Оружие в его руках 2 (СИ) - "Osolio" - Страница 30

— Отойди, — я махнул рукой, — мне темно.

— Мне кажется, ты уже давно ослеп, — я, прищурив один глаз наблюдал за слишком спокойным братом.

Стефано стоял, как истукан, сложив руки на груди и выжидающе смотрел на меня. В нем не было ни единой нотки нервозности, словно он находился не в полиции, а на спа-процедуре.

— Нас подставила моя жена.

— Твоя фиктивная жена, — выпалил я, не собираюсь слушать об Андреа в таком ключе. Она не была его никогда, и несколькими днями ранее я в этом убедился. Я был зол на эту маленькую катастрофу, но слышать о её принадлежности к кому-либо ещё было невыносимо.

— Что ещё рассказала тебе эта шлюха?

— Выбирай выражения! — Мой стальной голос разрезал тяжёлый воздух камеры. — Андреа — единственная девушка из нашего круга общения, к которой этот эпитет не подходит. Я же не обзываю Лиз, хотя сам видел, как вы трахались.

— Ответь на мой вопрос. — Стефано не волновали мои воспитательные речи, его беспокоил больше тот факт, что в порыве страсти могла разболтать мне моя Андреа. Мой брат оказался тем ещё котом в мешке, и он, очевидно, скрывал чтото, что могло стоить ему жизни.

— О своём плане она не рассказывала. А ты, — теперь я тоже поднялся с лавки и встал нос к носу с братом, — ты, видимо, был в курсе ее планов, раз так разнервничался.

— Меня бесит, что моя жена изменила мне с тобой! — Он толкнул меня в плечо, и, как назло это заметил дежурный.

— Эй, вы! А ну без драк!

— Она не изменяла тебе, потому что никогда не была твоей. В отличие от тебя.

— Она — моя жена! — Прорычал Стефано, снова надвигаясь на меня. Я же с улыбкой на губах проследил за братом. Его глаза горели яростью, но за этой яростью скрывался очевидный страх.

— Чего ты боишься, брат? — но Стефано лишь ухмыльнулся, проводя языком по верхним зубам.

Ответить он не успел, — рывком отворились двери в отделение и, словно вихрь, влетел тучный и злой наш отец. Рядом с ним вышагивал в привычной для всех адвокатов манере Льюис, — адвокат отца. Он был в возрасте, седина обрамляла всю его голову, а мимически морщины придавали ему солидности. Я съежился, хоть и понимал, что отец пришёл не со злым умыслом. Воздух потрескивал от напряжения, Стефано довольный стоял около железных прутьев, когда отец, даже не взглянув на нас стал вести переговоры с главным.

Льюис подошёл к нам и с деловитостью обьявил:

— Ваше обвинение судит вам обоим пожизненное. — Потом он улыбнулся. — Мальчики, не беспокойтесь. Мы вас вытащим.

— Как с такими обвинениями не попал под прицел отец? — спросил я.

— Конфликт интересов двух государств: Америки и Италии. Фактически Ромеро числится во Франции, что является его алиби. Дела от его имени в других государствах ведёте вы. — Льюис с осуждением посмотрел на брата. — Надо было более тщательно выбирать приближенных людей, — потом его глаза нашли мои, — и тебя это тоже касается, Луиджи.

— Мы поняли, что совершили ошибку. И, как только выйдем отсюда, обязательно исправим. — В словах Стефано слышалась угроза. Что он сделает с девушкой, если выйдет?

Вдруг раздался крик. Громкий бас разнесся по всему участку, когда двое сильных полицейских заломами руки моему отцу. Рядом с ним стоял офицер ФБР, держащий в руках толстую пачку бумаг.

Дежурный, кивнув данному ему указанию офицера, подошёл к нашей камере и открыл ее. Стефано вышел, и я тоже уже порывался выбраться из этой грязной конуры, как перед моим носом снова оказались прутья. Щелчок.

— Как это понимать?!

— Стефано Россини, с вас снимают все обвинения. А вы, — голос офицера был грубый, слова получались рваными, на предохраним, — Ромеро Россини, обвиняетесь в производстве и сбыте наркотиков. Так же, на барже, доставленной в Нью-Йорк были найдены три девушки, родом из Италии. Ко всему этому вы обвиняетесь ещё и в работорговстве.

— Как это понимать? — Повторил я свой вопрос. Но ответил мне мой брат, шепотом отчеканивая каждое слово, находясь в нескольких сантиметрах от моего лица.

— Все просто: подписи на всех документах были ваши. Как удобно, неправда ли?

— Мелкий слизняк! — Выплюнул я, ухватив его за воротник рубашки. — Ты с самого начала… — Договорить мне не дали. Тот самый дежурный ударил по моим рукам, заставляя меня отпрянуть.

Отца увели в комнату для допроса. Льюис последовал за ним. Так на мгновение мы остались вдвоём с братом.

— Когда тебе не оставляют выбора, приходится прибегать к крайним мерам.

— О каком выборе идёт речь?

— Спроси у своей жены, когда они принесёт тебе вещи. Уверен, есть есть о чем тебе рассказать.

Спросить мне удалось только на следующий день, когда Лиз приехала вместе со своим отцом в это чёртово отделение полиции. Я весь уже пропах этим смрадом, щетина отростала, а во рту было чувство, словно нагадили кошки.

Увидев ее я поморщился.

— Как же так? — Она пустила скупую слезу, создавая вид заботливой жены. Но вместо неё я хотел видеть перед собой невинное личико Андреа. В свои двадцать с копейками она была по-детски мила. Одни глаза смотрели на меня с мудростью прошедших четырёх лет жизни с моим братом.

— Воля случая. — Безразлично ответил я, глядя на ее надутое и перетянутое кожу пластикой. Смотреть на неё было противно, и я теперь поверить не мог в то, что когда-то делил с ней кровать. Впрочем, я никогда не смотрел на ее лицо.

— Если бы ты не трахался с этой шкурой, — зло бросала свой яд жена. — Ты был бы дома.

— Если бы не был в постели с Андреа тогда, то был бы потом. Того, что случилось не изменить. Я же не тыкаю пальцем в тебя за то, что ты скакала на моем брате, как на механическом быке?

— Радео со Стефано — плата за молчание. Знаешь, когда тебе светит пожизненное и ты не сможешь выбраться и отомстить мне, я могу выдать одну страшную тайну. — Ее голос стал тихим и нежным, словно она рассказывала сказку мне, словно малышу, на ночь.

— О чем ты? — Я прищурился, резко почувствовав нехватку никотина в своей крови. Руки чесались размазать ее лицо по бетонному полу.

— Твой брат — гей, Луи. У него роман с моим братом. Я молчала ради Александро, но а секс со Стефано… — Она ухмыльнулась. — Просто приятный бонус.

— Какая же ты дрянь, — мой голос был хриплым, когда я процедил эти слова сквозь зубы. — Думаешь, я поверю в эту чепуху?

— Хочешь, верь, хочешь, нет. — Она продолжала елейно улыбаться. Потом она бросила пакет прямо перед прутьями, разделяющими нас. — Твои пожитки.

Когда моя жена ушла, я почувствовал рвотный привкус от сказанных ею слов. Насколько нужно быть глупой, чтобы придумать такую идиотскую отмазку. Она спала с моим братом, потому что Андреа не подпускала к себе Стефано. Все просто. Любому здоровому мужику нужен выброс спермотоксикоза.

В голове не могли сложиться мысли воедино: Андреа и ее предательство, Стефано и его якобы другая ориентация и его убийственно спокойное поведение. Его брошенные мне фразы о крайних мерах, слова Лиз о его романе с Александро. Нет, такого не могло произойти! Несмотря на всю инфантильную натуру моего брата, он был и оставался мужиком. В нашей семье никогда не было такого уродства, не потому что это чревато убийством, а потому что нас всех воспитывали в одинаковых условиях, нам прививали одни и те же традиции.

Мы, словно курицы в инкубаторе, все под один прототип.

Боль, пронзившая мою голову не утихала. Я чувствовал нужду в сигаретах, чувствовал, как от переживаний тряслось мое тело, как сердце было готово выпрыгнуть из груди. Мне не было страшно, — мне было чертовски обидно. Не за отца. За себя.

Я всю жизнь был предан отцу и его делу, но его манера вести дела всегда ставилась под сомнение. Он слишком жесток, в отличие от меня. Но, может, настоящий Капо должен быть таким. Самый пик, когда я отдалился от отца ещё больше, произошел несколько лет назад. Я заставал злого отца за экзекуцией над Андреа, видел, как тот срывает весь свой гнев на маленькой и беззащитной девочкой. Видел и ненавидел. Ненавидел отца за жестокость, ненавидел Хьюго за бездействие, и ненавидел себя и брата за то, что мы не можем уберечь такое крохотное создание. Раньше маленькая Андреа меня смешила, а сейчас она вызывает восхищение. Эта девушка вытерпела столько зла ото всех, включая собственного отца, который буквально подложил ее под моего брата. Она выстояла, поросла иголками для всех, кроме братьев Россини. Почему я не попал под прицел? Меня тешит надежда, что просто я ей нравился, а не то, что она меня боится.