Стена между нами (СИ) - Кос Анни - Страница 10

— Нельзя ненавидеть. Это путь в пустоту. Ты просто еще слишком мала и не понимаешь.

— Но я хочу понять! Попроси папу отнести меня на крыльях.

— Я сама отнесу тебя, малышка, когда ты немного подрастешь.

— Обещаешь?

— Клянусь.

— Я люблю тебя, мама.

Судорожно оглядываюсь по сторонам. Откуда в горах взяться ребенку? Что за безумец отпустил дитя гулять по скалам вдоль обрывов? Но туман безмолвен и пуст. По спине бегут мурашки. Я одна, совершенно одна на этом склоне.

Небрежно брошенные перед началом соревнования слова о том, что каждый найдет сегодня собственное испытание, начинают обретать новый смысл.

— Так вот на что вы решили потратить магию, господа драконы? — спрашиваю вслух у пустоты. — В голову мою лезете? Не позволю! Пошли прочь отсюда!

— Нельзя ненавидеть, — повторяет туман сотней голосов.

Я опускаюсь на землю, обхватываю голову руками, жмурюсь, затыкаю уши, пытаясь спрятаться от бесконечного эха. Когда наступает тишина, поднимаю взгляд. Передо мной — Стена. Огромная, сияющая, бесконечная. Её не может быть тут, но я протягиваю руку и ощущаю теплую гладкую поверхность под пальцами. Лицо опаляют невидимые взгляды. В ушах стоит неумолчный шепот:

— Открой глаза, посмотри на нас, мы не причиним вреда.

— Уходите, — выдавливаю хрипло, подавляя панику и желание бежать без оглядки.

Удивительно, но Стена мгновенно тает, а вместе с ней затихает шепот. Напряженно всматриваюсь в облака, но вижу только камни, травы и островки цветущего вереска. Медленно поднимаюсь на ноги.

— Зачем ты пришла? — снова спрашивает безликий туман.

— За справедливостью! — выкрикиваю в пустоту и добавляю неожиданно для самой себя: — И за правдой.

— Тогда ты её получишь, — туман смеется сотней голосов: мужских, женских, детских. — И, быть может, сделаешь правильный выбор.

Резким порывом ветра меня ставит на колени. Передо мной огромный темный зал, в недрах которого бешено вращается сияющее нечто. У него нет ни формы, ни цвета, но оно пульсирует, словно живое сердце, вырванное из груди исполина.

— Запомни, — шепчут голоса. — Выбор.

Видение взрывается сотней осколков, оседает на землю и тает серым пеплом. Сзади раздается приглушенное «Эй». Оборачиваюсь — и с удивлением вижу саму себя, стоящую в нескольких метрах выше по склону. На том, втором, моем лице застыло изумление.

Моргаю, всматриваясь в туман, однако там уже пусто, только камушки катятся по внезапно показавшейся из-под покрова трав едва заметной тропинке. Устремляюсь туда, порыв ветра разрывает облака, и я понимаю, что до вершины уже рукой подать.

Облегчение накатывает неудержимо, я едва не начинаю плакать от радости. Долой видения! Я не позволю им смущать разум и сердце. Осталось вернуться за Микой — и скорее наверх. Торопливо иду назад, хочу успеть, пока проклятые тучи не закрыли дорогу. Удивительно, но к нужной площадке я выхожу меньше чем за пять минут. Кажется, в тумане я блуждала зигзагами. Вот только Мики нигде нет.

Осматриваюсь в тревоге. Куда она могла деться? Пошла догонять меня? Но ведь обещала ждать. Мика, как же искать тебя? В душе ворочаются неприятные подозрения, но я гоню их прочь. Иду, внимательно всматриваясь в каждый камень и куст, ищу подругу.

Где-то вдали в тумане мерцают синие сигнальные огни. Может, мы с ней просто разминулись? Вдруг она увидела заветную дорогу в просвете раньше меня и теперь уже приближается к вершине?

Замираю растерянно, не знаю, как следует поступить. Однако и медлить больше нельзя: облака становятся плотнее, по-видимому, скоро будет дождь, надо идти.

Второй раз пробираться по склону немного тяжелее, ноги гудят от напряжения, но странные тени из видений больше не появляются, и это хорошо. Шаг за шагом, повороты, изгибы — и вдруг я словно выныриваю из облачного океана. Подо мной медленно закипают белые буруны, но выше разливается бесконечная синева. До вершины рукой подать, ее неровная кромка вгрызается в небо острыми зубами.

Упрямо спешу туда, на ходу расстегивая сумку и вынимая кристалл. Сжимаю его ладонями, выпуская в зенит ослепительную вспышку. Перебираюсь через завал, ступаю на относительно ровный серый пол разрушенной башни. Сердце стучит безудержно, тело наполняет чувство ликования, я поднимаюсь на самый высокий выступ, разворачиваюсь лицом к долине, раскидываю руки, словно крылья. Из груди сам собой вырывается торжествующий крик.

Я добралась!

Я смогла!

— Мои поздравления, — внезапно раздается за спиной. — И почему я не удивлен, что ты вошла в первую тройку?

От неожиданности я едва не теряю равновесие, стремительно оборачиваюсь.

— Осторожнее.

Дорнан, сам алти-ардере, стоит, небрежно прислонившись к обломку колонны. Его одежда почти сливается по цвету с влажным камнем, наверное, поэтому я его не сразу заметила. Он медленно подходит ко мне и подает руку, помогая спуститься.

Касаюсь его пальцев, мысленно ругая себя за несдержанность. Смысл сказанного доходит до меня с опозданием. Тройка — это значит, что после двух наших спутников сюда никто больше не поднимался. Бросаю тревожный взгляд на склон под ногами, но всё уже затянуто облаками, если Мика и там, я этого не увижу.

— Тебе повезло, впечатляющая красота, недоступная для многих. Увы, погода в горах переменчива, думаю, скоро небо затянет окончательно. Так что считай солнце наградой за храбрость и целеустремленность.

Ардере выпускает мою руку, отходит в сторону.

— Ты молчишь. Боишься?

— Я не боюсь, господин. Просто не знаю, что следует говорить, — от его пристального взгляда пробегает озноб, на смену искристой радости приходят тревога и смущение.

— Можешь спросить о награде.

Он кивком головы указывает на кристалл, все еще зажатый в моей левой руке.

— Вставь его в углубление по центру площадки.

Покорно выполняю то, о чем просит ардере. Вспышка — и прозрачном воздухе возникает картинка. На ней мама, отец, мои сестры, брат. Они ужинают, беззвучно смеются. С удивлением замечаю на столе мясо, свежие фрукты, медовые сладости, всё то, чего мы почти не могли себе позволить. Самый дальний край стола пуст, но украшен вышитой салфеткой, на ней — лишняя тарелка. Мама бросает туда косой взгляд и протяжно вздыхает, отец, заметив это, сжимает ее плечо, наклоняется, целует в висок.

Потом картинка резко меняется, я словно бы вижу свой дом с высоты птичьего полета. Прохудившаяся крыша починена, у вечно пустой коновязи топчется упитанная лошадка с сильными ногами. Неужели выкупа, что дали за меня лхасси, хватило на то, чтобы купить лошадь? Сердце сжимается от щемящей тоски и радости: теперь вспахать поле будет гораздо проще, родителям не придется ломать спины непосильным трудом, отец сможет вернуться к обучению детишек, какие-никакие гроши, а всё же в семью.

Картинка вновь меняется. Я вижу маму, она беседует с деревенским жрецом в храме и мнет в руках распечатанное письмо, на нем — печать ардере. Видно, что мама взволнована, киссаэр же улыбается. Мне отчаянно хочется успокоить родных, сказать, что у меня всё хорошо, крикнуть так сильно, чтобы хотя бы отголосок долетел до родной долины. Я протягиваю руку, осторожно касаюсь призрачного лица, но изображение уже бледнеет и тает.

Со вздохом отступаю.

— У тебя красивая семья, — замечает Дорнан. — И ты очень похожа на мать, теперь ясно, откуда в тебе эта твердость.

Его голос вырывает меня из воспоминаний. Оглядываюсь, оказывается, алти-ардере все это время стоял за моим плечом. Да как он вообще посмел?! Кем бы он ни был, это моя семья, моё сокровенное. Низко подглядывать за чужим счастьем или горем вот так, исподтишка!

— Что вы имеете в виду? — спрашиваю подчеркнуто холодно, забыв про всяческую почтительность.

— То, как похоже вы обе справляетесь с волнениями и страхами. Ты злишься, что я посмел увидеть нечто, предназначенное для тебя одной? — тут же улавливает истинное значение моих слов владыка. — Напрасно. Один из соарас специально прибыл в те края, чтобы сохранить для тебя это воспоминание.