"Инквизитор". Компиляция. Книги 1-12 (СИ) - Конофальский Борис - Страница 14

— А поп где? Вы что, без попа хоронить собираетесь?

Мужики остановились и все дружно уставились на старосту, а тот смотрел на солдата и молчал.

— Оглохли? — сурово спросил Волков. — Отвечай ты. — Он ткнул пальцем в ближайшего мужика. — Без попа хоронить собрались?

— Не знаю я, — сказал мужик.

— Что не знаешь?

— Вот это… Староста наш… — мужик, моргая, косился на старосту, но тот продолжал молчать.

— Я знаю, что он староста. Я спрашиваю, где поп?

— Староста сказал… Это…

— Что «это» сказал староста? Отвечай, болван.

— За околицу.

— Что за околицу? Кладбище у вас там?

— Нет. Помойка там.

— Людей на помойку? Как падаль?

— Староста сказал… — Мужик был близок к потере сознания. — Сказал за околицу.

Волков повернулся к старосте.

— Бандиты они, душегубы. Чего с ними церемониться? — наконец затараторил староста.

— То есть, ты тут решаешь, кого на кладбище хоронить, а кого на помойку выбрасывать? То есть, ты тут решаешь, кого надо отпевать, а кто еретик поганый или изверг отлученный?

Старосту выворачивало от раздражения, он даже покраснел. Но ответить боялся, молчал.

— Везите на кладбище. — Сухо сказал солдат мужикам. — Они тоже люди, и нашей веры.

— Командует он, — зло шипел староста. — Ишь… Как будто это его вотчина. — И уже громче добавил: — А платить? Платить-то кто будет? Яму то выкопать крейцер будет, да попу за отпой три кейцера.

Волков залез в сумку, достал несколько мелких монет и дал ближайшему мужику:

— Пусть поп отпоет как следует, и на могилу крест поставьте. Локтей десять, чтоб издали видно было.

— Да, господин. — сказал мужик и с поклоном взял деньги.

— Командует он… — продолжал шипеть староста. Его пегая бороденка тряслась. — Докомандуется…

Солдат его не слушал, пошел к лошадям. В этот раз Еган переседлал лошадей правильно. Он помог Волкову сесть в седло и забрался сам.

— Куда едем? — спросил солдат.

— А все на юг, туда, — Еган указал рукой.

— Я с юга приехал, и ехал оттуда, — Волков указал чуть западнее.

— Ага. Там дорога вдоль реки, долгая. А вот так на юг к графскому замку и аббатству. По ней сынок трактирщика и поскакал.

— Ну, поехали.

Они неспешно выехали из деревни.

— Домов много пустых, — заметил солдат, оглядываясь вокруг.

— Так-то после чумы. Сорок дворов было. Шесть вымерло подчистую.

— А мне показалось, что пустых домов больше, чем шесть.

— Конечно, больше. Многие съехали. Вольные уехали отсюда на север. Несколько семей. А из крепостных кто-то в Большую Рютту перебрался.

Так они и ехали. Шел дождь. У солдата болело плечо, а Еган болтал без умолку. А дорога больше напоминала две неглубоких канавы с водой. С одной стороны, справа, дорога поросла кустарником и редкими пучками орешника. С другой стороны редколесье, на долгие мили залитое огромными лужами, попросту став болотом, только с деревьями. Солдат накинул капюшон, дождь не прекращался.

— Староста, почитай, каждый день хоронил людей. Похоронит ребенка, а потом, глядь, и мать этого ребенка слегла. Опять могилу копай. С таких семей поп, дай Бог ему здоровье, под конец, за отпевание и деньги уже не брал. У людей и денег уже не было, семьи вымирали, — бубнил Еган. — А потом, вроде, все на лад пошло. Даже свадьбы играть стали. И тут новая напасть.

— И что за напасть? Дезертиры?

— Не, дезертиры на юге лютуют. Вчерашние — так это у нас первые были. Молодой барон пропал.

— Как так?

— На войну поехал и пропал. Солдаты, что с ним были, вернулись, а он — нет. Ранен был. Поехал, наверное, домой, а по дороге его дезертиры убили где-нибудь.

Такое иногда случалось. Дестриэ, рыцарский конь, мог стоить огромных денег, доспехи тоже. Раненый рыцарь — желанная добыча для бандитов.

— У него, наверное, был хороший конь? — сказал солдат.

— У него было два коня. Говорят, что одного из них он купил за двенадцать имперских марок. Я даже не знаю, сколько это денег.

— Это примерно пятьдесят коров, — прикинул Волков.

— Пятьдесят?! — ужаснулся Еган.

— Примерно. Может, больше. Я точно не знаю, по чем у вас тут коровы.

— Моя худоба на крейцеров сорок потянет.

— Ну, тогда он еще больше отдал за своего коня.

— С ума сойти. А вдруг, такого коня убьют?

— Дестриэ — это турнирные кони, их редко убивают на турнирах. А в бой на таких только герцоги и графы идут. У них на много таких коней денег хватит.

Волков переехал с одной стороны дороги на другую, чтобы избежать огромной лужи. И увидел то, что они искали. Еган продолжал говорить что-то про коров и коней, когда солдат его окликнул:

— Стой.

Лошади встали.

— Видишь? — спросил Волков.

— Нет, а чего?

Еган, скорее всего, и правда, не видел, а вот у Волкова глаз был наметан. Он такие картины видел сотни раз. Всю сознательную жизнь смотрел такое:

— Не видишь?

— Нет, а чего видеть-то?

— Вон, — солдат указал вперед, — копыта из канавы торчат.

— Где?.. А-а, вот она наша коняга.

Еган проехал вперед шагов тридцать и спрыгнул с коня, Волков двинулся за ним.

Полузатонувший труп лошади лежал в придорожной канаве, только ноги торчали в сторону дороги. Дорогой конь был убит. Какое-то животное вырвало ему кусок из шеи. Еган встал руки в боки и со знанием дела заявил:

— Волки.

— Где ты видел, что бы волки нападали на всадников, да еще такой кус из шеи могли вырвать. А почему дальше жрать не стали? Или волк один был? Да один бы никогда не напал бы.

— А кто ж тогда? Медведь?

— Не знаю. А у вас тут медведи водятся?

— Не видал, — признался Еган. — Кабаны — да, лоси, опять же…

— Ты где-нибудь видел, что бы лоси грызли лошадей? — спросил Волков и, оглядевшись вокруг, добавил: — Интересно, а куда парень делся? И следов никаких.

— Да какие тут следы? Все утро дождь льет. Хотя стоп, вот след. — Еган остановился, — вот еще… Босые ноги…

Солдат тоже увидел отпечатки босых ног на глине.

— А парень босой уезжал?

— Не, они босые не ходят.

— Кто — они?

— Ну, они, семейство трактирщика.

— А не помнишь, в чем он был?

— Не помню. Может, в чунях, может, в деревяшках. Но не босой точно.

Волков слез и чуть прошелся подальше в редколесье. Следы терялись под водой, которой было залито все вокруг. Еган стал орать, звать малого, но все было тщетно. Никто не откликнулся, и следов они больше не находили. Было тихо, сыро и безлюдно.

— Ты с коня седло сними, — сказал солдат. — Седло ламбрийской работы.

— А то, как же, че ж бросать такую вещь, дорогую. Я бы подковы отодрал, да инструмента нет. А подковы то хорошие. Наш кузнец за такую работу крейцер попросит.

Волков смотрел, как Еган ловко снял седло и с мертвой лошади, которая, к тому же, была полупритоплена.

«Из него вышел бы неплохой солдат, — подумал он, — из крестьян всегда солдаты получаются лучше, чем из городских».

Наконец, вымазавшись в глине, Еган вытянул седло из-под мертвой лошади, отмыл его в луже.

— Красивое, — заметил он.

— Ламбрийское. У них все красивое.

— А почему так?

— Не знаю, — ответил солдат. — У них всегда все красивое. Наверное, земля такая.

— Какая? — Еган залез на коня и поместил седло позади себя. — Вы там были, господин?

— Бывал.

— И как там?

— Там красиво. Горы, долины, дожди, много солнца, много рек. Все растет, все цветет. День-два пути до моря.

— Прямо рай там.

— Прямо рай, — согласился солдат. — А города один богаче другого. И все время воюют между собой.

— А чего воюют? Чего хотят?

— Не знаю. Благородным всегда чего-то не хватает. То земель, то денег.

Так, за разговорами, они доехали до монастыря. Широкий, приземистый со старыми стенами. Монастырь был старый, как говорится, намоленный.

«Стены толстые, но не высокие, локтей двадцать. Башен нет, рва нет. Ворота дубовые, на железной петле, но петли в кладке ходят. Три-четыре удара бревном — ворота вывалятся, хотя останутся целыми. Две сотни еретиков за два часа взяли бы этот монастырь, а они монастыри любят. В них всегда есть чем поживиться», — разглядывал монастырь солдат.