их привозят, со всей страны, только не из Москвы. Осторожничают.

— Со всей страны… Их что, так много?!

В пещере, куда мы вошли, их было восемь.

Восемь маленьких девчонок, тихо сидевших по своим углам.

Девчонок с недетскими лицами. Они все были очень миленькие и хорошенькие… когда-то. Но эта серьезность на бледненьких личиках, эти плотно сжатые губы… Кажется, будто взрослых людей, даже не просто взрослых, а пожилых, прошедших все в этой жизни, заключили в маленькие детские тела.

• Предыдущая
• 29/71
• Следующая