Не любовница (СИ) - Шнайдер Анна - Страница 2

— Нет, я занята, — отрезала Оксана и почти с наслаждением заметила, как округлились глаза новой пассии Алмазова. А в том, что это была именно новая пассия, Оксана не сомневалась. Прошлую любовницу, брюнетку с необычным именем Лада, она уже успела запомнить. Продержалась та три месяца — это был стандартный срок для шефа, дольше трёх месяцев он никого не держал. С учётом того что Оксана работала у Алмазова два года, она пережила семерых его любовниц. Эта блондиночка была восьмой.

Гневно покраснев, пассия шефа открыла рот, явно намереваясь возмутиться, но не успела — входная дверь распахнулась, и в приёмную широкой и уверенной поступью вошёл Алмазов. Оксана сразу поняла, что совещание, на которое он уходил два часа назад, не задалось: подобным образом — как солдат на параде — шеф вышагивал только если злился. И лицо у него в таких случаях было словно каменное. В эти моменты Оксана Алмазовым даже любовалась: он казался ей похожим на скульптуру из музея. Правильные черты, грозное выражение лица…

Оксана тряхнула головой, приходя в себя. Не хватает ещё таращиться на шефа, как одна из его многочисленных девок. Тьфу!

— Мишель! — воскликнула блондинка, вскакивая с дивана, и Оксана наклонилась над столом, скрывая усмешку. Она точно знала: Алмазову подобное сокращение его имени абсолютно не нравится. Сама много раз слышала, как шеф просил не называть его так.

Вот и сейчас, резко остановившись, будто столкнулся с бетонной стеной, шеф развернулся к своей пассии и, смерив её удивлённым взглядом, процедил без всякого пиетета:

— Ты что здесь делаешь? Я же сказал вчера, что сегодня буду занят!

— Решила сделать сюрприз, — блондинка захлопала глазами, изобразив ослепительную улыбку. — Кстати, ты знаешь, что у тебя очень невежливая секретарша?

— Секретарь, — отрезал Алмазов, — правильно говорить «секретарь». А «секретарша» — это грёбаный феминитив. И да, я знаю, что она невежливая, но меня всё устраивает. А теперь, будь добра, сгинь, пока мы не поссорились.

Блондинка надула накаченные губы и с обидой протянула:

— Но Мише-е-ель…

— Сгинь, — повторил шеф, махнув на неё рукой, словно муху отгонял, а потом повернулся к Оксане: — Сделайте мне кофе, пожалуйста.

Алмазов быстро скрылся в кабинете, даже не оглянувшись на свою пассию, которая стояла с таким видом, будто он в неё плюнул.

— Гад, — прошипела в конце концов блондинка. — Ну, я тебе это ещё припомню! — Схватила с журнального столика стеклянную вазу, полную маленьких карамелек, и швырнула в стену. Конфеты рассыпались по полу веером, а ваза, отпрыгнув от стены как мячик, мягко приземлилась на ковёр, целая и невредимая.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Блондинка обалдела, даже рот открыла, став похожей на удивлённую утку, а Оксана, фыркнув, развела руками:

— Извини, не ты первая, не ты последняя. У нас в офисе давно всё небьющееся. В общем, если надумаешь что-то разбивать, в следующий раз тащи это с собой.

Девица, окончательно рассвирепев, прошипела что-то невнятное и всё-таки выбежала из приёмной, оставив после себя шлейф навязчивого сладкого запаха элитных духов.

Михаил

В последнее время проблемы падали на голову одна за другой, накручивались, как нитки на клубок, оплетали, как паутина попавшую в неё жертву. Не продохнуть. И дома чёрт-те что, и с поставками материалов не всё гладко, а уж эта его инициатива с магазинами…

Михаил вздохнул и поморщился. Хотелось выпить не кофе, а рюмку коньяка, но на работе он подобного никогда себе не позволял.

Пару месяцев назад Михаилу пришла в голову идея: а почему бы не организовать собственные магазины? Компания уже почти тринадцать лет занималась изготовлением и продажей мебели, но своей торговой сети у Михаила не было, всё шло оптовикам и расходилось по разным магазинам. Сначала Алмазов считал, что его фирма слишком мелкая, потом просто не хотелось этим заниматься, но теперь он вдруг загорелся. Точнее, его зажёг коммерческий директор, показав любопытные цифры с возможной прибылью.

— Мы сейчас теряем кучу бабла, Михаил Борисович, потому что владельцы магазинов, торгующих нашей мебелью, ставят огромную наценку и продают втридорога. Можно продавать по тем же ценам или чуть дешевле. И конкурентам не сильно помешаем, и сами хорошо заработаем.

Алмазову это понравилось. Особенно конкретная сумма. Если всё получится, можно будет расширить производство и заняться наконец ещё и мягкой мебелью, а не только корпусной.

Но, как это обычно всегда и бывает, идея звучала отлично, а вот её реализация началась с проблем. Помещения под магазины нашли, но пока суд да дело другая фирма оформила аренду. Нужно было сделать нормальный сайт, придумать логотип и запустить хоть какую-то рекламу — но и сайт выходил каким-то кривым, и логотип Михаилу не нравился, а уж про рекламу и вовсе рано было думать. В общем, он ещё толком и не начал, а уже хотелось всё бросить и забить большой болт.

— А что ты хотел, Миш, — разводил руками его главный менеджер по продажам, — одно дело — оптовики и совсем другое — розница. Это как небо и земля. Ты до этого вроде как в облаках витал, с птицами пел, а сейчас резко мордасом об асфальт. Почему, ты думаешь, все наши клиенты закладывают в свои цены такую прибыль? Вот поэтому. Нервное это дело, Миш.

Михаил схватил лежащую на столе ручку и принялся вертеть её в руках. Дурная привычка, с детства прилипла, никак не мог отделаться. При секретаре только стеснялся так делать, сразу в сторону откладывал, но пока она не вошла…

А, нет, идёт. Как всегда, лицо серьёзное, суровое даже. И поднос в руках держит, а на нём — одинокая чашка кофе на блюдце, ложечка и капсула порционных сливок.

Михаил немедленно выпрямился и положил ручку обратно на стол, глядя на то, как Оксана бодро шагает по кабинету. Его отчего-то всегда завораживала её забавная семенящая походка маленькой отличницы. Даже хотелось как-нибудь пошутить, но Алмазов сдерживался, опасаясь, что Оксана его неправильно поймёт или ей не понравится. С Михаилом Оксана всегда была подчёркнуто холодна, и неизвестно, как она отреагирует на шутку. Вдруг решит, что он заигрывает? Хотя Михаилу было странно даже подумать о возможности заигрывать с собственным секретарём, и дело было не только в том, что он не заводил интрижек на работе. Но и в самой Оксане.

Для Михаила она была непривлекательна. Собственно, именно поэтому он и взял Оксану на работу — чтобы не отвлекала своей внешностью от насущных дел. До неё у Михаила работала пожилая женщина, отличный специалист и человек, но она ушла на пенсию, и он искал ей замену не только в плане профессионализма, но и в плане внешности — привык, что за секретарской стойкой находится не привлекающая его женщина.

Михаил любил яркость, любил, чтобы женщина блистала. Высокий рост, яркий макияж, идеальные черты лица, большая грудь, задница тоже должна быть налитая — таких девушек он выбирал. Оксана же была полной противоположностью всему перечисленному. Маленькая, даже какая-то крошечная, до безобразия костлявая, с плоской попой и нулевым размером бюста — несуразица, а не женщина. Несуразности добавляли и волосы — тёмные, кудрявые и пышные, как у негритянки. У другой девушки подобная шевелюра смотрелась бы шикарно, но Оксана выглядела с этими волосами так, словно надела на голову птичье гнездо. Михаил так и называл её про себя — Птичка. Да и фамилия была подходящая — Воронина. И нос небольшой и остренький, действительно как клювик.

— Ваш кофе, Михаил Борисович, — спокойно и невозмутимо сказала Оксана, поставив перед ним чашку. Выпрямилась и поинтересовалась: — Что-нибудь ещё?

Алмазов скользнул взглядом по её плоской груди, скрытой простой белой блузкой, поднялся выше, задержавшись на губах — в противовес бюсту излишне пухлых, крупных, и остановился, добравшись до глаз.

Оксана, когда сидела за компьютером, носила большие очки в чёрной оправе, и они делали её ещё нелепее, чем обычно. Но сейчас их не было, и Алмазов невольно залюбовался. Единственным, что казалось ему красивым в Оксане, были её глаза. Ярко-голубые… Просто уникальный цвет: как лазурное тёплое море.