Три рецепта для Зоюшки (СИ) - Шнайдер Анна - Страница 8

И дело даже пошло на лад, но потом грянул коронавирус, и кошмар вышел на новый уровень. Школы перевели на дистанционное обучение, и Алиса стала сидеть дома практически круглосуточно. Глеб не разрешал ей ездить в город вообще, игнорируя обиженно поджатые губы, — ещё не хватало, чтобы ребёнок заболел!

Альбина работала моделью, и её многочисленные показы, которыми она зарабатывала на жизнь, внезапно отменились. Как-то вдруг оказалось, что народ вполне может прожить без светских тусовок, дорогущих шмоток и их демонстраций. Но это ещё ладно, Альбина смирилась бы со временем. Хуже всего оказалось закрытие фитнес-центров, ресторанов и салонов красоты, куда девушка Глеба наведывалась как минимум раз в неделю, а то и чаще.

— Я что, должна безвылазно сидеть в этом отвратительном домишке?! — возмущалась она, с раздражением оглядывая обстановку вокруг себя. — И не иметь возможности даже сделать ногти или причёску?!

— Альбин, карантин… — пытался увещевать её Глеб, но она словно ничего не слышала. Выбитая из привычной колеи, Альбина истерила, а Алиса хохотала над ней, этим только сильнее усложняя их и без того непростые отношения.

Тогда Глеб и принял волевое решение расселить своих девчонок в разные половины дома. Алиса теперь жила в основной его части, а Альбина — в пристройке за зимним садом. И встретиться они могли только нарушив прямой запрет Глеба, а он надеялся, что этого не случится. По крайней мере, со стороны Альбины точно, она Алису терпеть не могла. И это была ещё одна проблема, о которой следовало подумать… но не сейчас, а после того, как закончится эпидемия.

Итак, Альбина и Алиса почти перестали контактировать друг с другом, и Глеб на короткое время расслабился — точнее, вплотную занялся работой, не отвлекаясь на ругань, склоки и истерики, — как вдруг повар брата, пожилой Геннадий Иванович, почувствовал себя плохо и через сутки уже оказался в реанимации с тем самым диагнозом — коронавирус. И пневмония.

Три недели из особняка никто носу не казал — всех посадили на карантин и несколько раз заставляли сдавать тест, но остальные не заболели. Однако за эти три недели Глеб понял, что устал питаться заказной едой, и решил всё же взять себе повара. Тем более что Геннадий Иванович, даже несмотря на выздоровление, дал понять, что возвращаться не собирается. До Нового года точно, а там посмотрим.

И Глеб начал искать повара. Трое кандидатов не впечатлили. Нет, готовили они прекрасно — всё же не вчерашних выпускников он к себе приглашал. Но как-то… пресно, скучно, без огонька. Никто не рисковал, не пытался поразить чем-то интересным, по-видимому предполагая, что одного резюме будет достаточно для того, чтобы поверить в их уникальные умения.

Глеб сам от себя не ожидал, что окажется настолько привередливым. Но что-то ему не давало взять и просто устроить на работу первого попавшегося и не впечатлившего повара. Да, с отличными дипломами, но… И сейчас он надеялся, что не прогадал с Зоей. Она была гораздо моложе предыдущих кандидатов, причём некоторых — аж в два с лишним раза. Но готовила не хуже, а для Глеба — даже лучше.

Хотя проблемы точно будут, и не только с Алисой, для которой новый человек поблизости — дополнительный стресс. Племянница-то привыкнет, переживёт: в конце концов, повар — не няня, на кухню можно и не ходить без острой необходимости. А вот Альбина…

Она была ревнива, как Отелло в женском обличье. И первым делом, когда они переехали в дом брата, вознамерилась уволить всех служащих-женщин моложе сорока. Их было немного, но Глеб категорически воспротивился.

— Ты с ума сошла? — Он с трудом удержался от желания повысить на Альбину голос. Глеб вообще редко орал, в отличие от Олега — брат был намного более вспыльчивым человеком. — Увольнять надо по какой-то причине, а не просто потому, что тебе ревность в голову ударила.

— Глеб!! — Альбина показательно поставила руки в боки, но он не впечатлился.

— И не проси. Ты законы вообще знаешь?

— Всегда можно…

— Нельзя. Этих людей набирал Олег, они работают здесь уже много лет.

— Даже Олечка?! — съязвила Альбина, и Глеб закатил глаза. Олечкой, точнее Ольгой, звали шестнадцатилетнюю дочку шофёра. Десять лет назад, когда у Виктора умерла жена, тот устроился на работу к Олегу с условием, что жить они с дочерью будет здесь, на территории особняка, в «доме для слуг». И Виктору, и Олегу так было удобнее — у брата был круглосуточный шофёр, а у шофёра — дочь под присмотром. По утрам, отвозя начальника на работу, он забрасывал в школу и её. Идеальный симбиоз.

— Альбин, Ольге шестнадцать. Это называется «педофилия», если ты не в курсе.

— Я-то в курсе, а она? Видела, как смотрит на тебя!

Глеб тогда едва не заржал в голос. Альбина везде видела какой-то сексуальный интерес, хотя на самом деле зачастую там было нечто противоположное. Ольга, к примеру, Глеба опасалась, как и Алису. И если и смотрела на него, то исключительно с настороженностью.

— Не выдумывай, — отрезал он тогда, но на всякий случай взял на заметку, что с Ольгой лучше не контактировать. Мало ли, что Альбине из-за ревности в голову взбредёт, а девочке учиться надо, в следующем году в институт поступать.

Вот с такими мыслями обо всех своих проблемах Глеб и дошёл до детской. За дверью стояла тишина, но он точно знал, что Алиса там, — Николай докладывал, что племянница пока не выходила из комнаты. Но завтрак съела, и то хлеб.

Да, фиговый из него папаша пока получается…

— Алис, — Глеб постучал по косяку, — это я, можно войти?

Несколько секунд за дверью молчали, а потом всё же соизволили пробурчать:

— Угу.

Глеб

Он открыл дверь, шагнул в комнату и сразу остановился, ошеломлённо оглядываясь.

До смерти родителей Алиса жила среди обстановки в бело-розово-персиковых тонах, но последние полгода планомерно всё перекрашивала. Психолог сказал — не препятствовать: эмоциям, боли и горю нужен выход, и Глеб стоически терпел тот факт, что стены постепенно превращались в мрачные картины художника-экспрессиониста. Коричневый, чёрный, тёмно-зелёный, бордовый… все эти цвета смешивались, создавая впечатление жуткого подвала, где на стенах цвела плесень и красовались кровавые разводы.

До недавних пор впечатление «портили» розовые занавески с серебряными звёздочками и белая мебель. Но сегодня Алиса дорвалась и до них, и занавески покрылись разноцветными разводами тёмных цветов, а один из книжных шкафов стал полностью чёрным.

Глеб вздохнул. Если бы не психолог, он бы запретил покупать племяннице краски, но, раз специалист сказал, что так надо… ладно, пусть рисует. Точнее, ляпает. Назвать это рисованием было сложно.

Раздался дикий писк, и с ближайшего комода Глебу на плечо запрыгнула Фиса — ручная крыса Алисы, белого цвета и с розовым лысым хвостом. Она была дрессированная и очень умная, и ужасно не нравилась Альбине, чем племянница постоянно пользовалась. Сколько раз Фиса вылезала из шкафчиков для белья, а потом бегала по комнате его девушки под дикий визг последней, Глеб уже устал считать. Он сам крыс не особо жаловал, но зачем так орать-то…

— Красота, Алис, — вздохнул Глеб, разглядывая заляпанные занавески. — А ты не хочешь как-нибудь попробовать нарисовать что-нибудь… неабстрактное?

— Не-а, — племянница, сидевшая в этот момент на полу в окружении баночек с акриловой краской, пожала плечами. — Мне так больше нравится. Рисунки надоедают, а просто пятна — нет.

«Я художник, я так вижу», — подумал про себя Глеб, разглядывая Алису. До гибели родителей она была обычной девочкой, весёлой и цветущей, очень ласковой. Раньше ему никогда в жизни не пришла бы в голову мысль, что Алиса похожа на Уэнсдэй Аддамс, — но теперь Глеб постоянно ловил себя на подобной ассоциации. Мрачная, бледноватая, с тёмными волосами и грустными голубыми глазами, одевающаяся исключительно в нерадостные оттенки, Алиса действительно напоминала персонаж известного фильма. Хорошо хоть косички племянница заплетала редко.