Не любовница (СИ) - Шнайдер Анна - Страница 9

Рождение Юры она ещё застала, подержала внука на руках. И сказала, ласково поглаживая его по мягким светлым волосикам:

— А может, и не права я… Может, всё ещё будет…

Михаил тогда не понял и не стал переспрашивать. Зато сейчас он понимал — мать надеялась, что они с Таней всё-таки будут счастливы, вопреки её нелюбви к нему.

Увы…

Михаил вылез из душевой кабины, вытерся полотенцем, надел халат и вышел в комнату. И сразу чертыхнулся — на пока ещё не разложенном диване в откровенном красном пеньюаре сидела Таня.

Неужели он забыл закрыть дверь? Да быть того не может, точно же закрывал!

— Не смотри на меня с таким удивлением, — улыбнулась жена, откидываясь на спинку дивана. В руках она держала бокалы с чем-то красным — видимо, вино притащила. — Я давно научилась открывать эту дурацкую дверь шпилькой, это совсем несложно.

— Рад, что ты сообщила мне об этом, — произнёс Михаил холодным тоном. — Теперь поставлю на дверь щеколду.

— Ладно тебе, Миш. — Таня встала, поставила бокалы на журнальный столик и медленно пошла к нему. Распахнула пеньюар — под ним не было бюстгальтера, зато были совершенно развратные трусы: с отверстием между ног, закрытым на молнию. — Давай сделаю тебе приятное? Как раньше.

Раньше… Да, когда-то секс у них был крышесносный. Однако воспоминания о тех временах здорово горчили — ведь потом выяснилось, что уже тогда у Тани был любовник. Или любовники.

Михаил понятия не имел, сколько в точности их было, и не горел желанием просвещаться.

— Тань… — начал он, ещё пытаясь быть вежливым и не слать жену матом на три буквы, но она вдруг опустилась перед ним на колени, и Михаил недоуменно замер. А Таня, воспользовавшись его секундным замешательством, распахнула полы халата и ткнулась губами в пах.

Сложно сохранять невозмутимость, когда женщина берёт тебя в рот, и Михаил прикрыл глаза, ощущая возбуждение пополам с брезгливостью. Толкнулся в глотку, положил ладони на Танины плечи и фыркнул со злостью:

— Не пойму, чем тебе поможет тот факт, что теперь я знаю — горловой минет ты делаешь как заправская шлюха?

Жена дёрнулась, как от удара, и он ожидал, что она вот-вот отстранится, но нет — только сильнее заработала языком и губами, всасывая его в себя, и Михаил, хмыкнув, тоже заработал корпусом, вколачиваясь в её горло — агрессивно и абсолютно без жалости, словно мечтал проткнуть. Он никогда не вёл себя так с женщинами раньше, никогда…

Почувствовав приближение финала, резко вышел и, выругавшись, кончил Тане на лицо.

Возбуждение сразу схлынуло, уступив место даже не брезгливости, а чему-то… ещё хуже.

— Вали-ка отсюда, пока я тебя не прибил, — прорычал Михаил, запахивая халат и отворачиваясь от жены, которая вытирала щёки и лоб собственным пеньюаром.

— Миш…

— Вали, я сказал! — рявкнул он и пошёл в ванную, чтобы принять душ ещё раз.

Когда через десять минут Михаил вновь шагнул в спальню, Тани здесь не было, и он вздохнул с облегчением.

Мерзость, какая же мерзость. И этой мерзостью пропитана вся его жизнь.

Оксана

На вечер пятницы был назначен новогодний корпоратив — хотя до Нового года оставалось ещё две недели. Но Алмазов, ещё в начале ноября давая Оксане задание позаботиться о бронировании ресторана, заранее сказал, что не будет против, если она не станет заказывать зал на двадцатые числа декабря. Цены в это время взлетали настолько, что можно было и разориться, оплачивая сотрудникам заслуженную пьянку.

Рабочий день по приказу Михаила Борисовича заканчивался в четыре, а дальше были варианты — можно было либо поехать в ресторан на заказанном трансфере, либо на собственной машине, либо отправиться домой, чтобы переодеться, а потом уже явиться в ресторан, добравшись до него любым удобным способом. Сотрудники, которым ехать из дома было слишком долго, пришли в вечерних нарядах заранее, а вот Оксана планировала зарулить домой. Таскаться весь рабочий день в вечернем платье и на каблуках? Ну уж нет. Она предпочитала мягкие балетки, тем более что Алмазов не возражал и не заставлял её носить шпильки, несмотря на низкий рост. Оксана вообще не любила каблуки, но короткое синее платье, которое она выбрала для похода на корпоратив, совершенно не сочеталось с обычной обувью, и пришлось надевать туфли. Заодно и макияж делать поярче, и волосы укладывать. Но в итоге Оксана осталась довольна своим внешним видом. Красавицей она никогда не станет, но миленькой — вполне.

Оксана приехала в ресторан к семи, и действо было уже в самом разгаре: народ гулял с шести вечера. В большом зале играла цветомузыка, по бокам, у стен, стояли столы с закусками в формате фуршета: там были в основном канапе и тарталетки с начинками. Ещё Оксана нашла фрукты, сырное и шоколадное фондю, маленькие пирожные… Но в целом еды оказалось маловато, а вот выпивки — хоть упейся. И Оксана даже не сразу обнаружила кувшины со свежевыжатым апельсиновым соком — настолько всё было заставлено различными бутылками.

Народ ел, пил, смеялся и танцевал — атмосфера была абсолютно расслабленная. А Оксана озиралась, отчего-то выискивая Алмазова — он, как ей сказали, в начале вечера толкнул в микрофон крутую речь, и она жалела, что не слышала. Оксане нравилось, как шеф выступает, у него был настоящий талант, в отличие от неё. Если бы ей дали микрофон, максимум, что она смогла бы сделать, — это сказать в него глубокомысленное: «Э-э-э».

Через пару минут Оксана осознала, почему ищет глазами Михаила Борисовича — ей весь день не нравилось его состояние, шеф был не просто мрачен, а подавлен, как человек, у которого случилось что-то очень плохое. И это неосознанно беспокоило, хотя Оксана честно старалась не обращать внимания и вообще уговаривала себя, что это не её дело. Но… она по натуре была человеком сочувствующим и даже жалостливым, поэтому не думать о моральном состоянии шефа не получалось. И Оксана заранее поняла, что он наверняка напьётся на корпоративе.

С чего она это решила, было непонятно. Ни разу за два года Оксана не видела Алмазова пьяным, а на прошлом новогоднем корпоративе он выпил только бокал шампанского. И во время празднования 23 февраля, 8 марта и прочих красных дней календаря всегда открещивался от спиртного под предлогом того, что за рулём. Однако сегодня…

— Оксана Валерьевна, вы уже пробовали эти тарталетки с икрой? Попробуйте, они вкусные, — раздался позади неё невозмутимый и абсолютно трезвый голос шефа, и Оксана едва не подпрыгнула от неожиданности.

— Ох, Михаил Борисович! — Она резко развернулась и уставилась начальнику в область галстука. — А я почему-то думала, что вы уже ушли…

— Пока нет. Как же я мог уйти, не увидев вас?

Он всё-таки выпил. Вон как глупо шутит.

— Спасибо, это лестно, — пробормотала Оксана и всё же подняла голову, чтобы убедиться в своей догадке.

Ну да. Глаза блестят…

— Хотите потанцевать? — вдруг предложил Алмазов, махнув рукой в центр зала, где музыка звучала гораздо громче и народ выписывал различные кренделя.

— Это плохая идея, — помотала головой Оксана. — Танцую я так себе, особенно если на каблуках…

— Точно! — Шеф посмотрел на её ноги, и Оксана сглотнула — взгляд показался тёплым, почти обжигающим, он словно ладонью коснулся её коленок, икр, щиколоток… — Вы на каблуках! А я всё думаю: что-то с вами не то. А это каблуки!

Шикарный комплимент, и будь Алмазов трезвым…

Даже обидно стало. «Что-то не то». Ну да, ну да, она вся — «что-то не то» по сравнению с его моделеобразными девицами.

— Извините, мне нужно в туалет, — процедила Оксана и, не дожидаясь ответа, развернулась и зашагала в сторону выхода, где видела необходимую дверь, когда заходила в ресторан.

В туалете она провела несколько минут, а когда вышла, Алмазова на прежнем месте не оказалось. И вообще нигде не оказалось — он как в воду канул.

«Ну и хрен с ним», — подумала Оксана, решив наслаждаться вечером по максимуму. Наелась, напилась свежевыжатого сока, даже потанцевала немного и через пару часов решила, что пора и честь знать — пока доберётся до дома, пока примет душ, наверняка перевалит за полночь, а Оксана старалась ложиться не позже двенадцати. Стоило чуть припоздниться — и у неё по утрам болела голова.