Три рецепта для Зоюшки (СИ) - Шнайдер Анна - Страница 19

— Ты же её видела сегодня, Зойка, — Саша ткнула меня локтем в бок, и я чуть не расплескала чай. — И как впечатления?

Присутствующие на чаепитии тут же уставились на меня, широко и бесстыдно улыбаясь. Кстати, ещё здесь находился один из охранников — всего их было двое, но уйти с поста одновременно они не могли, поэтому со вторым мне предстояло познакомиться завтра, — высокий и крепкий брюнет лет тридцати пяти, судя по выправке, какой-то бывший военный. Звали его Вадим. Он периодически откровенно заглядывался на Тамару, а она столь настойчиво его игнорировала, что мне даже стало жалко мужика.

— Альбина Алексеевна очень красивая девушка, — сказала я серьёзно, а потом пропела: — Вы само совершенство, вы само совершенство, от улыбки до жеста выше всяких похвал!

— Совершенство, говоришь, — хмыкнул Дмитрий, пока остальные смеялись. — Думаешь, вот так выглядит совершенство?

— Ну да, — я пожала плечами. — Физическое, разумеется. Ты, кстати, Альбине под стать. Если бы вы были произведениями искусства, стояли бы рядышком в одном музее.

К моему удивлению, садовника явственно перекосило после этих слов.

Чуть позже, когда я возвращалась в свою комнату вместе с Сашей — она, судя по всему, решила взять надо мной некое шефство, как над новенькой, — горничная негромко проговорила, оглядевшись, будто боялась, что нас подслушивают:

— Ты это… с Димкой по поводу Альбины не шути. Он так-то невозмутимый, а как про неё говоришь, сразу бесится.

— Это ещё почему? Влюбился, что ли?

— Не-е-ет. Тебе же Николай сразу сказал: у Димки невеста есть. Если мы когда-нибудь с этого карантина соскочим, думаю, познакомишься. Он её любит до одури, тут без вариантов. А вот Альбина к нему подкатывала…

— Чего? — Я от неожиданности едва не врезалась в ближайший угол. — Да ладно, ты шутишь?

— Если бы! — хохотнула Саша. — Это все заметили. Ну, кроме Глеба — он-то днём, в отличие от нас, работает практически от рассвета до заката. И Альбина предоставлена самой себе. И вот как они сюда переехали, она увидела Димку — и всё, капец. Ходила за ним повсюду, кокетничала напропалую. Сейчас немного успокоилась, но нет-нет да и опять за флирт принимается.

— Слушай, может, ей просто скучно? — протянула я, офигевая от услышанной истории. — Глеб Викторович же занят, а тут такой колоритный экземпляр. Вот и развлекается, строит глазки. Что-то я сомневаюсь, что у неё это серьёзно… тем более затевать шашни прям в доме, где живёшь вместе со своим женихом, — это верх идиотизма. А она на дуру не похожа. На стерву — да. Но не на дуру.

— Да кто её знает, что у неё там в голове, — пожала плечами Саша. — Чужая душа и так потёмки, а уж у богатеньких и вовсе тьма кромешная. Как в жопе у…

— Сашка-а-а, давай без пошлых расистских шуточек, — я погрозила девчонке пальцем, и она фыркнула:

— Ой, это ещё что! Слышала бы ты, как ругался Геннадий Иванович, наш бывший повар, когда у него что-то подгорало на кухне!

Я улыбнулась, вспомнив дядю Сеню. Он порой ругался на нас, своих учеников, так цветисто, что у меня краснело всё тело, а не только уши. И самыми приличными из этой коллекции были выражения «тесто в одно место» и «соси лосося».

— Представляю…

Зоя

Первый рабочий день… думаю, он фееричен всегда и у всех. Ты ещё не приноровился к новому месту и новым людям, не помнишь, что и где лежит, а от тебя уже хотят всего и сразу. И побыстрее.

В общем, да — пятая точка начала подгорать у меня ещё рано утром, когда я встала, приняла душ, быстро перекусила и отправилась готовить завтрак. В ресторане дяди Сени я знала каждый закуток, а вот на кухне особняка Глеба Викторовича пока плавала как рыба, попавшая в незнакомый водоём. Вроде всё есть — и вода, и водоросли, и даже другие рыбёшки, а всё равно периодически зависаешь в пространстве.

Для Алисы Хозяин требовал каждый день готовить кашу — считал, что ребёнок обязательно должен её есть. Видимо, его самого так воспитывали. Спорить я не стала, хотя мне было, что сказать по этому поводу. А вот для себя Глеб Викторович просил другие блюда.

Я собиралась комбинировать меню Алисы и Альбины — иначе будет слишком много для одного повара. Поэтому этим утром для девочки я приготовила гурьевскую кашу с сухофруктами и орехами, а вторым блюдом стали жареные бананы в кляре с йогуртовым соусом. Альбине на стол отправились те же бананы, только более диетический вариант — в совсем тонком кляре, и фруктовый салат. Ну и напитки — кофе и какао. Кому что, думаю, понятно без пояснений.

Накануне Глеб Викторович весьма повеселил меня, заявив, что на завтрак, как и Алиса, предпочитает какао — и чтобы обязательно с ванилью. И очень сладкий. Когда я его варила, отчего-то представила, как он сидит за столом в костюмчике с галстуком и пьёт какао, разговаривая по видеосвязи с каким-нибудь важным человеком, и тот думает, что в чашке у начальника кофе. А там — какао, блин!

Я так развеселилась, что едва не спалила напиток. Повезло, что в этот момент на кухню как раз заглянул Николай — хотел удостовериться, что у меня всё идёт по плану. Я сразу вернулась к делу.

На стол Глебу Викторовичу в это утро отправились кюкю — омлет по-азербайджански с большим количеством зелени, — и шор-гогал. Точнее, два небольших шор-гогала — солёные булочки со специями. С ними я, само собой, провозилась дольше всего, но они того стоили. По крайней мере, через двадцать минут после того, как Николай отнёс всё наверх, я получила от Глеба Викторовича краткое сообщение в мессенджер:

«Зоя, это фантастически вкусно».

О-о-о, да-а-а! Я знаю.

— А это, между прочим, успех, — сказал Николай ещё через несколько минут, когда принёс на кухню все тарелки, и улыбнулся — совсем, кстати, и не пафосно. Он вообще в это утро был меньше похож на мажорного мажордома, чем когда я увидела его в первый раз. — Альбина Алексеевна съела всё, а Алиса — больше половины. Даже кашу! Обычно она её вместе с тарелкой выкидывает из окна.

Я едва не споткнулась, услышав подобное. Посмотрела на управляющего, надеясь, что он шутит — но ни фига подобного.

— Это…

— Началось после смерти Олега Викторовича и его жены, — кивнул Николай, поняв, о чём я хочу спросить. — Хотя… не знаю. Геннадий Иванович кашу не готовил никогда никакую, не любили её прошлые хозяева. И Алиса на завтрак чаще всего ела то же самое, что и родители. И за общим столом, а не как сейчас — каждый в своей камере.

Я фыркнула — Николай, сам того не зная, употребил в речи моё словечко. Именно камерами я называла комнаты мачехи и сестёр. «Разбрелись по своим камерам», — частенько им говорила.

— Слушай, а может, подать Глебу Викторовичу эту идею? — пробормотала я, загружая тарелки в посудомойку. Хотела выкинуть недоеденную кашу Алисы, но управляющий схватил меня за руку и взмолился:

— Не надо! В смысле, я не про идею. Выкидывать эту вкуснятину не надо! Я с утра только чай успел выпить, есть хочу так, что в глазах темнеет. Можно мне доесть?

— Эм… Алиса ведь ела…

— Ерунда, ела, а не плевала туда. Я не брезгую. Можно?

Я пожала плечами. Судя по голодному взгляду Николая, его не остановило бы даже известие о том, что девочка действительно плюнула в кашу.

— Ещё шор-гогалы остались. Три штуки. Я хотела сама перекусить, могу поделиться.

— Что осталось, прости?

— Шор-гогалы. Сейчас покажу.

Как и Глебу Викторовичу, Николаю шор-гогалы тоже очень понравились, я еле вырвала себе один. И кашу он доел, причём с таким аппетитом, что мне даже было неловко. И стало ещё более неловко, когда на кухню заглянули Света с Сашей, многозначительно оглядели жующего за столом Николая, фыркнули, хихикнули и убежали.

Блин блинский, теперь ещё какие-нибудь слухи про нас с ним пойдут… А я ведь просто его кормлю!

Правда, спустя несколько минут оказалось — не просто…

— Не хочешь погулять вечером? — поинтересовался управляющий, доев. — По саду. Здесь красиво, а ты, наверное, ещё толком ничего не видела.