Фантомные боли железных грифонов (СИ) - Орлова Анастасия - Страница 22

Сотрудники потянулись из переговорной, а Профессор подошёл к Стали.

— Хочу отдельно поблагодарить вас, доктор, за то, что не включили в группу Сагу, — сказал он, понизив голос.

Сталь поджала губы, сухо кивнула.

— Доктор Сага прекрасный специалист, но она — носитель опасных идей, — продолжил Профессор. — Её влияние на других членов группы может оказаться чреватым неприятными для них последствиями. Мне бы не хотелось, чтобы кто-то пострадал. Вы приняли верное решение, изолировав её на отдельном проекте.

Он одобрительно прикоснулся к её локтю. Сталь сопроводила его жест скептическим взглядом, и Профессор тут же убрал руки и заложил их за спину.

— Благодарю, Профессор, — холодно ответила Сталь, — но позвольте напомнить, что главный специалист здесь пока я, и я принимаю решения, исходя из поставленных задач и средств, имеющихся для их достижения, и не нуждаюсь ни в вашем, ни в чьём-либо ещё поощрении.

На противоположном от кладбища краю Творецка есть большое поле. Из зелени там — только мох, укрывающий камни. Это поле названо Месторождением грифонов.

Сначала из земли появляется округлость, похожая на верхушку куриного яйца, если бы оно было размером с три человеческих головы. Внутри клубится и светится непрозрачная, очень густая и тягучая жидкость цвета фуксии.

«Яйцо» растёт. Стенки его толстые, полупрозрачные, матовые, на ощупь похожи на очень плотную резину. Нанести им какие-либо повреждения невозможно.

Овоидная[1] капсула достигает высоты в два-три человеческих роста. «Кисель» внутри неё становится менее вязким и более прозрачным, стенки начинают истончаться, и через них уже можно видеть «зародыш» костяного грифона. Он плавает во внутрикапсульной жидкости в позе эмбриона и постепенно растёт. Но растёт не так, как эмбрион млекопитающего: создаётся впечатление, что взвесь, делающая внутреннюю жидкость капсулы такой густой, постепенно оседает на его теле, являясь строительным материалом. Изучить этот процесс нам не удаётся, поэтому ничего более точного сказать невозможно.

Формирование грифона происходит около пяти месяцев (иногда чуть дольше). В год Творецк приносит в среднем по три грифона. Сейчас у нас четыре особи в активной фазе (остальные погибли в результате неудачных экспериментов со сканами личностей) и ещё двое — в капсулах на подходе.

Когда приближается время «рождения» грифона, на его маховых перьях, как будто гравировка, проступают письмена, похожие на те, что тянутся по могилам и по стенам Каланчи. Что они могут означать, выяснить не удалось. Стенки капсулы истончаются окончательно, субстанция внутри становится жидкой, как вода. А потом мембрана прорывается, и грифон выплёскивается на землю вместе с остальным содержимым капсулы.

В первые часы своим поведением он похож на новорождённого жеребёнка, а к исходу суток начинает, пусть и неловко, передвигаться и уже может реагировать на людей, позволяет отвести себя к остальным грифонам. К использованию в нём модуля памяти грифон готов уже через неделю.

Когда они «рождаются», они выглядят костяными: всё тело, все перья, кожа на пальцах и веках и даже стекло глазного яблока покрыты тонкой «скорлупой». Её нужно счистить с грифона вручную, и желательно сделать это как можно быстрее — она доставляет ему беспокойство. Под этой скорлупой грифон состоит из материала, очень похожего на металл. Поначалу он тусклый, скрипучий и сильно сковывает движения грифона, но после обработки маслом из стеблей benedicat acutifolia преображается.

Со стороны грифон во время активности не выглядит «железным». Его пернатая шкура мягко перетекает, словно под ней перекатываются мощные мышцы. Его движения — скользящие, грациозные — гармоничны в своей плавности и скрытой за нею мощи.

Грифон, безусловно, оружие: об этом говорят и его когти, и острые, словно катана, перья, и мощный клюв, и возможность атаковать (или защищать?) как в воздухе, так и на земле. Учитывая, что Плесень поглощает любой сигнал, я предположу, что грифоны невидимы для радаров и систем ПВО[2]. Но Плесень не знает ни внешнего мира, ни того, как себя в нём вести. В грифоне её немного — лишь то количество, которое нужно для функционирования железного тела. Вне Творецка, в отрыве от основной «грибницы», она не сможет обращаться к коллективному разуму Города, и грифону останется лишь физиологический функционал — никакого «чутья», не говоря уже об «уме». Поэтому просчитать все возможности и риски, сформировать стратегию поведения грифона вне Творецка, в незнакомых ему условиях, может только человеческий разум. Но он не может корректно работать внутри железного тела, по соседству с гадючьей Плесенью, и грифон (или скан личности?) испытывает нечто похожее на невыносимые фантомные боли: боли души, которой у них либо уже нет (если речь о сканах), либо никогда и не было (если — о грифонах). Боли в несуществующем сердце.

[1] Овоидная — яйцеобразная.

[2] ПВО — противовоздушная оборона.

Сага помассировала переносицу так яростно, будто пыталась добыть нужную мысль трением, сделала ещё один круг по комнате. Это аскетичное жильё Творецк отрастил для неё уже после смерти Инвара: маленькая ванная и тесная комната — узкая кровать вдоль стены да письменный стол с одноногим креслом, похожим на вогнутую шляпку сыроежки (надо признать, удобным). Комната подсвечивалась тёплым жёлтым, иногда переходившим в зеленоватый.

Сага подошла к столу, на котором, поверх исписанных её тонким острым почерком листов со сложными расчётами, стояли откупоренная бутылка красного полусухого — уже вторая за вечер — и бокал. Задумчиво побарабанила кончиками пальцев по столешнице, изучая один из листов, взъерошила волосы. Не отрывая взгляда от уравнений, налила бокал вина, но, задумавшись, отпила не из него, а прямо из бутылочного горлышка.

Как ни верти этот клятый код, а без Хиддена ей всё равно не обойтись. Даже с той информацией, которую она получает от Корнета (и она радует — за пять дней работы наметился определённый успех). Вот только безопасно ли довериться ему? Допустим, собой бы она рискнула. Но она не может потерять скан Инвара, тем более теперь, когда появился шанс вернуть ему полный функционал «живого» разума.

Творецк сам выбрал доноров для разума грифонов. Он указал на четверых — все профессиональные военные, все, как один, преданы Городу. Кто ж знал, что он уничтожит их сразу, как только Сага со Сталью оцифруют их разум. Вот тебе и «Творецк заботится о тех, кто ему служит»! Хотя в данном случае Сага не думала, что Город считал убийство злом. Просто Творецку эти люди требовались для определённой цели, и, получив желаемое, он уничтожил ненужную «обёртку». А может, боясь, что их верность невечна, убрал их как потенциальных противников.

Инвара Сага со Сталью отсканировали по собственной инициативе. Он тоже был военным, хоть и не разделял «политику» Города, но они выставили Варвара идеальным кандидатом для экспериментов со сканом личности. Раз уж предыдущие не работали так, как задумано, опыты лучше проводить на запасном скане с аналогичными исходниками, чтобы не перезаписывать выбранные Творецком, ведь каждая следующая перезапись влияет на качество скана.

Никто не догадывался, что именно задумали Варвар, Сага и Сталь. Однако результатов их попытки всё равно не принесли, а через какое-то время после смерти Варвара Сталь резко сдала назад, оставив Сагу ковыряться с кодом в одиночестве. Но тогда Сталь хотя бы прикрывала её незаконные опыты, делала вид, что ничего не замечает. А сейчас, когда появилась надежда довести дело до конца, она её отстранила!

«Надо как-то подобраться к Хиддену и выяснить, на чьей он стороне, — подумала Сага, сделав ещё один глоток из бутылки. — И перетащить на свою. Как-то…» Она мрачно хмыкнула: а то не догадывалась — как. Но такой вариант, хоть он и казался самым простым и очевидным, её не устраивал.