Князь грязи - Прокофьева Елена Владимировна "Dolorosa" - Страница 28
- Предыдущая
- 28/71
- Следующая
— Премного благодарен, — ответил я, на всякий случай отходя подальше от края, — Я туда не полезу. Вода холодная… и вообще, я не люблю, когда мокро…
Рыбка настаивать не стала.
— И правильно, не надо, — согласилась она покладисто, — а то ведь обвинят еще в излишней чистоплотности… Ты не на особом положении, тебе по шее могут надавать… Хотя ты у нас и любимчик Аластора.
У меня появилось множество вопросов, которые я мог бы ей задать, но я не задал ни одного, я заткнулся, так и не начав говорить и даже без просьбы сделать это… Рыбка собиралась выкупаться и, разумеется, она должна была раздеться для этого.
Она не улыбалась мне кокетливо и не просила отвернуться, ей было глубоко наплевать, смотрит на нее кто-нибудь или нет. Мне зато было далеко не наплевать!
Она что-то говорила, но, убейте меня, я не помню что! Я смотрел на нее не мигая, на ее хорошенькие крепкие грудки, гладкий животик и золотой пушок там… там внизу, куда я взглянуть-то боялся, и куда мой взгляд тянуло как магнитом.
Я смотрел на нее одно мгновение… или два, не больше, потом она прыгнула в воду.
Она нырнула, она скрылась, но она словно бы осталась в моих глазах, я весь наполнился ею изнутри, каждым ее движением, каждым проблеском белого и золотого… У меня закружилась голова и, кажется, я забыл как дышать. Терзаемый невыносимым сексуальным голодом, я смотрел жадными глазами на то, как она плавает, чтобы хоть сквозь толщу воды, искаженное волнами и бликами света от лежащего на берегу фонарика, видеть ее…
Мне было нестерпимо жарко, сердце билось медленно и тяжело… Хорошо, что у меня длинный ватник и под ним не видно ничего, что делается с моим телом!
— Мелкий! — услышал я откуда-то издалека, — Ты оглох, что ли?!
Я вздрогнул. Рыбка звала меня и, кажется, уже не в первый раз.
— Чего? — пробормотал я.
— Полотенце дай!
Схватившись руками за камень, выступающий из воды, она смотрела на меня и смеялась. Так смеялась, что даже слезы выступили у нее на глазах. Да уж, представляю, какое зрелище я являю собой со стороны.
— Возьми полотенце… во-он там оно лежит, — руководила мной Рыбка, — И принеси мне его.
Я делал все так, как она говорит, подчиняясь ее голосу как несколько туповатый робот.
Я протянул ей полотенце, я не ожидал от нее коварства, и когда понял его, то было уже поздно.
Она не взяла полотенце, она схватила меня за руку и резким движением опрокинула в воду. Ожог ужаса, когда я понимаю, что мне не удержать равновесия и соприкосновение меня — теплого, сухого и одетого — с водой неизбежно, и я падаю, зажмурившись и сжавшись в комок.
Хлоп. И я иду ко дну. Ну представьте, насколько диким был холод для моего возбужденного эротическими фантазиями тела! И вода-то не была особенно ледяной, она была даже тепленькой (это я потом осознал, конечно), иначе из меня бы точно дух вылетел.
Я пошел ко дну, как топор. Тяжелая одежда тянула меня вниз, я бы утонул, честное слово, утонул бы, если бы Рыбка не схватила меня за волосы и не выдернула бы на поверхность.
Ничего смешного в этом не было! Для меня уж точно! А эта… веселилась так, что сама чуть не утонула.
— Ты смешной, Мелкий! Какой же ты смешной! — услышал я сквозь воду, залившуюся мне в уши, — Ты не умеешь плавать?
— Умею, — буркнул я со всей мрачностью, на какую только был способен, потому что именно в этот момент выяснил, что не ошибаюсь, и что мой правый ботинок действительно утонул, — Здесь глубоко?
— Глубоко!
Не понимаю, к чему так восторгаться по этому поводу!
— У меня ботинок утонул.
Ни грамма сочувствия!
— Туда ему и дорога! И гнилью твоему…
Я сопротивлялся. Как мог. Но недостаточно бодро, чтобы справиться с этой кошмарной девчонкой. Во мгновение ока она лишила меня моего драгоценного ватника, моей тенниски, и моих штанов, представьте, тоже! Все это дружно отправилось ко дну. Я уговаривал себя не думать — по крайней мере в эту минуту — в чем я пойду обратно и в чем я теперь буду ходить вообще… Но, по крайней мере, был один плюс в этой ситуации — об утонувшем правом ботинке я уже не думал. Совсем. И не жалел о нем.
— Ты спятила?! В чем я ходить буду?!
— Найдем для тебя что-нибудь… не такое блохастое. Ты не бойся, никто тебе по шее не надает, это я пошутила. Это для тех, кто снаружи проповедники стараются, на нас они внимания не обращают.
Она протянула мне кусок мыла.
Я попытался отказаться.
Тогда она прибегла к угрозам:
— А то сама тебя вымою!
Пришлось мне подчиниться, и проделать с собой все, что требовала Рыбка, под ее чутким руководством. Я отомстил ей все-таки — утопил этот дурацкий кусок мыла. Не нарочно, конечно, оно само выскользнуло у меня из пальцев, но Рыбка увидела в этом злой умысел, и едва не отправила меня вслед за ним и вслед за моей несчастной одеждой. На дно этой гигантской ванны.
— Ты знаешь, что это последний кусок был?! — ругалась Рыбка.
— Да ладно! Мыло какое-то… Я в этом ватнике в любые морозы мог ходить и холодно не было! А в карманах… ах, черт! Там фонарик был и зажигалка почти новая! Ты меня всех сбережений лишила! Мыло какое-то…
— Ничего, не бойся. Замерзнуть я тебе не дам. Я уже нашла, что тебе одеть и с собой принесла.
Ну надо же, она все заранее спланировала!
— Он был такой длинный… в него заворачиваться можно было…
— Ты о чем?
— О ватнике!
— Еще одно слово о ватнике, и я тебя утоплю!
— Топи… мне уже все равно.
Рыбка выбралась на берег и, за неимением полотенца утопленного, как и множество хороших вещей — принялась вытираться рубашкой.
Я сидел в воде. Понимал, что это глупо, но мне было стыдно вылезать. Мое телосложение… В общем, по сравнению с ней, я выгляжу уродцем из кунсткамеры: тощий, синий и дрожащий.
— А мне во что одеваться? — спросил я жалобно.
Рыбка вытряхнула из сумки какие-то вещи.
— Ну что, ты вылезешь, или мне тебе в воду кинуть? — услышал я ее язвительный голосок.
Я вылез, согнувшись в три погибели и клацая зубами от холода. Трясясь, как паралитик, стал натягивать на себя одежду. Рыбка разглядывала меня с весьма скептическим выражением лица, поэтому я очень удивился, когда услышал от нее:
— А ты ничего… красивый даже. Мордочка у тебя смазливенькая. Откормить бы только…
Мне сразу Лариска вспомнилась. Эта тоже говорила, что я красивый, и, что будь я постарше!.. Упаси меня Бог! Хорошо, что я не «постарше»! Мало того, что она у меня никаких чувств, кроме сострадания, не вызывала, так меня еще и Хряк убил бы.
— У тебя женщины были?.. А?
Да что же это такое! Нет, все, хватит с меня! Чтоб я еще раз связался с девчонкой!..
— Мелкий! Отвечай!
— Нет! — процедил я сквозь зубы.
— Нет?! Вообще ни разу?! С ума сойти, тебе же шестнадцать уже! И с Аластором у вас не было ничего?
Я едва опять в воду не свалился. В новой одежде.
— Ты спятила совсем?!
— Чего ты дергаешься? Я спросила только.
Я стоял несколько мгновений в глубокой задумчивости.
— А он что?..
— Не знаю. Подумала просто, чего он с тобой возится?
Чего он со мной возится!
А чего он действительно со мной возится?.. Ты мне нужен, Мелкий! А для чего нужен — не говорит.
— Рыбка, а что ты вообще знаешь о нем?
— Да ничего почти. Он здесь до меня уже был. Все время с прежним советником Великого Жреца якшался. Ну, с тем, которого убили.
— КОТОРОГО УБИЛИ ДВЕ НЕДЕЛИ НАЗАД?! — спросил я страшным голосом, — ТОГО, ЧЬЕ ТЕЛО В МЕНТОВСКОМ МОРГЕ НАШЛИ?!
— Ну да, а ты чего такой?..
— ОН БЫЛ СОВЕТНИКОМ ВЕЛИКОГО ЖРЕЦА?!
— Да, был. А ты не знал? Он был Аластором… Понимаешь, Аластор — это не совсем имя, это звание. Аластор — это советник, исполнитель указов Великого Жреца. Правая его рука, в общем-то.
У меня подогнулись колени, и я опустился на землю рядом с Рыбкой.
— А мне говорили, что это простой проповедник был…
— Все приближенные Великого Жреца называются проповедниками. А чего у тебя такое лицо-то?
- Предыдущая
- 28/71
- Следующая
