Один за всех (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович - Страница 7

Фух, пока барыши считал Пётр Христианович, путь под прицелами сотен ружей закончился, он свернул за угол и почувствовал, что, несмотря на зиму и лёгкий морозец, промок насквозь, как после ОРВИ пропотел.

— Мехти, начинайте. Ни при каких обстоятельствах архиепископа этого живым в плен ни брать. Год жизни отнял, сволочь толстопузая.

Событие седьмое

Ведьма — от слова «ведать». Это инквизиторы извратили слово и его тайный смысл до полного непотребства. А мы просто ведаем сокрытое. Не в силу божественных откровений, а просто — есть у нас такая сила. И она нам дана для защиты людей и на их пользу.

Первым делом вооружённые Слонобоями люди Мехти обстреляли стрелков, которые кучковались на той стороне домов, что на улицу выходили. Брехт тоже одну винтовку взял и, прицелившись, выстрелил, негатив от переговоров вместе с пулей высвободив.

Он-то попал. Многолетняя тренировка, а вот кумыки Мехти опозорились. Из ста выстрелов десяток всего поразил цель. Пётр Христианович себе подзатыльник мысленно отвесил. Нужно было хотя бы десяток лучших егерей взять с собой. Нет, подумал, что важней подготовить к вполне возможной войнушке с Австрией сотню стрелков. Не верил, что епископ ему войну тут устроит. И сила и правда на его стороне. Ничего. Во втором залпе получилось чуть лучше и ещё пару десятков синих солдатиков с торцов обоих зданий попадали вниз или там, на верху, заверещали.

Дураков на крышах нашлось куча целая. Они тоже огонь открыли. При этом нужно понимать, что австрийское гладкоствольное ружьё ничем от прочих не отличается и его нужно стоя целую минуту почти заряжать. И убойная сила пули даже при чуть повышенной навеске пороха — это двести метров. Стрелки, которых выделил Мехти, и которых егеря всё же тренировали, расположились в улице, примыкающей к площади, на расстоянии метров в четыреста. Туда даже сверху круглая пуля из гладкоствола не долетит, а если и долетит, то вреда сильного не причинит. Стрелков одели в трофейные кирасы и шлемы мюратовской гвардии. Брехт тоже стоял под этими пулями и спокойно Слонобой заряжал, даже ему приходилось оружие наклонять, всё же общая длина приближалась к двум метрам. Заряжать же обычным низкорослым стрелкам совсем тяжело, выстрел получался где-то раз в полторы минуты. А некуда сейчас спешить. После третьего залпа сотни винтовок стрелки на торцах домов кончились и новых не появилось. Три человека под прикрытием щитов, специально сколоченных и оббитых двумя слоями жести с толстой кожей термообработанной между ними, прошли до конца улицы и выглянули на площадь. По ним стрельнули с крыш. Разведчики отошли чуть назад и произвели выстрелы, ни в кого не попали, Брехт опять себе подзатыльник отвесил, зато стало ясно, что с того места у них пули Петерса долетают, а противник жжёт порох просто так.

Народ переместился на новую позицию и опять стал залпами палить по крышам. Пятьдесят по одной стороне, пятьдесят по другой. Тогда с крыш после ещё нескольких десятков убитых или раненых синие солдаты ушли и принялись опять безрезультатно стрелять из окон домов.

Брехт не принимал участия в этом обстреле. Он наблюдал. И отметил линию, дальше которой пули противника не долетали. Выходило, что метров на восемьдесят, да даже на все сто, можно подойти. А это уже совсем другой угол обстрела. Он зарядил свою винтовку и дал команду десятку стрелков следовать за ним. Подошёл, прицелился, выстрелил. Взял переданную уже заряженную винтовку, прицелился, выстрелил. И так пока плечо совсем уж болеть не начало. Отдача хоть и меньше, чем без дульного тормоза и подушечка ещё смягчает удар, но всё одно прилично Слонобои лягаются.

Выстрелов двадцать сделал. Человек десять из окон палить перестали.

— Продолжайте. — Массируя плечо, Брехт отошёл к, стоящим чуть в стороне, Марату и Мехти, забрал у шамхала сумку свою и достал мазь от синяков.

— Тыр быг гыр! — прибежал один из стрелков Мехти.

— Говорит, что белый флаг выбросили. — Перевёл шамхал Тарковский.

— Пусть сходят, подымут, огонь не прекращать,

Ещё минут через двадцать этот же вестник опять прибежал.

— Быр мыр кыр выр.

— Они выходят из зданий без оружия и с поднятыми руками.

— Марат пошли людей, нужно найти и обезглавить епископа. Он мне живой ни тут, ни в Ватикане, ни в Вене, ни даже в Мюнхене не нужен. И вообще если будут попадаться священнослужители в дорогих одеяниях или в шёлковых сутанах, то убивать сначала, а потом спрашивать кто такие, судя по тем данным, что мне в Мюнхене канцлер сообщил, это оплот иезуитов. Не хотелось бы тут с ними власть делить. Марат отошёл к своим офицерам… ладно, командирам, и черкесы дружным потоком чёрным хлынули на площадь.

Город Вюрцбург хоть и не очень велик, но зачистка продолжалась целых два дня, полно иезуитов и прочих борцов за самостийность оказалось, но нашлись и те, кто тыкал пальцами в них. Пусть даже половина просто счёты сводила. Убивали только на самом деле тех, кто в разноцветных дорогих сутанах, остальных хватали до выяснения и в винные погреба собора отправляли. Примерно с сотню узников образовалось. Параллельно в Палату депутатов (Kammer der Abgeordneten) выбрали новых представителей. Из их числа уже Брехт назначил мэра и управляющего новой землёй Баварии Нижняя Франкония. Депутаты выбрали себе в правители местные Рудольфа фон Виганда (Rudolf Weigand). Он и раньше был среди тех, кто Вюрцбургом руководил, у человека три постоялых двора или гостиницы, пара магазинов, винодельня и прочая и прочая — самый богатый житель города. Он, между прочим, подправил представление Брехта о герцогстве, оказалось, что оно значительно больше, чем Пётр Христианович себе представлял. Площадь, если переводить то, что сказал фон Виганд, на квадратные километры получалась без малого 5000 км², на которых проживало четверть миллиона немцев, в пять раз больше, чем Пётр Христианович думал. Когда же разговор зашёл о епископах и, вообще, о жизни под руководством католической церкви, то новый градоначальник удивительную историю рассказал. В середине семнадцатого века в городе была развёрнута охота на ведьм, жертвами которой стали приблизительно около тысячи женщин. Куда там Салемским ведьмам, там всего пятнадцать, кажется, женщин повесили и пятерых мужчин. А здесь — тысяча! Тысяча при населении города и княжества тогда, ну пусть, с сотню тысяч. Каждую пятидесятую женщину сожгли или повесили, считая старух и грудных детей, а если детей отбросить, то чуть не каждую двадцатую. Порезвились иезуиты.

Брехт на Совете депутатов выступил, сказал, что собирается короноваться вскоре, и потом наступит всеобщее благоденствие, мир и жвачка. Построит школы и университеты в каждой деревне, больницы ещё и бесплатные публичные дома откроет. И туда будут француженок завозить. Народ разразился овациями и дружно проголосовал за вступление в Великую Баварию. От можа до можа.

Глава 4

Событие восьмое

Кто удивил, тот победил

Стоянием города не берут

Подозрение — мать премудрости

В кабинете врут, а в поле бьют

Суворов Александр Васильевич

В Ингольштадте Брехт простился с пщышхуэ Маратом Карамурзином и шамхалом Мехти II Тарковским. На всех оставшихся сорока пяти корабликах их добро пошло вниз по Дунаю, а параллельно и их шесть тысяч всадников. Всё! Полный капец. Осталось у него чуть потрёпанный батальон егерей под командованием майора Щеглова, так же чуть потрёпанный батальон гренадёров капитана Шварцкопфа, полуэскадрон Мариупольских гусар, которыми командует ротмистр князь Иван Михайлович Вадбольский, две конные батареи теперь генерал-майора Ермолова, и совсем немного покоцанный конный полк тяжёлой кавалерии из лезгин — чуть меньше полтысячи. Этим так Абдукарим без всякого звания и командует, если приставку «бей» на звания не переводить. Есть один сюрприз ещё — князь Мудар решил до весны задержаться со своей сотней чеченцев. В неё же влилось пятьдесят человек из тысячи Мехти, которые тоже решили до весны остаться. Последовали за своим командиром полковником Кляйстом, тем самым — маленьким и лысым с голосом двух Шаляпиных. Этот с шамхалом не поехал. Он почти местный, что ему на Кавказе делать, а тут всякие войны и прочие приключения ожидаются. Всего две тысячи триста пятьдесят человек осталось. Да, они сейчас усиленно и ускоренно тренируют почти тридцатитысячную армию Баварии, только пока их дотянут до уровня «старичков» много чего может произойти.